Наблюдатель

Почти в истерике, Лайза рванула целую кипу шелковистых бумажных салфеток из держателя на стене. Но любые попытки унять слезы как будто лишь усугубляли ситуацию – те снова и снова заливали глаза. «Ничего не поделаешь, – подумала Лайза. – Придется вернуться домой».

И, как будто всего этого было недостаточно, позади послышался шум. Ведущая в коридор дверь открылась, и по мраморной плитке зацокали каблуки. Сквозь слезы Лайза разглядела женщину, направлявшуюся к туалетным кабинкам, прижала салфетку к лицу и сделала вид, что сморкается.

Ну же, проходи скорее…

Шаги стихли, и на некоторое время комната погрузилась в тишину. Женщина повернулась и подошла к Лайзе. На вздрагивающие плечи легла теплая рука. Лайза снова подняла глаза к зеркалу и увидела позади своего лица еще одно, обеспокоенное, с застывшим в глазах вопросом. Лайза не знала эту женщину, но, судя по одежде, она тоже была из числа гостей.

– Вам нужна помощь? – обратилась к ней незнакомка. – Не хочу быть навязчивой, но…

Доброта, неподдельное участие в ее голосе – это было свыше того, что могла выдержать в тот момент Лайза. Рука с салфетками бессильно упала. Лайза перестала сопротивляться своей боли, и слезы хлынули потоком.

Воскресенье, 22 ноября

Поздним вечером в воскресенье Карла впервые обратила внимание на необычное поведение лифта. Теперь жить ей оставалось совсем недолго, но воображения Карлы не хватило бы, чтобы представить, что произойдет ближайшей ночью.

Она сидела в своей квартире, несколько удивленная внезапным открытием. Ведь это, похоже, продолжалось уже несколько дней. Лифт поднимался на ее восьмой этаж, останавливался, двери автоматически открывались, но никто не выходил и не входил. Шагов Карла, во всяком случае, не слышала. Она могла поклясться, что их не было.

Ее дом не из тех, что поглощают звуки. Многоэтажка семидесятых годов постройки – довольно унылая коробка с длинными коридорами и множеством квартир внутри. Более-менее просторные из них занимали семьи с детьми, в меньших ютились одиночки, полностью поглощенные работой и почти не бывавшие дома. Хакни – один из беднейших районов Лондона, притом что та его часть, где жила Карла, была далеко не худшей.

Она попыталась вспомнить, когда в первый раз случилось так, что лифт остановился, но из него никто не вышел. Конечно, само по себе это ничего не значит. Когда кто-то нажимает не на ту кнопку и, осознав ошибку, выходит раньше, лифт все равно поднимается на тот этаж, куда его отправили по ошибке, где его двери открываются, и ждет следующего вызова.

Но в последнее время ошибки уж слишком участились. Как давно, с неделю? Может, две? Карла выключила телевизор. Это ток-шоу все равно ее не занимало. Она подошла к входной двери, отперла, открыла. Щелкнула выключателем рядом с дверным звонком, заливая коридор слепящим белым светом. Эти лампы придают коже трупный цвет, кто их вообще здесь установил? Она оглядела длинный коридор – никого и ничего. Двери лифта закрылись.

Может, какой-нибудь шутник? Подросток из этого же дома, взявший в дурную привычку каждый раз жать на восьмой этаж, прежде чем сойдет ниже… Для чего это ему могло быть нужно, оставалось для Карлы непостижимым. Как, впрочем, и многое другое из того, что делают люди.

Одинокая, всеми оставленная, она вот уже пять лет как вышла на пенсию. Когда каждое утро встаешь и завтракаешь в одиночестве, коротаешь день в тесной квартире перед телевизором или за книгой и лишь изредка выходишь на прогулку, а вечером ужинаешь одна и снова пялишься в экран, волей-неволей отклоняешься от социальной нормы. Просто перестаешь понимать людей, чья повседневная жизнь неотделима от работы, коллег, семьи, детей – и всех неприятностей и, конечно, радостей, с ними связанных. Очень может быть, что таким людям Карла казалась куда более странной, чем могла себе это представить.

Она вернулась в квартиру, хлопнула дверью и, прислонившись к ней спиной, глубоко вздохнула. Карла переехала в эту многоэтажку – одну из немногих в Хакни, состоявшем в основном из викторианских, по большей части порядком обветшавших зданий – в надежде на лучшее. Думала, что не будет чувствовать себя такой одинокой в доме, полном людей. Все получилось наоборот. Здесь каждый сам по себе, и соседи, похоже, даже незнакомы друг с другом. Вдобавок много пустых квартир. С некоторых пор на восьмом этаже Карла жила одна.

Она направилась в гостиную, размышляя на ходу, не включить ли телевизор. В итоге не стала, вместо этого налила себе вина. Карла пила его каждый вечер, но взяла за правило не прикасаться к бутылке раньше восьми. До сих пор ей удавалось придерживаться этого распорядка.

Она вздрогнула, когда снаружи лязгнула дверь. Лифт поехал вниз, значит, его кто-то вызвал. Мысль о том, что в доме она не одна, несколько успокоила Карлу. «Может, все-таки стоит подыскать другую квартиру», – подумала она.

Что касалось возможностей переезда, здесь ее свободу ограничивала скромная пенсия. Карла не могла позволить себе многого. И потом, где гарантия, что на новом месте она не будет чувствовать себя еще более одинокой? Очень может быть, что дело здесь не в доме, а в ней самой…

Когда тишина стала невыносимой, Карла схватила телефон и набрала номер дочери. Слишком быстро, чтобы застенчивость или страх могли помешать ее намерению. Собственно, у нее всегда были хорошие отношения с Кирой. Но с тех пор как дочь вышла замуж, а теперь еще и родила ребенка, связь день ото дня становилась все более эфемерной. Молодым людям приходилось устраивать собственную жизнь. Где им было взять силы и время на престарелую мать-неудачницу?

Ее брак распался спустя двадцать восемь лет, Карла сама не могла в это поверить. Муж увяз в долгах, потому что слишком долго жил не по средствам. В итоге сбежал, прежде чем кредиторы успели привлечь его к суду, и в течение многих лет не подавал признаков жизни.

Карла выла от отчаяния. Дочери удалось спастись с тонущего корабля в одном из бесчисленных жилых комплексов Брэкнелла, что в сорока пяти минутах езды к юго-западу от лондонского центра. Математик по образованию, Кира переучилась на финансиста и вышла замуж за человека, чье положение в администрации банка казалось незыблемым. Карла понимала, что должна радоваться за дочь.

Кира ответила после второго сигнала. В ее голосе слышалось напряжение, на заднем плане кричал маленький сын.

– Привет, Кира, это мама. Просто хочу знать, как вы…

– Ой, привет, мам, – Кира, похоже, не особенно обрадовалась звонку. – Всё в порядке. Вот только малышу снова не спится… Совсем меня вымотал.

– Может, у него режутся зубки?

– Угадала. – На некоторое время Кира замолчала, а потом виновато добавила: – Ну а ты как?

На какую-то долю секунды Карла подумала, что пора наконец открыть правду. Что ей плохо, что она совершенно одна. Но Карла знала, что дочь не хочет этого слышать. Что ей хватает и без того, и единственная возможная реакция на жалобу – раздражение.

– А… ну… Похоже, я слишком много провожу времени в одиночестве… – Ну, вот она почти сказала. – С тех пор как вышла на пенсию, я имею в виду…

Развивать тему не имело смысла. Все равно это ничего не изменит.

Кира вздохнула.

– Так найди себе какое-нибудь дело. Хобби – хотя бы ради общения. Ну, курсы кулинарии или спорт… главное, чтобы там были люди.

– Что-нибудь вроде гимнастики для старух?

Кира опять вздохнула, на этот раз не без раздражения.

– Совсем необязательно. Боже мой, сейчас столько всего… Ты обязательно найдешь занятие по душе.

Тут Карла чуть не призналась дочери, что некоторое время тому назад и сама посещала что-то вроде группы поддержки для одиноких женщин, но и там не смогла завязать более-менее прочных дружеских отношений с ровесницами. Наверное, потому, что слишком много ныла. Кому это надо? В общем, Кире лучше не знать об этом проекте.

– Я думаю, что так будет только хуже, – ответила Карла. – Разве нормальные люди плавают в бассейне средь бела дня или готовят, только потому что им больше нечем заняться? Я сразу почувствую себя неполноценным членом общества, у которого нет ни семьи, ни работы. А когда вернусь домой, все равно там меня никто не будет ждать.

– Зато обязательно познакомишься с приятными женщинами, с которыми иногда можно будет общаться…

– И у которых тоже не будет времени на меня, потому что у всех семьи…

– Да, конечно. Ты единственная разведенная пенсионерка во всей Англии, – нетерпеливо перебила Кира. – Так и будешь хандрить перед телевизором до конца жизни?

– И раздражать своими жалобами дочь…

– Этого я не говорила.

– Дом, вот что меня угнетает, – продолжала Карла. – Здесь никому ни до кого нет дела. Лифт останавливается на моем этаже, но из него никто не выходит…

– Как так?

Карла уже пожалела о сказанном.

– Ну да, я только сейчас заметила… что это повторяется слишком часто, я имею в виду. Здесь ведь никто не живет, кроме меня. Тем не менее лифт поднимается на восьмой этаж.

– Значит, кто-то отправляет его наверх. Или система так устроена, что он автоматически проходит все этажи.

– Но это началось неделю или две тому назад…

– Мама!

– Да, я знаю, что иногда веду себя странно. Но пусть тебя это не беспокоит. В конце концов, до сих пор я справлялась.

– Ну конечно… Мама, малыш сейчас надорвется.