Наблюдатель

– Всё, заканчиваем. Было бы неплохо, если б вы когда-нибудь навестили меня с малышом. Может, на выходных?

– Посмотрим, – уклончиво ответила Кира.

После чего быстро попрощалась, оставив мать наедине с неприятным чувством.

«Она моя дочь, – успокаивала себя Карла. – И для меня нормально рассчитывать на ее поддержку, когда дела идут не лучшим образом».

Она взглянула на наручные часы – начало одиннадцатого. И все-таки решила лечь. Может, почитать перед сном немного? Она надеялась, что уснет быстро. Карла уже собиралась в ванную чистить зубы, когда опять услышала лифт. Он поднимался. Карла встала в прихожей, прислушалась. «Хорошо было бы все-таки, если б здесь кто-то жил, кроме меня», – подумала она. Лифт остановился, двери открылись. Карла ждала, и на этот раз кое-что действительно произошло. Шаги – она слышала их достаточно отчетливо. Шаги снаружи, в ярко освещенном коридоре. Карла сухо сглотнула, ощутив покалывание на коже. Главное – не сходить с ума. До сих пор ее пугало, что из лифта никто не выходил, теперь пугает обратное…

Шаги приближались. «Это ко мне, – подумала Карла. – Кто-то идет ко мне». Словно парализованная, она застыла перед входной дверью. Там, снаружи, кто-то был.

Звонок прозвучал как крик петуха на рассвете. «Грабители не звонят», – подумала Карла. Тем не менее посмотрела в глазок. Помедлила несколько секунд. Потом открыла.

Среда, 2 декабря

1

Джиллиан вернулась на кухню.

– Это мама Дарси, – объяснила она. – Дарси сегодня не пойдет в школу, у нее болит горло.

Но звонок телефона не пробудил Бекки от апатии, с которой она склонилась над тарелкой с мюсли. Дочь все так же угрюмо смотрела на хлопья и фрукты, залитые молоком.

«Ей только двенадцать, – подумала Джиллиан, – а она уже вялая и равнодушная, как подросток на пике полового созревания. Неужели и мы в свое время были такими?»

– Хмм… – неопределенно отреагировала Бекки.

Рядом с ней на стуле сидел Чак, черный кот. Они нашли его полумертвым от голода на обочине дороги во время отпуска в Греции и тайком пронесли в отель. Оставшуюся часть отпуска только и думали о том, как бы незаметно вынести Чака из отеля к ветеринару, а потом вернуть в номер. Ветеринара навещали каждый день. Джиллиан и Бекки часами выкармливали Чака питательным раствором из пипетки, и все равно ничто не внушало надежды, что он выживет. Бекки плакала. Но, несмотря на безысходность и трудности, общая забота сблизила мать и дочь. В конце концов кошачья воля к жизни победила, и Чак уехал в Англию с новой семьей.

Джиллиан села на стул напротив дочери. Теперь ей нужно отвезти Бекки в школу. Вместе с мамой Дарси они организовали что-то вроде совместной транспортной компании, где работали посменно, и на этой неделе была очередь мамы Дарси. Но, конечно, не в тот день, когда ее дочь остается дома по болезни.

– Есть еще одна интересная новость, – продолжала Джиллиан. – Сегодня ты пишешь контрольную по математике.

– Может быть.

– Не «может быть», а точно. У тебя контрольная, а я только сейчас узнаю об этом…

Бекки пожала плечами. На верхней губе у нее остались «усы» от какао. Она носила черные джинсы, настолько тесные, что Джиллиан удивлялась, как Бекки удается влезть в них. Кроме них, черный обтягивающий пуловер и такого же цвета шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи. Бекки делала все возможное, чтобы выглядеть круто, но с «усами» от какао больше походила на маленькую девочку в странном маскарадном костюме.

– Почему ты мне ничего не сказала? Я каждый день спрашивала, когда у вас контрольная, и ты отвечала, что пока ничего такого не намечается. Как же так?

Бекки снова пожала плечами.

– Как так получилось? – настаивала Джиллиан.

– Не знаю, – пробормотала Бекки.

– Чего ты не знаешь?

– Почему я тебе ничего не сказала.

– Ты просто не хотела готовиться, вот и всё, – сделала вывод Джиллиан.

Бекки остановила на матери злобный взгляд.

«Что я делаю не так? – спрашивала себя Джиллиан. – Что я делаю не так, если она смотрит на меня с такой ненавистью? Почему мать Дарси знала, и остальные матери, наверное, тоже?»

– Иди чистить зубы, – велела она. – И поторапливайся, нам пора.

По дороге в школу Бекки не проронила ни слова, только смотрела в окно. У Джиллиан чесался язык спросить, как дочь вообще собирается писать эту контрольную, имеет ли она хоть малейшее представление о материале? Но Джиллиан молчала, потому что боялась очередной дерзости. Между тем на глаза у нее наворачивались слезы.

В последнее время такое случалось все чаще, и Джиллиан не знала, что с этим делать. Медленно, но верно она мутировала в плаксу, которая худо-бедно противостоит жизненным трудностям, но до смерти боится провокационного поведения двенадцатилетней девчонки. Может ли женщина сорока двух лет до такой степени утратить контроль над собой?

Возле школы Бекки холодно распрощалась и зашагала через улицу на своих тощих ногах. Длинные волосы развевались на ветру. Рюкзак («Кто сейчас носит ранцы, мам?») хлопал по спине. Она так ни разу и не обернулась. А ведь было время, когда посылала воздушные поцелуи и улыбалась всем лицом. Как Бекки могла так перемениться за какие-нибудь несколько лет?

Ну, допустим, сегодня утром Джиллиан вынудила ее обороняться. Бекки понимала, что контрольная по математике дело серьезное и было ошибкой с ее стороны манкировать подготовкой. Ей нужно было что-то делать с этой злобой на себя. Джиллиан мучилась вопросом, все ли они сейчас такие? Безжалостные. Бесчувственные. Агрессивные.

Она завела машину, но остановилась за ближайшим перекрестком на обочине. Открыла окно и закурила. Во дворах на траве лежал снег. Вдалеке свинцовой лентой блестела река Темза, которая в этих местах особенно широкая и подчиняется ритму приливов и отливов в своем стремлении к морю. Ветер пах водорослями, кричали чайки. Холодное, неприветливое утро.

Она уже говорила об этом с Томом. Два года прошло с тех пор, как они вдвоем пытались выяснить, в чем Джиллиан оплошала как мать и таковы ли и другие дети. У Тома не было ответов на эти вопросы.

– Если б ты только чуть больше общалась с другими матерями, – сказал он, – тогда бы лучше понимала, что делаешь не так. Возможно, ты даже знаешь, как нужно, но по каким-то непонятным причинам отказываешься налаживать контакт.

– Я не отказываюсь. У меня действительно не получается общаться с другими матерями.

– Это обыкновенные женщины, и они не сделали тебе ничего плохого.

Конечно, Том прав. Но дело было не в этом.

– Они ведь тоже меня не принимают. И каждый раз почему-то получается… будто мы говорим на разных языках. Любая моя мысль истолковывается превратно. И совершенно не вяжется с тем, что говорят они.

Джиллиан прекрасно понимала, как это прозвучало для Тома, конченого рационалиста, – бред, полная ерунда.

– Чушь! – воскликнул он. – Это все твое воображение. Ты же умная женщина. Привлекательная, успешная. И у тебя довольно симпатичный муж, тоже не совсем неудачник. Наконец, здоровый, яркий, красивый ребенок. Откуда эти комплексы?

Разве у нее есть комплексы?

В задумчивости Джиллиан стряхнула пепел с сигареты в окно машины.

В самом деле, какие у нее были причины комплексовать? Пятнадцать лет тому назад они с Томом основали в Лондоне фирму – налоговое и финансовое консультирование. Оба выкладывались по полной, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, и это принесло плоды. Сейчас у них работали шестнадцать человек. И Том не упускал случая лишний раз напомнить, что ничего не добился бы, если б не Джиллиан.

С тех пор как родилась Бекки, Джиллиан перестала появляться в офисе каждый день, но всегда вела своих клиентов. Ради них ездила на электричке в Лондон три-четыре раза в неделю. Пользовалась возможностью самой планировать свой день. Когда была нужна Бекки, просто оставалась дома и наверстывала упущенное по работе в выходные. Все шло хорошо. Джиллиан не на что было жаловаться.

В зеркальце заднего вида мелькнули темно-синие глаза под рыжей челкой. С длинными, вечно растрепанными волосами, Джиллиан плохо вписывалась в стандартный образ деловой женщины и слишком хорошо помнила, сколько неприятностей принесла ей в детстве рыжая грива, плюс неизменное приложение к ней – веснушки. Потом Джиллиан поступила в университет, где познакомилась с Томасом Уордом, который стал не только ее первым парнем, но и единственной любовью, главным мужчиной жизни. Он восхищался ее волосами, а после того как пересчитал все до одной веснушки, Джиллиан и сама начала ценить особенности своей внешности и перестала стесняться. «Об этом ты тоже должна помнить, – говорила она себе. – Обо всем хорошем, что Том привнес в твою жизнь. Ты замужем за прекрасным человеком».

Джиллиан докурила сигарету, и тут ей пришла мысль съездить в лондонский офис. Работы накопилось, а она – лучшее средство против навязчивых мыслей, это Джиллиан знала из собственного опыта. Она решила заглянуть домой и выпить последнюю чашку кофе, прежде чем отправиться на вокзал.

Джиллиан завела машину. Может, стоит еще разок встретиться с Тарой Кейн… Подруга работала в Лондоне прокурором и была, по словам Тома, которому не особенно нравилась, радикальной феминисткой. Последний раз Тара так прямо и сказала Джиллиан, что та на пороге глубокой депрессии. Возможно, она была права.