Наблюдатель

– Нет, она ладила со всеми, и все с ней. Но связи оборвались, как только она уволилась. Не думаю, чтобы она общалась с кем-нибудь из бывших коллег.

– А кроме них? Разве у нее не было какого-нибудь увлечения, хобби? Иногда люди сходятся на этой почве…

– Нет. Ничего такого.

– А в доме? Разве она не общалась с соседями?

– Тоже нет. Там, похоже, каждый жил сам по себе, и соседи не знали друг друга. Моя мать не из тех, кто может подойти познакомиться первым. Для этого она была слишком застенчива. Но она никому плохого не делала. Мама была хорошим, дружелюбным человеком. Уму непостижимо, как она могла спровоцировать в ком-то такую ненависть… это просто не укладывается у меня в голове.

Филдеру пришли на ум жестокие подробности убийства. Очень может быть, преступник ничего не имел против Карлы Робертс – дружелюбной, застенчивой, несколько жалостливой по отношению к себе пенсионерки. У него могли быть проблемы с женщинами в целом. Садист, психопат, извращенец – именно так все это до сих пор выглядело.

– Больше ничего не хотите добавить? – спросил инспектор.

Кира задумалась.

– Нет, как будто… Или… не знаю, насколько это может быть важно, но в тот вечер, когда мы разговаривали с мамой в последний раз, она упомянула об одной странности… По крайней мере, ей это казалось странным. Она заметила, что в последнее время слишком часто случается, что лифт поднимается на ее этаж, но из него никто не выходит.

– Никто не выходит? Она была уверена в этом?

– Да, судя по всему. Иначе она бы слышала шаги. Все это тем более странно, что на восьмом этаже мама жила одна.

– И как долго это продолжалось? Она что-нибудь говорила об этом?

– Неделю или две, так она сказала. До того ничего подобного не было. Я еще ответила, что, может, система так устроена, что лифт останавливается на каждом этаже через равные промежутки времени. Но мы не успели углубиться в эту тему. Мама поняла, что у меня нет возможности продолжать разговор.

Кира закусила губу. Филдер перегнулся через стол. Он искренне жалел молодую женщину. Потерять мать ужасно, тем более при таких обстоятельствах. Но отныне Кира обречена жить с чувством вины, мучиться, ежедневно и ежечасно, сознанием того, как бессердечно пренебрегала матерью, отмахивалась от ее проблем. И это для миссис Джонс должно оказаться самым невыносимым. Инспектор был почти уверен в этом.

– Миссис Джонс, – снова начал он, – у вас не создалось впечатления, что ваша мать почувствовала угрозу?

Глаза Киры наполнились слезами.

– Да, – выдавила из себя она, – мама была чем-то напугана. Она чувствовала угрозу, да. Но я отмахнулась от нее и на этот раз…

Кира ткнулась лицом в колени и пронзительно закричала.

4

Мама Дарси пекла маффины.

«Почему сейчас все мамы пекут маффины? – подумала Джиллиан. – Кому-то ведь приходится все это съедать?» Эта мысль отозвалась в голове ноющей болью.

Диана, мать Дарси, вычерпывала тесто из большой керамической миски в формочки. На кухне пахло шоколадом, маслом и миндалем. На столе стояли красные свечи, чайник с ванильным чаем и миска с леденцами.

– Наливай чай, – сказала мама Дарси.

Она была стройная, привлекательная блондинка. Хорошо играла в теннис и гольф. Фантастически готовила и умела создать в доме уют и красоту. Дочери любили ее. Диана часто вызывалась оформлять школьные вечера и с удовольствием участвовала в экскурсионных поездках в качестве сопровождающего лица. За это ее любили и учителя тоже.

И еще она пекла маффины. Правда, на этот раз мысли Дианы были далеки от теплой кухонной атмосферы. Она думала об убийстве одинокой пожилой женщины, всколыхнувшем весь Лондон. Одну Джиллиан, похоже, это не затронуло.

Бекки хотела отнести больной Дарси домашнее задание, и мать взялась ее сопровождать, поскольку не хотела, чтобы дочь одна разгуливала по темноте. Когда девочки уединились в комнате Дарси, Диана предложила Джиллиан выпить чаю. Джиллиан только что вернулась из лондонского офиса и очень устала. В другой день при подобных обстоятельствах она, конечно, отказалась бы от такого предложения, но мама Дарси еще в дверях набросилась на нее с расспросами:

– Ну и что ты думаешь об этом ужасном преступлении?

Джиллиан, в полном недоумении, попросила разъяснить, о чем речь, и это решило ее судьбу. Словоохотливая Диана затащила соседку на кухню, где выложила все, что знала со всеми возможными подробностями.

– Говорят, бедняжка пролежала в квартире больше недели и никто ее не хватился. Представляешь, какой ужас! Это насколько же одинокой надо быть…

– Ужаснее всего, как мне кажется, то, что она была убита в собственной квартире, – ответила Джиллиан. – Как преступник вообще проник к ней? Об этом что-нибудь известно?

– Следов взлома нет. Выходит, она сама его впустила. Так что, вполне возможно, убийца – кто-то из ее знакомых. Не могла же она открыть неизвестно кому, только потому, что тот позвонил в дверь. Не могу поверить, что на свете бывают такие легкомысленные люди.

Тут Диана снова занялась тестом для кексов, а Джиллиан, попивая чай, размышляла об ужасном убийстве и идеальных матерях и в то же время пыталась расслабиться, потому что где-то на фоне мыслей все еще маячила головная боль.

Наполнив все формочки, Диана поставила их в духовку и установила нужную температуру.

– У нее как будто осталась взрослая дочь, – сказала она, присаживаясь за стол и наливая себе чаю, – она и обнаружила тело.

– Какой кошмар, – искренне ужаснулась Джиллиан.

– То есть до того дочь не замечала, что от матери вот уже десять дней как ни слуху ни духу, – подхватила Диана. – Странно, по меньшей мере. Надеюсь, мои дочери не такие.

Джиллиан вспомнила утро и ненависть в глазах Бекки. Насколько оправданы подобные надежды в отношении ее ребенка? И вообще, может ли нечто подобное когда-нибудь случиться с Джиллиан?

– И как ее… убили? – спросила она.

– Об этом полицейские не особенно распространяются, – с сожалением ответила Диана. – Тайны следствия и тому подобное… Разглашение, видишь ли, может повлечь подражательные преступления и ложные признания. Так написано в газете. Но, похоже, убийство совершено самым зверским способом.

– Наверное, какой-нибудь психопат, – Джиллиан поморщилась.

– Или кто-то с патологической ненавистью к женщинам.

– Как можно так ненавидеть? В любом случае это ненормально. Надеюсь, его скоро поймают.

– Я тоже надеюсь на это, – подхватила Диана.

Некоторое время обе женщины молчали, а потом Диана вдруг сменила тему:

– Ты пойдешь на рождественский вечер в гандбольный клуб?

– Я ничего об этом не знала. Вечер, говоришь?

– Разве Бекки тебе не сказала? Уже в эту пятницу.

– Может, она и говорила, да я пропустила мимо ушей, – ответила Джиллиан, хотя и знала, что ничего такого не было. Она всегда внимательно ловила каждое слово дочери. Но Бекки никогда ничем с ней не делилась, и в этом была проблема.

– Так ты идешь? – повторила вопрос Диана. – Каждый приносит что-нибудь к чаю – ну, печенье или что-то вроде того… Уверена, будет весело.

– Да, конечно.