Легионы просят огня

– Школа, говоришь? – Старший хмыкает. – Школа Галлов. А этот малыш, – он кивает в сторону рубленноухого, – из Капуи, из школы Менавра.

«Коммерческий». Государственные школы ценятся намного выше, чем частные, но школа Менавра неплоха.

– Зачем вы здесь?

– Деньги, конечно, – Старший ухмыляется. Шрамы приходят в движение. На удивление, от улыбки его лицо становится добродушным. – Римские Игры. Пропретор хочет сделать гостям красиво.

Младший кивает. Я невольно смотрю на его обрубленное ухо.

– А мы не против. Мы любим делать красиво… Когда платят по красоте.

Возвращается Мирца. Ставит на стол кувшин вина и три чашки, наклоняется ко мне.

– Шел бы ты отсюда, солдат, – шепчет.

А мне смешно.

Хорошие ребята. Понятные мне.

Я многого в этой жизни не понимаю. Так пусть хоть что-то приносит мне душевный покой. Вот эти ребята, кровь на острие меча и песок арены…

И восторженные крики толпы, от которых кружится голова.

Нет, я не гладиатор, как про меня болтают в легионах. Я никогда не дрался на настоящей арене – только в частных схватках на закрытых боях.

Но я видел, как кровь многих достойных бойцов впиталась в песок. Там все было просто и понятно.

– Могу я дать совет?

Близнецы переглядываются.

– Почему нет?

– Здесь в боях иногда участвуют местные варвары, «гемы»…

Младший пренебрежительно хмыкает. Еще бы. Близнецы профи. Что им какие-то варвары…

– Так вот. Я бы на вашем месте избегал одного германца. Великан по имени Стир. В переводе с германского – Бык.

– Почему? – это старший.

– Стир чудовищно силен – и безумен. Я видел, как он голыми руками разорвал другого гладиатора…

– Тоже местного? – спрашивает младший. Они все еще не воспринимают мои слова всерьез.

– Не совсем. Тот был из Рима. Его звали Стигион.

Молчание. Лицо старшего дрогнуло.

– Стигион Горбатый?

– Да, кажется.

Близнецы мгновенно становятся серьезными. В этой среде все друг друга знают. Стигион по прозвищу Горбатый – один из лучших, чемпион, хотя и закончивший карьеру в Риме. А в Германии погасла и его звезда местной знаменитости. Ее погасил безумный великан германец.

Старший кивает: спасибо. Он принял мои слова к сведению. Что ж…

Я отодвигаю тарелку, поднимаюсь:

– Пора мне. Удачи с Играми, парни.

– Бывай, солдат.

* * *

За соседним столом двое режутся в латрункули. Рыжий играет черными, его приятель, сидящий ко мне спиной, – белыми. Колоритная парочка.

И, кажется, рыжий уже загнал «орла» противника в ловушку.

Я иду к выходу. В последний момент тот, что сидел ко мне спиной, поворачивается, вскакивает и заступает мне дорогу. Смело.

Ну и рожа! На левом глазу – огромное бельмо.

– Чего тебе, солдат? – говорит бельмастый. Таким тоном, словно это я у него на пути встал, а не наоборот.

Поднимаю брови. Не об этом ли пыталась меня предупредить Мирца?

– Ну, раз ты спросил. Я ищу колдуна. Знаешь, где он живет?

– А тебе какое до него дело? – выговор у бельмастого явно не римский.

– Не твое точно.

Бельмастый качает головой.

– Ты не слишком о себе возомнил, солдат? Зачем «мулам» понадобился наш колдун, а? Ты соглядатай? Соглядатай, да?! Награды захотел? – он накручивает себя. Делает шаг – меня обдает горячечной вонью чеснока. – Скажешь, что здесь забыл, или правду из тебя вынуть? Вместе с кишками?!

В руке у него появляется нож. Блестят следы свежей заточки.

– Ты с кем разговариваешь? – рыжий поднимает голову, словно только что меня заметил. – С этим, что ли? Чего тебе, солдат?

– Он из дезертиров, – говорит бельмастый.

– Вижу. – Рыжий тоже поднимается. Когда он встает в полный рост, я улыбаюсь ему в лицо.

Рыжий моргает. Мгновенная растерянность. Затем Рыжий бьет ножом…

Я мгновенно сдвигаюсь в сторону, уходя с линии атаки. Поворот. И оказываюсь за спиной у рыжего. Выдергиваю из ножен кинжал-пугио, приставляю к горлу ублюдка. Лезвие упирается под кадык, заросший рыжими волосками. Нажать посильнее и… Рот бельмастого приоткрывается. Он явно не ожидал от меня такой прыти.