Это ужасное поместье

В тенях совсем рядом раздался шорох. Сердце у Альманаха забилось чаще.

Он развернулся в ту сторону так быстро, что свечи у него чуть не погасли от резкого движения. Но увидел лишь очередные горы хлама.

Крысы, упрямо повторил себе он. В такой помойке грызуны, верно, кишмя кишат.

Когда сердце у Альманаха в груди чуточку успокоилось, на него накатило вдруг необоримое желание здесь прибраться. Может, доктор Митили именно это и имела в виду, говоря «там найдёшь, чем себя занять»? Но тут не один день уйдёт на то, чтобы стал виден хоть малейший результат. А уж на то, чтобы всё закончить, – недели.

Но если такова его судьба, быть по сему. Вот только надо сперва переодеться во что-нибудь погрязнее. Фирменному камзолу сегодня и так уже изрядно досталось…

Тем временем Этта почти уже успела отчаяться. Искать граммофон логичнее всего казалось в парадном зале, где на нём могли ставить музыку для танцев, или же в музыкальном салоне. Не обнаружив ни там, ни там и следа граммофона или потайной библиотеки, девочка принялась искать повсюду, где придётся. Однако в доме насчитывалось не так уж много комнат и мест, куда бы подобного рода аппарат можно было приткнуть.

Голосок совести настырно зудел, что, по-хорошему, следует найти Жёлтую комнату и леди Симону. Так что Этта решила вернуться к поискам библиотеки позже и отправилась наверх.

В конце коридора, мимо которого они уже проходили, Жёлтой комнаты не оказалось: он вёл к детской и игровой комнатам, где Этта ненадолго оторвалась от своей миссии и провела несколько приятных минут, восхищаясь здоровенным кукольным домиком, пышногривой лошадкой-качалкой и многими другими пёстрыми и яркими игрушками, распиханными по сундукам и шкафам. Взяв с парты отсутствующего ребёнка обрывок бумаги, она принялась составлять карту этажа. Выходя из залов, она отметила, что побывала ещё не во всех частях здания, а заодно – не без гордости, что исследователь из неё выходит куда лучший, чем из Альманаха, – открыла коридор, ведущий к месту назначения.

Никаких сомнений, что это и есть Жёлтая комната. Дверь, косяк двери, ковры и обои – всё тут светилось, точно подсолнух. Балдахин на огромной кровати из светлой сосны гармонировал с остальным убранством. Меж полузадёрнутых занавесок девочка различила груду пледов, одеял, простынь и подушек – тоже сплошь золотых, – под которыми смутно угадывались очертания человеческой фигуры.

Этта переступила порог и нервно кашлянула:

– Леди Симона?

Груда одеял заходила ходуном.

– Да? – произнёс сдавленный голос.

– Мэм, это я, новая горничная.

– Охо-хонюшки, а я тут так приболела! Ах, как неудобно-то…

– Да, мэм. То есть мне очень жаль, мэм. Я могу чем-нибудь помочь?

Одеяла снова пошевелились, теперь слабее:

– Боюсь, это мой крест, мне его и нести. Однако спасибо, что зашла. Твоя форма… должна быть где-то тут…

– Я вижу.

Этта углядела в ногах кровати стопку юбок со складками, блузок и нижнего белья, а на полу рядом – пару крепких рабочих туфель. Подойдя поближе, девочка забрала их.

– Мэм, вы сами мне расскажете о моих обязанностях? Или мне поискать домоправительницу и у неё спросить?

– Ах, какая ты вежливая, и до чего же нам не хватает персонала! – Леди Симона испустила слабый стон. Этта быстро сообразила, что её новая госпожа от природы не отличается жизнерадостностью. – Боюсь, мне придётся предоставить тебе разбираться самой. Ты ведь справишься, да? Мне описывали тебя как в высшей степени способную и самостоятельную девочку.

Этта удивилась, от кого это леди Симона такое слышала. Никто и никогда ничего подобного о ней не говорил, хотя сама она именно так и считала.

– Да, мэм. Я… я разберусь.

– Пусть тебе поможет новый помощник младшего лакея. Уверена, вы чудесно поладите.

– Я бы ручаться не стала. – Немножко помявшись, девочка спросила: – Вы часом не видели тут нигде граммофона?

По кровати прокатилась дрожь:

– Оставь меня, дитя. Я чувствую, близится очередной спазм.

– Разумеется. Да, мэм. Звоните мне, если понадоблюсь. Благодарю за предоставленную возможность!

– Не стоит благодарности… прошу, не благодари.

Кровать тряслась всё сильнее, и Этта обратилась в бегство. Кто их знает, что это за судороги, а вдруг что-то заразное.

В коридоре за дверью она налетела на Альманаха, который куда-то нёсся с очень огорчённым видом.

– Что стряслось? – испугалась она. Неужели её проделка с лордом Найджелом навлекла на них неприятности? – Нас не выгонят? Я только-только форму получила.

Он потрясённо уставился на неё.

– Всё исчезло! Мой мешок и одежда – кто-то их украл!

Глава 6

Этта вспомнила, как Альманах рассказывал ей, что переоделся в чулане.

– Может, ты просто забыл, где их оставил?

– Ну уж нет! Я никогда ничего не забываю!

– Ну, на меня-то не рычи. Я их не брала!

– Я и не говорю, что это ты. – Альманах с трудом подавил внезапную ярость, вызванную её вопросом. – Просто… у меня в рюкзаке было кое-что очень личное… и одежда… и так нечестно! Это всё, что у меня вообще есть!

Этта уже видела его раздражённым – причём нередко на неё, – но не злым. И увиденное ей не понравилось. Уши у него покраснели, щёки побледнели.

– Может, кто-нибудь убрал? Просто выясни, кто это сделал, – и попроси обратно.

– Как? Кого мне спрашивать? Мистера Паркера нигде нет, а лорд Найджел занят…

– А у леди Симоны приступ. – Вспомнив, что они в пределах слышимости из Жёлтой комнаты, она оттянула мальчика в сторону и понизила голос: – А как насчёт доктора Митили?

– Именно! Я затем и иду на Восточный чердак. Если её найти и поговорить лично, чтобы она не могла повесить трубку, может, она объяснит, что тут на самом деле происходит?

– Отлично. Подожди меня.

Чтобы не пачкать лучшее зелёное платье на пыльном чердаке, Этта заскочила в пустую спальню переодеться в новую одежду. Рабочее платье оказалось жёстким и официальным, совсем не в её стиле, зато в нём она выглядела соответствующе своему новому положению.

Но что делать со старой одеждой и драгоценной маминой шпилькой? Этта обвела комнату взглядом, выискивая подходящий тайник для удручающе маленького узелка.

Под матрас! Там-то на её вещи никто случайно не наткнётся…