Ты любишь предателя

Глава 2

СУББОТА, 28.11.

В последующие дни я чувствую себя призраком. Хожу на занятия, но сразу после них запираюсь в комнате вместе со своими материалами. Во вторник я выполнила домашнюю работу к семинару по маркетингу, в среду – задание на неделю для практического курса профессора Деверо. После потери работы в кафе у меня много времени. Настолько много, что вчера я даже попросила своего преподавателя по экономическому праву дать мне дополнительное задание, просто чтобы отвлечься на что-то. Сегодня утром я сдала его, и теперь у меня не осталось поводов прятаться. От других – и Ханны, которая чуть ли не каждый час пишет, что хочет со мной встретиться.

Но, как и в случае с Тайлером, я прикрываюсь учебой.

Ее последнее сообщение, отправленное сегодня в первой половине дня, звучало так:

Я знаю, что ты боишься. Я знакома с тобой почти всю жизнь. Но нам нужно поговорить о том, как действовать дальше.

Неделя проходит, а я не являюсь полноценной частью жизни Дома Воронов, хотя все идет привычным образом. Игр претендентов больше нет. Никому не приходится переживать из-за того, что нужно будет покинуть Дом Воронов. Я понаблюдала за другими и решила снова подключиться к ним. Сегодня идеальный момент для этого.

Вороны собираются в почти полном составе по очень редким поводам. Еженедельный кинопоказ во внутреннем дворе Дома Воронов – один из них. Как только окна трех этажей над нами перестают пропускать дневной свет, зона отдыха гигантского внутреннего двора внезапно расширяется. Столы и все, на чем можно сидеть, расставляют вокруг небольшой современной стойки, прежде чем большой экран по одному нажатию кнопки плавно опускается с декорированного лепниной потолка и встраивается в декадентское сочетание современности и антиквариата.

Над выложенным из кирпича камином, в котором радостно потрескивает огонь, в золотой раме висит портрет основательницы общества, которое сейчас называет себя в ее честь Воронами. Фелиситас Рейвен намного опередила свое время. Она боролась с несправедливостью, которую в мире, находившемся исключительно под управлением мужчин, мало кто видел, кроме нее, и таким образом не поддалась мужскому диктату.

Чем дольше я смотрю на основательницу Воронов, тем больше внутренне распрямляюсь, вместо того чтобы следить за действием любовной ерунды, которая идет на экране и является причиной того, что вечер кино остается зоной, свободной от Львов, хотя Львы имеют свободный доступ в здание.

Фелиситас Рейвен использовала все, что было в ее распоряжении, для того, чтобы помогать другим. Она превратила Дом Воронов в общежитие, которое я знаю сегодня, и ввела стипендии, чтобы обеспечить доступ в университет женщинам, не имевшим аристократического происхождения.

Когда эта безусловная помощь превратилась в бизнес? C видеозаписями безопасности в качестве средства давления? Что-то пошло не так. Аккуратно уложенные волосы Фелиситас Рейвен встали бы дыбом, если бы она увидела свое завещанное имущество сегодня.

Мой взгляд скользит по Воронам впереди меня, которые бездельничают в креслах и пуфиках-мешках, едят попкорн или попивают свои напитки. За редким исключением они никогда не вращаются в одних и тех же группках, а постоянно смешиваются, не обращая внимания на социальный слой, к которому принадлежат за стенами Дома Воронов. Что не в последнюю очередь объясняется чувством единения и равенства, которое постоянно проповедует наша председательница Валери. Мы все женщины. Остальное ее не интересует. Она французская герцогиня, с которой за пределами сообщества Воронов я бы никогда и словом не перемолвилась.

Рекомендация Тайлера повлекла за собой не только плохое – неважно, какие мрачные текстовые или голосовые сообщения Ханна присылала в последние дни. С тех пор как неделю назад сбежала из квартиры Тайлера, я не смогла выудить из Ханны ни одного доброго слова о студенческих братствах. При этом у них с Фелиситас Рейвен много общего. Основательница Воронов хорошо бы смотрелась у Ханны на «Доске почета» в офисе «Сплетника» – рядом с сильными и значимыми женщинами нашей истории.

Чем более нормальной становится обстановка вокруг, тем более дикой представляется мне одна только мысль о том, чтобы разрушить это – за редкими исключениями – чудесное сообщество, как того от меня требует Ханна. Конечно, не все идеально – такого и не бывает, – но Вороны дают мне безумно много. Я просто не могу поверить, что за всем этим стоит только ложь и замаскированные игры во власть. Поэтому я умоляла Ханну ничего не предпринимать без меня, даже если Джош наткнется на видеозаписи безопасности в особняке Львов.

Мысль о нем заставляет мой желудок скрутиться. Не так сильно, как неделю назад – когда на большом балу Воронов он рассказал мне правду и вызвал во мне чувство, что меня предали – которое привело меня в объятия Тайлера, – но все же неприятным образом. Теперь я знаю, что вина Тайлера тяжелее, его тайна намного больше, чем я когда-либо могла себе вообразить. Тем не менее, эти двое мужчин, которых я за последнее время впустила в свою жизнь, меня использовали и разочаровали – и я ненавижу их за это. Со времен Мейсона я наконец открылась другим, а они снова захлопнули эту дверь прямо перед моим носом.

– Что ты так вздыхаешь? – спрашивает Диона и смотрит на меня, слегка наклонив голову. Водопад лиловых и голубых волос падает ниже ее обнаженной руки, которая в действительности бледнее моей. – Тебе тоже фильм кажется скучным? Дизайнер костюмов – настоящий профан.

Она надувает губы, накрашенные в тон розовых корней ее волос, так что я непроизвольно ухмыляюсь. Диона излучает по-настоящему магическое сияние. Она способна любого заразить своей увлеченностью модой. Даже меня, которая, в упор глядя на логотип «D.A.», не смогла бы опознать фирменный лейбл мамы Дионы, Даниэль Андертон. Но, как и в эскизах Дионы, в коллекциях «D.A.» таится нечто большее, чем поверхностность, чего бы я никогда не подумала. С тех пор как въехала сюда и подружилась с Дионой, я кое-что усвоила о том, что делает с нами одежда, и какое значение она имеет прежде всего для нас, женщин.

Она еще ближе наклоняется ко мне и шепчет:

– Почему, очевидно, сильному главному действующему лицу не подсунуть что-то в качестве небольшого бунта, что-то, что увидит только зритель? – Она качает головой и смотрит на меня, будто я и есть главный персонаж, в чьем образе она намерена выискать нестыковки. – Тебя не шмотки смутили, – констатирует она. – Что случилось? Неделя выдалась тяжелой? Я тебя почти не видела. После того как состоялся бал, мне снова приходится завтракать одной.

Я закатываю глаза.

– Ты была не одна, если верить слухам, – отвечаю я, ведь по утрам в столовой не раз видела ее яркую шевелюру и афрокосички Остина за одним столом, но была не в силах подсесть к ним.

Может, все бы пошло иначе, если бы Джош не имел целью сойтись со мной, чтобы оберегать по просьбе Ханны? Между Дионой и Остином возникла крепкая связь, это задевает меня и постоянно напоминает о том, что я попала сюда – в отличие от всех остальных – вследствии недоразумения и отвратительных интриг.

– Я променяла бы Остина на тебя. – Она улыбается, и кажется, что во внутреннем дворе становится светлее. – По утрам он ужасный собеседник. Я с тем же успехом могла бы говорить сама с собой.

Я смеюсь. Диона с первого же момента дала мне чувство принадлежности, и за одно только это я ее люблю. И сейчас ей тоже удалось вытащить меня из норы, в которую я бы охотно забилась, чтобы предаться мрачным мыслям. Если Диона, у которой уже есть имя в мире моды и чьи родители были Вороном и Львом, считает меня настоящим Вороном, почему я сама себя таковой не считаю? Она является для меня доказательством того, что за этим сообществом стоит нечто большее, чем просто интриги. Что речь идет о дружбе и сплоченности, как того и желала Фелиситас Рейвен для всех женщин.

– Тогда увидимся завтра на завтраке? – спрашиваю я, когда пошли титры, вздохи и ахи под высоким потолком умолкли и зажглись первые огоньки света.

– Да, конечно. Я скучала по тебе.

Она так внезапно прижимает меня к себе, что я чуть не падаю, а лилово-голубые волосы почти душат меня. Через ее плечо я вижу Валери, которая стоит у стойки рядом с Майли и приветствует меня своей водой с лимоном и довольной улыбкой.

Глава 3

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 29.11.

– Тебе не спалось? Почему у тебя настроение, как у Остина в это время? – Диона надкусывает свой круассан и вызывающе усмехается. – Или дело во мне?

– Нет-нет, не переживай, – отвечаю я и отрезаю кусок от своего тоста с яйцом. – Я выспалась. – Быстро засовываю вилку в рот, чтобы выиграть время.

Каждую ночь я сплю как младенец, потому что проживаю свою самую большую мечту. Момент пробуждения – вот в чем проблема. Когда я разом осознаю, что лежу в комнате в Доме Воронов и полностью нахожусь во власти сестринства – что мечта превратилась в кошмарный сон. Ведь Вороны финансируют мою учебу, оплачивают нужные книги и учебные материалы, организуют эксклюзивные учебные группы, которые доносят до меня знания так, что я чувствую себя во всеоружии перед любым экзаменом. И с помощью единственной видеозаписи, которая может попасть к декану, они способны забрать у меня все это. Даже больше, чем это, ведь я потеряю не только стипендию и место для сна, но и вылечу из университета. Эта мысль меня добивает. Настолько, что уже несколько дней в моем дневнике счастья не было ни одной записи, даже если я себя периодически ловлю на том, что, несмотря на все, иногда ощущаю его мимолетную искру. Значение слова «счастье» я больше не могу уловить, не говоря о том, чтобы описать.

Я живо отбрасываю картины того, как пытаюсь извлечь из своих дней что-нибудь позитивное, чтобы вписать это на пустые страницы, и отпиваю грандиозный латте Майли, прежде чем добавляю:

– Кто ж не выспится на таких кроватях? – Я потягиваюсь и зеваю, заражая этим Диону.

– Ты все еще переживаешь насчет видеозаписей, не так ли?

Я опускаю глаза на чашку, чего ей достаточно в качестве ответа. По крайней мере я могу свалить на это нервозность и беспокойство последних дней, ведь правду я ей сказать не могу – что Джош, с которым я была в паре, меня использовал, что лучший друг Тайлер обманул меня и явно имеет отношение к исчезновению Беверли Грей, которая в прошлом году была претенденткой в Вороны.

Я не знаю, насколько глубоко одна или несколько из Воронов замешаны в этом, знают ли они вообще что-то или списывают исчезновение Беверли на причуду молодой любознательной девушки. Диона в любом случае будет верить в то, за что выступают Вороны. Во что я и сама так хочу поверить. Даже при том, что Диона мне действительно нравится и интуиция говорит, что я могу ей полностью доверять, разум повсюду чует новое предательство.

Диона тянется к моей руке, в которой я держу вилку, и обхватывает ее.

– Я поговорила с моими родителями об этих видеозаписях, после того как ты на балу… – Она смущенно смотрит в сторону.

– После того как я сорвалась и сбежала? – завершаю я ее предложение.

Диона кивает, она все еще не смотрит меня.

– Ты заставила меня задуматься. Я спросила себя, что последует, окажись это видео не в тех руках, и запаниковала. Остин абсолютно никак не помог. Он думает, что оно никогда не будет принято судом в качестве доказательства, потому что смонтировано, чтобы точно так же не очернить и второго человека из пары, но я сначала подумала не о процессе, как он, а о тебе. О твоем упреке, что сообществу вроде Воронов не следовало бы обеспечивать себе лояльность средствами давления. Студенты-юристы! – Она закатывает глаза. – Я даже поехала к родителям, потому что не хотела обсуждать это по телефону. Я была абсолютным параноиком.

Добро пожаловать в клуб.

– Что сказали твои родители?

До настоящего времени ни одна из этих видеозаписей не была в действительности использована. Одно только знание о том, что они существуют, держит в узде каждого Ворона и каждого Льва.

Я глубоко вздыхаю, потому что мне нужно знать, что она об этом думает.

– И тебе нормально, что таким образом тебя могут шантажировать?

То, что ее улыбка полна скорее отчаяния, нежели искренности, говорит мне все. Но я рада узнать, что она не слепо повинуется всему, как некоторые другие.

Например, Бриттани, Шерил и Лора, которые как раз сейчас своим печатным шагом нарушают тишину столовой. И, конечно, останавливаются рядом с нами.