Пепел и снег

Я понимала, что если оставлю здесь сову, то обреку ее на смерть. Но если попытаюсь вступить в бой, могу погибнуть сама.

– Я не дам тебе умереть, – заявила я.

Набравшись мужества, шагнула вперед. Проглотила комок в горле и обвела взглядом жуткий лес. Здесь не было ни мечей, ни копий. Ничего, кроме сугробов, ветвей и камней.

Значит, ветки и камни.

С тяжелым вздохом схватила самый большой булыжник, какой только смогла поднять. Страх, сильный и глубокий, сковал меня. Но я не позволила ему мне помешать.

Я осторожно пробиралась через сугробы к баргесту, игравшему со своей несчастной жертвой. Сова била крыльями, пытаясь вырваться из пасти зверя. Я медленно подкралась к чудовищу сзади с булыжником в руках, призывая все свое мужество, и вдруг по лесу эхом разнесся громкий треск.

Зверь навострил уши, серебристые глаза в тревоге округлились. Не прошло и секунды, как земля, камни и снег под лапами баргеста задрожали и обрушились вниз в невидимую бездну. И зверь, и сова исчезли из вида, скрывшись на дне обрыва.

Я осторожно опустила камень, не решаясь двинуться дальше, ведь земля могла разверзнуться и подо мной. Внезапно я осознала, насколько жестокой была действительность. В этом мире нельзя было рассчитывать на справедливость. Я потеряла все, что мне было дорого, и даже не спасла несчастную птицу. У меня перехватило дыхание. Я не могла пережить еще одну потерю. Слезы наполнили мои глаза, и я горько заплакала.

Внезапно рядом послышалось хлопанье крыльев. В отчаянии я посмотрела на край провала. Неожиданно из бездны передо мной появилась белая сова. Она зависла в воздухе, правое крыло было все в крови. Птица продолжала еще какое-то время хлопать крыльями, но затем силы оставили ее. Моя крылатая спасительница упала на землю у моих ног.

Колени подогнулись, и я рухнула рядом с ней.

– Ты жива, – прошептала я, осторожно подсунув руки под птицу. – Ты победила баргеста, друг мой. – Грустная улыбка коснулась губ. – Я никогда еще не видела подобного мужества.

Я нежно погладила сову по голове. Она тихо ухнула и посмотрела на меня своими блестящими янтарными глазами.

– Ты обязательно выживешь, – сказала я сове и, прижав ее к груди, осторожно встала. – Мы обе выживем.

Глава шестая

Ночь близилась к концу, когда вдали передо мной показалась огромная пещера. Я остановилась и заглянула за пазуху моего мехового плаща. За последний час я часто проверяла белую сову, которую несла, прижимая к груди.

– Мы почти на месте, друг мой, – прошептала я раненой птице.

Словно поняв смысл моих слов, она тихо пискнула в ответ.

Мои губы изогнулись в едва заметной улыбке. Уставшая и обессиленная сова закрыла свои янтарные глаза. Я запахнула плащ, снова укрыв им птицу, и продолжила путь, пока не достигла входа в пещеру.

Глотка Дьявола. Только разбойники и контрабандисты осмеливались заходить в эту часть королевства. И судя по всему, здесь давно уже никого не бывало. Я медленно брела по этому разбойничьему убежищу, пока не наткнулась на вязанку сухих дров и огниво около погасшего костра.

Холод и усталость сморили меня. Я медленно развязала тесемки своего плаща и расстелила его на земле. Опустилась на колени, из моей груди вырвался сдавленный вздох, и моя крылатая подруга слегка задрожала.

– Успокойся, – прошептала я и уложила птицу на мех. Я быстро осмотрела поврежденное крыло. Кровотечение давно прекратилось, и это вселяло надежду.

С трудом передвигая ноги, я направилась к кострищу. Взяла несколько поленьев и уложила их в центр, затем огнивом начала высекать искры. Я смотрела, как разгорается пламя, вместе с ним стали оживать воспоминания. О том, как мы с отцом путешествовали в другое королевство и заночевали в лесу.

Тогда мне было всего девять лет. Со смерти мамы не прошло и полугода. Я сидела в шатре в мрачном настроении, и тут появился отец. Он принес сухой коры и хворост. Разумеется, ему не нужно было этого делать. Множество его подданных могли оказать эту услугу. Но отец отвлекался от мучившей его боли, занимаясь каким-нибудь делом. Он справлялся с горем как мог. Мы оба старались.

Его черные кожаные сапоги остановились передо мной. Они были все покрыты снегом.

– Хочешь тарелку горячей похлебки с олениной? – спросил он. Его голос был спокойным, но усталым.

Я повернула голову и посмотрела в его голубые глаза, воспаленные после всех тех слез, которые он беззвучно проливал ночами. Отец слабо улыбнулся мне.

Я кивнула. Мама обожала эту похлебку.

– Чтобы ее приготовить, мы должны развести огонь, – добавил он. В его лице было столько доброты. Отец взял кусок коры и протянул его мне.

Я удивленно сморщила нос.

– Там идет снег, – сказала я ему с легкой досадой в голосе.

Он изумленно приподнял брови.

– Милая моя девочка, – сказал отец, – ты хочешь сказать, что никогда не разводила костер в снегу?

Он говорил таким тоном, словно хотел пошутить.

Я огорченно надула губы.

– Я не умею, – призналась я, и, кажется, мой ответ совсем не развеселил отца.

Он положил кору на место и протянул мне руку.

– Я тебе покажу, – сказал он. – А когда ты научишься, сможешь разводить все костры на пути в замок Стилборнов.

Отец взял меня за руку, его ладонь была теплой и надежной. Он потянул, и я встала.

Пока мы шли рядом, я обхватила отца за спину и подняла голову.

– Все костры? – спросила я, поднимая брови.

Отец улыбнулся. На этот раз его улыбка была широкой и радостной.

– Да, моя милая, – ответил он и погладил меня по макушке шершавой ладонью. – Все.

Вернувшись в настоящее, я осознала, что мои губы невольно растянулись в горькой улыбке.

– Хороший человек научил меня разводить костер, когда я была еще ребенком. – Я обернулась и увидела, что сова спит – усталость сморила и ее.

В глазах защипало от подступивших слез.

– О боги, – проговорила я тихим измученным голосом. – Я потеряла отца.

Горе и отчаяние разрывали мне сердце. Я тяжело опустилась на грязный пол. Прижавшись спиной к неровной каменной стене и подтянув колени к груди, закрыла лицо дрожащими руками и дала волю своим страданиям.

Вскоре костер запылал, его тепло согрело воздух и заключило меня в мягкие объятия. Я сдалась сильному желанию забыться. Закрыла глаза, зная, что теперь обречена на безрадостное будущее, и заснула.

И это был сон без сновидений. Ничего, только кромешная тьма.

* * *