Ведьма княгини

Через несколько дней в Киеве только и разговоров было о том, что на подходе древлянская ладья с послами.

Люди собирались на склонах киевских круч, всматривались в широко разлившийся вольный Днепр с его уходящими вдаль заводями, с исчезающим в сырой дождливой дымке низинным противоположным берегом. И все гадали – с чем прибудут послы от извечных врагов-древлян? Мира запросят или войны? Но если древляне на убийство правителя Руси решились, то как теперь осмеливаются являться в Киев?

Разное люди говорили. Одни требовали созвать рать со всех русских земель да наказать древлян. Другие советовали скликать вече и решить, кто станет во главе Руси. Были и такие, кто считал, что с древлянами прежде всего должен разобраться древлянский посадник Свенельд, но на таких даже шикали. Говорили: воевода-варяг немало власти имеет, а за противоборство с древлянами он теперь и княжескую шапку потребует.

Но все же кто возглавит рать против древлян? Уж точно не Ольга. Куда ей, вдовице, да еще с малым сыном полки водить?

В Киеве многие считали, что разбираются в этих вопросах. Чай, они не новгородцы надменные, которые только и могут, что глотки на сходках рвать; и не смоляне, которые только торгами своими и сильны, а в походы уже много лет не выступали. И только они, Киев, стольный град, могут решить, и кого на княжеский стол сажать, и кого в защитники кликать. Однако даже за такими заносчивыми высказываниями таился страх: а вдруг, пока они тут судят да рядят, эти дикие древляне, пользуясь безвластием, нападут на Киев? Вон, старожилы киевские сказывали, сколько бед и разорения было Киеву от древлян, пока Олег их не подмял под себя.

Но когда ближе к вечеру показался на реке древлянский корабль, жители столицы приумолкли.

Гребцов на ладье находилось не больше двенадцати, но на внутренних скамьях сидело еще человек двадцать. К тому же все пространство возле мачты было завалено какими-то тюками. На корме тоже размещались мешки и бочонки, плотно увязанные и покрытые шкурами. Не знай в Киеве, что древляне решились на переговоры, так можно и решить, что купцы прибыли с товаром торг-мену.

Древлянская ладья пристала возле Боричева узвоза – широкого подъема на Гору. Ожидавшие внизу на пристани люди перекинули мостки на борт, чтобы древляне могли сойти с удобствами. Послы как-никак.

– Ишь какие, – переговаривались в толпе.

При этом многие стали поглядывать туда, где на заборолах городни стояли именитые киевляне. И во главе их княгиня Ольга. Ветер развевал ее длинное белое покрывало под собольей шапочкой, она удерживала у горла темную, опушенную соболем накидку. Подле нее стояли именитые мужи: бояре в высоких шапках, волхвы в светлых одеяниях, варяжские воеводы в шеломах и кольчугах. Ближе всего к Ольге стояли ее советники Асмунд и Свенельд. А вот за плечом Ольги виднелась женская фигура боярыни Свенельда, Малфуты. Она была в темно-красном одеянии, длинное в тон платью головное покрывало надвинуто до самых глаз. На своих соплеменников-древлян, казалось, и не глядит из-под покрова.

Киевляне шептались, что в последнее время Ольга благоволит к супруге Свенельда, почитай не расстается с ней. А еще шла молва… что странная эта боярыня-древлянка. Вон челядь из терема княгини поговаривала, что все с волхвами та общается, с ними да с Ольгой. И Ольга слушает ее, как никого до того не слушала.

Сейчас княгиня тоже перво-наперво оглянулась к ней, потом вновь посмотрела на древлянских послов, какие медленно и величаво подымались по широкому Боричеву узвозу. Двигались они сплоченной группой, как будто вот так, скопом, чувствовали себя увереннее.

И вновь киевляне говорили, глядя на них: ишь какие!

Древлянские послы были собой немолодые почтенные люди. На всех были пышные меховые накидки, головы обнажены, длинные аккуратно расчесанные волосы ниспадали на пышные оплечья. У большинства они стянутые вкруг головы богатыми золочеными обручами, на шее почти у каждого висела золотая гривна[56 - Гривна – здесь: шейное украшение, указывавшее на высокий статус носящего его.], широкие обручья сверкали чеканкой по металлу. Знатно смотрелись послы, значительно, впору в пояс таким кланяться. Вот тебе и дикие древляне!

На стене Малфрида негромко поясняла Ольге:

– Самых значительных людей к тебе прислали, княгиня. Это старейшины, каких у древлян особым почетом наделяют. Видишь, какие длинные у них волосы – это знак благородных родов. Древляне все больше охотники да звероловы, они обычно длинные волосы не отпускают, в лесах да чащах с такой гривой особо не пошастаешь. Ее могут позволить себе только самые почтенные да еще волхвы, те, кто над людьми стоит, правит, а в промыслах не участвует. Честь тебе оказали древляне, княгиня.

– Честь!.. – повторила Ольга сквозь зубы, будто выплюнула какое-то ругательство. – Что ж так мало прислали? Боятся?

Малфрида не ответила. Она тоже не ожидала, что посольство к Ольге окажется таким немногочисленным. Ей же нужно было много больше лучших людей. Тьму, как повелел Кощей. Но и на этих Малфрида глядела как на мертвецов. Как на жертву. Пусть поведают княгине, чего хотят, а там… Там свершится!

Она негромко сказала, чтобы княгиня вела себя, как меж ними было уговорено.

Асмунд, слышавший их речи, но не стал вмешиваться. Заметил только, что Малфрида тихо отошла… так тихо, как будто и не стояла только что подле Ольги в своем мрачном одеянии цвета запекшейся крови. Без единого украшения или вышивки-оберега[57 - Вышивки у славян имели символическое значение, охраняли от всякой порчи и беды.]. Как будто ничья сила не нужна была ей в помощь. Сама себе такое выбрала.

Малфрида прошла по переходам к каменному терему княгини. Стражи ее пропустили беспрепятственно. В самом же тереме было тихо, крытая сукном каменная лестница вела вверх, в широкую просторную гридницу. Здесь упруго изгибались над головой светлые своды, большие окна застеклены прозрачными шариками в частых переплетах, на стенах развешано дорогое оружие, начищенное до блеска, внушительные щиты с богатыми умбонами[58 - Умбон – металлическая бляха по центру деревянного щита.]. Почти все пространство гридницы покрывало алое гладкое сукно. Позади стоявшего на возвышении резного кресла княгини на стене широко раскинулся парчовый византийский покров-ковер с изображением расходящихся лучей. Когда Ольга сидела в этом кресле, создавалось впечатление, что лучи исходят прямо от нее самой.

Сейчас в светлом каменном зале терема княгини были только волхвы. Но не степенные и важные, как принято, а ползающие на четвереньках по углам, что-то наговаривавшие.

– Ну что, получается у вас? – спросила их чародейка правительницы.

Один из них, худой, скорее молодой, чем старый, но какой-то старообразный, вскинул на нее гневное лицо.

– Если обманула, если потешиться так над нами хочешь… Я сам в ваших древлянских лесах не единожды бывал, заклятия постигал, но чтобы такую тарабарщину творить… Издеваешься?

Два других волхва тоже оторвались от бересты, на которой были сажей выведены какие-то знаки, и сурово поглядели на боярыню. Это она составила заклинание безграничного доверия, выбрала самых сильных из местных чародеев и заставила навести чары, протянув невидимую нить от стены до стены. И каждый, кто переступит через эти невидимые нити, уже не сможет рассуждать здраво, а будет только доверять послушно.

Малфрида поглядела на служителей-колдунов. Колдуном, гм. Да любой из древлянских кудесников куда лучше бы этих справился.

– Не просила бы я вас, – почти прошипела ведьма, оскалив ровные белые зубы, – да и сама бы сплела чары, коли б дитя под сердцем не носила.

Это они понимали. Даже самая могущественная чародейка обречена на бессилие, пока беременна. Но все равно… чтобы ползать…

И тут Малфрида, видя, что они все еще мешкают, наклонилась к главному из них, этому молодцу старообразному, и сказала негромко, чтобы лишь он услышал:

– Похоже, что сила у тебя только на разгулище на Лысой горе была, Коста волхв. Но в турью шкуру тут рядиться ты уже не можешь.

Его глаза широко распахнулись. Пробормотал: неужто это она с Кощеем там была? Но Малфрида уже отходила. Застыла за креслом княгини, стояла, опустив голову с надвинутым до глаз покрывалом, лишь порой поглядывала со странной улыбкой, наблюдая, как Коста и прочие с новым усердием стали наводить знаки, сличая с рисунками на бересте.

Но вот за дверью раздался гул голосов, шаги, движение. Волхвы, как раз успев закончить, поспешили отойти. Двери тут же распахнулись, стремительно вошла Ольга – быстрая, порывистая, серые глаза почти белыми кажутся от напряжения. Каково это ей – древлян поганых в лучшей своей гриднице принимать!..

Малфрида стояла, потупив очи. Ни на кого не глядела, но все улавливала: и как Ольга торопливо взошла на возвышение и опустилась в кресло, как сопровождавшие ее ближайшие советники и воеводы занимали места на скамьях. А потом Малфрида ощутила приближение самих древлян.

Она подняла глаза, только когда они начали входить в дверную арку. Потом взглянула туда, где стояли, сцепив пальцы и опустив головы, полянские волхвы. Их губы почти не шевелились, но Малфрида знала, что они наговаривают ее заклинание. Она сама стала его нашептывать, хотя понимала, от нее сейчас мало толку. Но все же…

– Инда согни, шшш, кара, белла, согни выю, нррааашшш…

Действительно, нечто невразумительное на первый взгляд, если исходить из местных наговоров, где уже забыты все звуки леса и ветра, звериный говор, где остались только слова. Но что такое слова? Они почти не несут чародейства, они слабее…

Малфрида следила, как послы древляне переступают незаметные колдовские знаки. Волхвов среди них нет, если никто ничего не почувствовал. Двое или трое из них были в сапогах, обмененных на торге, но большинство в обычных древлянских постолах[59 - Постолы – обувь древних славян, кроенная по ноге, крепящаяся завязками.], хотя и богато отделанных, выложенных проволочными узорами, украшенных речным жемчугом. Постолы придерживали завязанные крест-накрест ремешки оплетки поверх меховых онучей.

Только когда все послы выстроились полукругом перед княгиней Киева, Малфрида взглянула на их лица. Некоторые показались смутно знакомыми. Но для себя ведьма отметила главное: они были уже под действием заклятия. И хотя продолжали держаться достойно, но словно утратили прежнюю невозмутимость, оглядывались по сторонам, цокали восхищенно языками, улыбались безмяежно. Ну чисто дети престарелые… доверчивые. Значит, получилось заклинание у Косты и его соратников.

Ольга приветствовала их словами:

– Вижу, гости добрые ко мне пожаловали.

Ее уверенный спокойный голос никак не вязался с ее прежней порывистостью. Малфрида даже подивилась ее силе духа, ощутила уважение. Ведь общалась с княгиней все предшествующие дни, знала, как ту гнет страх и ненависть. А вот поди же… Сама приветливость и радушие сейчас.

Древляне кланялись Ольге неглубоко, сдостоинством, как и положено мужам в летах – лишь чуть склоняя длинноволосые головы. Но улыбались.

– Да, явились мы, княгиня.

– Так говорите, что привело вас ко мне?

– Ты сама, поди, знаешь, – выступил вперед их выборный, степенный седой старик, высокий и значительный по виду. Вот только его светлая, приветливая улыбка как-то не вязалась с его почтенным обликом – будто умиляет и радует старого древлянина что-то. – Ведь мы уже отправили к тебе посыльного с вестью. Ты знаешь, что случилось.

Ольга молча смотрела на них. Послы стали переглядываться, потом заговорили, вроде как и по отдельности, но почти перебивая друг друга.

– Мужа твоего мы убили, Игоря Киевского…

– Он как волк расхищал и грабил наши земли…

– Наши люди собрали вече и порешили: если волк повадился к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьем его.