Ведьма княгини

– Вот и погубили мы Игоря, чтобы нас не погубил. Это мудро и справедливо.

– А наши князья хорошие, потому что берегут Древлянскую землю…

– Князь Мал среди наших правителей самый значительный и родовитый, пойди за него.

– Куда же тебе теперь самой без мужа? Муж любой бабе нужен. А Мал у нас – молодец в самом соку.

– Тебя Мал выбрал в жены.

– А сына твоего Святослава мы тоже к себе возьмем. И сделаем с ним все, что захотим, если ты не будешь послушна мужу.

Тут Ольга резко встала, и древляне вмиг притихли.

Малфриде с ее места не было видно, что отразилось на лице княгини, но понимала, что Ольгу более чем возмутила подобная открытая доверчивость древлян.

И они это уловили. Перестали улыбаться, смотрели растерянно. Некоторые словно только сейчас заметили, что вместе с княгиней повставали и ее воеводы. Но не трогались с места, не сводя глаз с Ольги.

Несколько мгновений в гриднице было тихо. Малфрида неожиданно отметила, что ее развлекает создавшаяся ситуация. Надо же, древлянка Малфутка бы сейчас вся дрожала от страха, а вот душа ведьмы Малфриды только забавляется происходящим.

Наконец княгиня взяла себя в руки. Сказала спокойно:

– Это все, что вам велено передать мне?

Старшина послов негромко, но твердо произнес:

– Остальное тебе передавали с посыльным, княгиня. Ты знаешь, о чем речь. И знаешь, что будет, если с нами что-то случится. Знаешь, какой силой владеют теперь древляне и… кому мы приносим жертвы!

«Чернобогу и Морене приносят, – почти весело думала Малфрида. – Мне бы хотелось на такое поглядеть».

Но она заставила себя вспомнить про Игоря, который любил ее… и которого любила она… кажется, что любила. Она попыталась возродить в себе ненависть к этим людям, но ничего не получалось. Ей было просто любопытно.

Ольга медленно опустилась в кресло. Молчала. Постепенно стали успокаиваться и окружающие. Малфрида заметила, как на Ольгу глядит Свенельд. Глаза горят и кажется, что один жест княгини – и он невесть что может сотворить.

«И как же мы с ней будем делить его?» – подумала ведьма, и вдруг поняла, что это ей уже не так и интересно. Она вообще ощущала в последнее время какое-то охлаждение к ранее обожаемому мужу.

«Думаешь, ты больно нужен ей, Свенельд разлюбезный? Нет, ей нужна только я! И она слушает меня во всем!»

Малфрида смотрела в затылок княгини, разглядела даже, какой узор вышит на ее шапочке над собольей опушкой: крылатая Гамаюн, полудева-полуптица, знающая обо всем на свете. Своеобразный оберег, дающий мудрость. Ну же, княгиня пресветлая! Или забыла, что с тобой обговаривали?

Ольга вдруг сгорбилась на миг – то ли от взгляда ведьмы, то ли под грузом обязательств.

– Я все понимаю, – изрекла негромко. – И вот что я вам скажу, мужи именитые: любезна мне ваша речь! Мужа мне уже не воскресить, но хочу воздать вам – послам и сватам от нового суженого! – воздать честь перед всеми людьми, перед всем Киевом! Но это завтра. Ныне же идите к своей ладье, ложитесь в ней спокойно почивать, утром же я пришлю за вами.

По мере того как Ольга говорила, ее слабый голос крепчал, становился громче. Она выпрямилась, ее тонкие руки крепко сжали резные завитки подлокотников кресла.

– А когда явится к вам посыльный от меня, когда поклонится и пригласит в палаты мои, отвечайте ему: «Не поедем на конях, ни пешими не пойдем, но понесите нас на ладье прямо на Гору Киевскую!» Так я честь вам выкажу, мужи именитые! Пусть все знают, что уважаю ваше племя и князя его!

Древляне сперва недоуменно переглянулись, но вот один из них улыбнулся, потом второй. Приосанились, поглядывали горделиво на советников Ольги. Малфрида видела, как понуро опустил голову Свенельд, как молча и с достоинством выдержал их самодовольные взгляды Асмунд. Варяги тоже держались невозмутимо, только варяг Грим тихо выругался и отвернулся с искаженным яростью лицом. И это особо порадовало древлян. Выходили гурьбой, сияющие и величавые.

Позже Малфрида разыскала княгиню в темной каморе за гридницей. Та жалась в углу, будто дворовая девка, плечи ее подрагивали. Но едва зашелестел подол длинного одеяния Малфриды, резко обернулась. Быстро смахнула слезы.

– Все ли, как решено, я выполнила?

Спросила вроде как послушно, но голос… как проклятие насылала.

Малфрида медленно кивнула.

– Все так, княгиня пресветлая. Одно плохо – мало их. Мне больше понадобится.

– Мало? Пока мало! – выкрикнула Ольга, и ее серые светлые глаза потемнели от ненависти. Яркие губы решительно сжались. – Ибо будет их еще много! Столько, сколько надо, чтобы смыть кровавый след из царства злой Морены для мужа моего!

«И чтобы откупиться от Кощея за моего мужа!» – довольно подумала Малфрида. И вспомнила утробный глухой голос темного повелителя: «Тьму их хочу. Но чтобы не каленым булатом…»

«Будет тебе жертва, чудище! – усмехнулась ведьма. – И это только начало».

Глава 5

Длинную ладью древлян вытянули на берег и установили у самого Боричева узвоза. Приподнятая на деревянных катках, она слегка кренилась, однако древляне удобно расположились на ней, тем более, что привезенные ими дары для невесты Мала уже были выложены и отвезены в верхние палаты Ольги.

Сама княгиня и не глянула на те дары, а вот Малфрида, Свенельд и Асмунд осмотрели все с придирчивым интересом. Там были украшения, богатые меха, бочонки с лесным медом, крицы сырого железа.

Малфрида самолично отобрала украшения, а все остальное велела продать как можно быстрее нарочитым киевским людям.

– И за злато да серебро им отдавайте, на мену иным товаром не соглашайтесь! – строго повелела чародейка Асмунду, слывшему хорошим торговцем.

Сейчас седоусый воевода только покачал головой. Нравится же этой ведьме приказывать! Некогда самому Игорю наказы давала, и тот слушался, теперь же вдову его Ольгу полностью подчинила. А еще старому варягу было обидно, что Малфрида словно и не вспоминает его, как будто и не общались они приветливо еще при Игоре. Ну да натура чародейская, поди пойми ее.

Еще Асмунд заметил, что Малфрида все волхва Косту подле себя держит, все шепчется с ним. Ну, понятное дело: ведьма и волхв понимают друг друга. Да только Коста как будто еле переносит ее: с ней он все больше угрюм да неприветлив, и хоть и кивает согласно на ее речи, но порой вдруг так и кинется прочь. Именно кинется, как будто ему дурно с ней, как будто воздуха ему подле чародейки не хватает. Но потом опять возвращается, слушает внимательно.

По наказу чародейки княгини древлянским послам на ладью отправили угощение: пироги пышные с начинкой, каши масленые в горшочках, запеченную с яблоками телятину молодую. Древляне такими яствами у себя в лесах редко баловались, вот и уплетали за обе щеки угощение. С восторгом пили настоящее ромейское вино – темное, сладкое и густое. Они поднимали кубки за невесту князя Мала, не подозревая, что в вино им подмешаны сонные травы. Вот и позасыпали все еще до того, как ночь загустела.

Ладью со сладко похрапывавшими под натянутым тентом древлянами охранял отряд отборных кметей княгини. Они никого не подпускали к приезжим, а там и поливший к ночи дождь разогнал людей. Темно стало, тихо, только со стороны Горы доносился некий шум. Ибо там, где Боричев узвоз поднимался к детинцу, перед самыми воротами в древнее городище, ныне, несмотря и на дождь, было людно. Горели и дымили под дождем смоляные факелы, стражники стояли стеной, ограждая все подходы, никого не допуская туда, где на площадке перед воротами кипела работа. Множество полуголых, измазанных глиной мужиков долбили землю, копали лопатами, рыли глубокую яму, выбрасывали комья земли наверх, где иные работники укладывали ее в тачки и увозили в ворота детинца, насыпали горой, чтобы вернуться порожними и вновь нагружать…

Яма росла прямо на глазах: сперва просто работали лопатами, потом землю из глубины принялись поднимать на специальных воротах на веревках. Торопились, чтобы получилась она глубокой и широкой. Свенельд менял уставших копателей на новых, сам вымазался сырой глиной и теперь этого щеголя не отличить было от обычных смердов-работников. Но он не унимался, заражая всех своим ражем.

Княгиня несколько раз выходила посмотреть. Стояла, кутаясь в длинный плащ, из-под наброшенного башлыка горели ее глаза, губы были жестко сжаты. Когда возвращалась в детинец, видела, как, будто курган, вырастает посреди двора детинца высокая насыпь свежевзрыхленной земли. Один раз спросила, где ее чародейка. Асмунд ответил, что та почивать пошла.

– Почивать? – удивленно переспросила Ольга. Скривила полные губы в кривоватой усмешке. – Вольготно же ей спать, ведьме темной. А я вот оттого, что замыслено, глаз не могу сомкнуть. Ну да решено. И месть моя древлянам будет страшной. Чтобы на века люди запомнили! Чтобы все знали, каково становиться на моем пути!

Асмунда пробила дрожь от того, каким голосом она это сказала. Да, довелось ему дожить до такого, не отвел длань Христос пресветлый. Не миновала старого воина чаша сия…

Он взглянул в лица несущих дозор варягов. Эти даже довольными выглядят. И ночной моросящий дождь их не разогнал, вон, стоят недалеко от ямы, попивают из рогов пиво, некоторые тоже помогают копать. И всем им кажется ладным, что повелела Ольга. А той приказала древлянка Малфрида. И было у Асмунда ощущение, что боярыня Свенельда, хоть и сама древлянка, люто ненавидит свое племя. Видать, было за что.

Асмунд не ведал, куда она подалась, когда Игоря оставила, а раз Свенельд нашел ее у древлян… Да еще как нашел! Шила-то в мешке не утаишь, слыхивал Асмунд, что кмети Свенельда рассказывали, будто бы с костра снял ее посадник.

На рассвете движение перед детинцем прекратилось, копатели расходились устало со своими ломами и лопатами, убирали прочие орудия.

Асмунд подошел поглядеть. Яма получилась огромной и глубокой, из нее веяло холодом и сырой землей, как из могилы. Асмунд невольно содрогнулся и едва удержался, чтобы не перекреститься. Нет, не стоит показывать, что он почитает Христа, многим это не понравится. И он только велел распорядиться, чтобы доставали из складов сукна, все, сколько имеется, да самого лучшего, крашенного в алое, как в кровь. Пусть закроют яму перед детинцем, разровняют да прижмут булыжниками, чтобы ровно лежало, а булыжниками теми пусть обозначат края ямы, чтобы свои случаем не оступились.