К истокам

Ночью он не смог толком выспаться, вскочил раньше нужного, и маялся в ожидании выхода из дома, нервно ходил из угла в угол, стараясь унять противную дрожь в руках. Но он напрасно волновался – встречи не произошло. В парке было безлюдно – он покружил по аллее и вернулся домой ни с чем.

На следующее утро всё повторилось – пустынный парк, ни одного бегуна.

В понедельник ребята из кружка обступили его и спросили, встретил ли он своего знакомого. Он был вынужден их разочаровать – а сам не знал, куда деть глаза от стыда, что не справился с таким простым заданием.

Всю неделю он упорно начинал день очень рано – ему уже начало казаться, что этот неуловимый парень просто померещился. От одной этой мысли его бросало в жар – это был худший вариант.

Но в субботу наконец повезло – Денис ещё издали заметил знакомую фигуру, стремительно нырнувшую в парк. Он понёсся за ним, напрягая все силы, но парень успел раствориться в сумерках. Казалось, старые кряжистые деревья, растущие вдоль аллеи, затихли в ожидании исхода их игры. Денис точно знал, что с его темпом он вряд ли догонит загадочного бегуна, разве что сможет перехватить его на обратном пути или на одной из тропинок. В конце аллеи он остановился, чтобы отдышаться и осмотреться – фонари погасли, дорожки тонули в предрассветной мгле. Свежий морозный воздух приятно холодил разгорячённое лицо, изо рта белёсыми облачками вырывался пар. Он потоптался на месте, потом принял решение углубиться в парк. Выбрал направление наугад, в надежде, что ему улыбнётся удача, и осторожно побежал. На узеньких дорожках было темнее, чем на открытой местности, ночные тени прятались под густыми кронами деревьев. Он никогда не забегал настолько далеко и даже не знал, что тут раскинулся настоящий лес. Под ногами шуршала прошлогодняя листва, кусты тонкими упругими ветками цеплялись за штанины, то и дело ему приходилось перепрыгивать через упавшие деревья. Денис чувствовал, что бежит очень медленно, но сердце билось часто и неспокойно, а дыхание было неровным и прерывистым. Он вдруг испугался, что заблудится, от этой мысли его прошиб холодный пот. Денис остановился и огляделся – ничего, только сероватые сумерки, скрадывающие цвета и силуэты, и никакого намёка на близость города. Он крутился на месте, пытаясь сориентироваться, но бесполезно. Сердце вновь понеслось вскачь – он заметил какую-то тень среди деревьев. В его голове забилась только одна мысль – бежать! И он рванул напрямик, не разбирая дороги, почти вслепую. Краем глаза он видел, что тень неотступно следует за ним. Он пытался бежать быстрее, но дрожащие ноги не слушались его. Впереди вдруг забрезжил слабый свет – кажется, он приблизился к опушке. Денис, отчаянно всхлипнув, свернул в ту сторону, стремясь выбраться из этого проклятого леса. И тут он уловил какое-то движение – и тут же кубарем полетел на землю. Кто-то схватил его за шиворот, развернул – он никак не мог сфокусироваться и разглядеть нападавшего, но заметил занесённый кулак.

– Какого чёрта ты за мной следишь? – со злостью прошипел парень.

Как ни странно, Денис испытал настоящее облегчение, услышав человеческий голос:

– Мне просто нужно было с тобой поговорить…

– Кто ты вообще такой? Отвечай! – парень замахнулся, по его лицу промелькнула какая-то странная тень, на миг Денису померещился звериный оскал и неестественный блеск в его глазах.

– Я… хотел спросить про твою татуировку… – Денис никак не мог восстановить дыхание и с трудом выталкивал слова.

– Зачем тебе это? – парень внезапно ослабил хватку и опустил кулак. Его голос прозвучал устало. В набирающем силу утреннем свете Денис разглядел, что они почти ровесники. Тёмная одежда, короткие волосы, три простые серебряные серьги в ухе. Выглядит довольно агрессивным, но уже совладал с собой.

– Я увлекаюсь историей, и недавно нашёл фотографию людей, очень похожих на тебя. И у них была точно такая же татуировка, – Денис заметил, что присвоил заслугу преподавателя, устыдился, но тут же успокоил себя, что это для пользы дела – если парень узнает, что им заинтересовался целый коллектив, он точно сбежит. Денис был уверен в этом – почувствовал, что они не такие уж и разные. Да, конечно, тот сильнее и быстрее, но по сути – такой же, как он сам. Это читалось в его повадках, таилось в глазах.

– И ты подумал, что я смогу тебе помочь? Увы, нет, – парень резко выпрямился и был готов унестись вперёд, когда Денис вдруг спросил:

– Почему ты снова убегаешь?

Он сам не знал, почему задал именно такой вопрос, это было какое-то озарение. Но судя по тому, как замер его недавний противник, он попал в точку.

Парень бросил на него странный взгляд, в котором читалась то ли издёвка, то ли озорство, и вдруг, усмехнувшись, сказал:

– Всегда беги так, словно за тобой гонится стая волков, – и помчался напрямик через лес, легко и упруго, словно перед ним расстилалась ровная дорожка стадиона.

Денис, слегка покряхтывая, встал. Падение наградило его парой синяков и ушибов, руки и ноги всё ещё дрожали от пережитого, но в целом он чувствовал себя неплохо. Главное, что он больше не испытывал страха. Денис так и не успел уловить момент, когда перестал бояться. Может, это произошло, когда он понял, что они оба – одной породы. Это значило, что рано или поздно он сумеет уговорить этого парня встретиться с Петром.

Денис медленно дохромал до опушки. Стремительно светало, лес был пронизан тёплыми лучами восходящего солнца. Оглядевшись, он заметил знакомые фонари и скамейки всего в нескольких метрах от себя. Его вновь накрыло волной стыда – всё это время он находился совсем рядом с аллеей, а ведь думал, что не выберется из леса. Покачав головой, поражаясь тому, насколько страх ослепил его, он неторопливо зашагал в сторону дома.

***

Утро выдалось одновременно и паршивым, и немного забавным. Честно говоря, Алек давно так не веселился. С одной стороны, ему было приятно на какое-то время стать самим собой, дать волю инстинктам и слегка сбросить напряжение, которое не отпускало его несколько лет. Он легко выследил цель – запах книжной пыли, страха и еще чего-то, отчаянно знакомого, но никак не поддающегося определению, чувствовался за два десятка метров. Какое-то время он бесшумно бежал за ним вдоль тропинки, потом, заметив, что светает, решил выяснить, в чём дело. Обогнал добычу, замер в тени деревьев, затаил дыхание, предвкушая рывок. Когда цель оказалась в пределах досягаемости, бросил свое лёгкое и послушное тело вперёд. Прыжок получился отменный, всё внутри него ликовало – жертва с неясным стоном упала, покатилась по жухлой листве, распространяя вокруг себя волны ужаса. Это только раззадорило Охотника – он схватил его за ворот, рванул к себе, занёс руку…

В этот момент он вновь почувствовал, насколько тонка грань между «жить» и «не быть». Он мог одним движением разорвать ту тонкую ниточку, которая связывала его жертву с этим миром. Одно движение. Всего лишь одно.

Потом, вспоминая это мгновение, он осознал, что был на грани. Он мог потерять всё то, чем жил эти несколько лет. Несколько безнадёжно трудных, тяжёлых лет, когда каждый день требовал приложения такого количества усилий, которые могли бы уместиться в несколько месяцев его прежней жизни.

На него накатила злость. На самого себя, на мальчишку, который был настолько глуп, чтобы погнаться за ним, на своё прошлое, на этот город – и он едва не утратил контроль. Возможно, что-то выдало его – выражение лица, блеск в глазах, так как во взгляде жертвы он уловил самый настоящий первобытный ужас. Да, тот самый, которым питались его предки. Поколения хищников.

А чем он в этот момент отличался от них? Да ничем! Страх подпитывал его, Алек наслаждался своей властью, упивался своей силой.

Его предки тоже были Охотниками. Они загоняли свою добычу, но действовали не как животные, которые делают это из необходимости, нет, они были людьми – жестокими и расчётливыми.

Он всё же совладал с собой, не сразу, но справился с инстинктами. В который раз. Он чертовски устал от этого – идти против своей природы становилось все тяжелее. Особенно в этом городе, с этим тонущим в ужасе мальчишкой, который лепетал что-то про его татуировку.

Веселье прошло, осталась только досада на самого себя, что сорвался. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление, Алек ответил на последний вопрос, как ему казалось, шуткой. Может, не совсем удачной, может, странноватой. Вряд ли этот паренёк оценит её.

Дома было по-прежнему. Скучно. Много назойливых запахов. Почти все спали – раннее утро выходного дня. Поднимаясь по лестнице, он улавливал покой, царивший в полумраке квартир. На площадке тоже было тихо – соседи наконец-то изволили утихомириться, его так и подмывало нанести им визит вежливости. Напугать их он точно смог бы – ничего сложного, по прежнему адресу он быстро навёл порядок. Но здесь каждый раз откладывал – и так прошёл почти год. Он не был уверен, что это бездействие по доброте душевной. В последнее время он стал терпеть многое. Стискивал зубы и терпел. Как наказание.

Звучит, конечно, глупо.

Он захлопнул дверь и замер в тесной прихожей. Стянул куртку, скинул кроссовки. Постоял, восстанавливая дыхание после быстрого подъёма. Взглянул на себя в зеркало. На плече извивалось клеймо, знак его хищного рода. Он с радостью бы избавился от него, если бы знал, как. Удивительно, что этот мальчишка вообще заметил рисунок, но поразительнее было то, что никто из посторонних никогда не должен был увидеть ту фотографию. Алек вспомнил, что этот снимок хранился в их семейном альбоме – а потом исчез, и пропажу заметили пропажу только спустя несколько недель. Значит, вот в какие руки он попал. Наверное, стоит выяснить, кто за этим стоит. Алек вздохнул – перед ним вновь распахивалась дверь в прошлое. Достал из кармана телефон и набрал сообщение. Несколько раз редактировал его, пока не получилось скупое короткое послание, просто информация к сведению того, кому оно адресовалось. Ничего лишнего, лишь сухая констатация факта. Ему не хотелось, чтобы этот человек прочел больше, чем Алек хотел сообщить. Эта игра длилась уже много лет – с момента, как он переехал в город. Хотя, точнее сказать, сбежал. Нажал «Отправить», две галочки известили о том, что сообщение получено. Он не стал дожидаться ответа – поспешно спрятал телефон обратно в карман куртки, закрыл глаза и прижался лбом к холодной поверхности зеркала. Алек давно бежал прочь от прошлого, в котором, казалось, были одни потери и разочарования. Он выкладывался на работе так, чтобы приходить домой и падать от усталости; в выходные загонял себя до изнеможения, преодолевая десятки километров бегом; он старался выстраивать свой день, чтобы не было ни одной свободной минуты; ему было необходимо всё время находиться в движении – и все ради того, чтобы не думать о том, что осталось там, позади. Точнее, о тех, кого он оставил. Время от времени к его сознанию всё же пробивались тревожные звоночки, отдельные болевые сигналы, которые незваными гостями бесцеремонно стучались в сердце, и заставляли его сжиматься, словно в ожидании удара. Тогда он, чтобы вернуть душевное равновесие, вынужден был убегать всё дальше и дальше в лес, протянувшийся за парком. Волки, которые его преследовали, были вовсе не теми, кого мог представить городской житель – не хищниками с грозным оскалом, горячим дыханием и пастью, из которой капала кровь их жертв, нет, его личная стая состояла из тяжёлых воспоминаний, боли, горечи, сомнений и потерь. И он бежал от них семь лет, без надежды на передышку или покой.

Алек услышал, что телефон в кармане требовательно завибрировал, но не стал читать ответ – это могло подождать до завтра. На сегодня с него достаточно. Он прошёл на кухню, поставил чайник и в полумраке наблюдал, как в голубоватой подсветке стеклянной колбы пляшут пузырьки воздуха. Высыпал три ложки кофе в турку, залил кипятком, поставил на огонь, снял, как только поднялась пена. Всё это он проделал машинально, как и каждое утро. Многие жалуются на рутину, а ему она была на руку. Привычки были одновременно и его якорем, и спасательным кругом – благодаря им он держался на плаву и сохранял хоть какую-то видимость стабильного существования.

Достал кружку, перелил в неё дымящийся кофе, устроился за столом, не включая свет, хотя на кухне было темновато. Глотнул – горечь и жар напитка обожгли ему нёбо. И снова в сердце натянулись струны, которые он предпочел бы давно обрезать, и раздался тревожный сигнал – протяжная тоскливая нота, больше похожая на вой. Алек обхватил голову руками – в этот момент он почувствовал дыхание, вырывающееся из множества голодных пастей и топот лап за спиной. Он резко поднялся, выплеснул остатки кофе в раковину, быстро переоделся, захватил другую куртку, рюкзак со всем необходимым, который всегда был наготове, и ключи. Ему необходимо было развеяться.

В гараже его ждал мотоцикл – не тот, который пугает утробным рыком всю округу, а лёгкий, маневренный и быстрый, как раз то, что нужно, когда возникнет необходимость убежать от преследователей. Или когда захочется разогнаться до максимальной скорости и, лишь слегка повернув руль, вылететь с дороги. Возможно, это был бы самый удобный для всех исход. Он иногда тешил себя этой мыслью, но не позволял ей укорениться у себя в голове. Несмотря ни на что, он ценил жизнь. Алек в этом отношении был прагматиком – в отличие от большинства, был убежден, что человеку отпущен только один срок, и никакого загробного мира не существует, как не будет и второго шанса. Но это его качество имело и оборотную сторону – ему требовалась и дверь с зелёной табличкой с надписью «запасной выход», в которую он мог бы шагнуть, если бы уровень боли зашкалил за «невыносимо». Линию эту он давно для себя определил – и пока жизнь была сносной, он за неё держался. Пока были силы – он бежал. Когда они иссякнут, когда он дойдёт до предела – он распахнёт эту дверь.

Но пока этот момент не наступил, Алек просто жил. Многие считали, что он слишком рисковый – бегает на длинные дистанции в одиночестве, в любое время года, включая зиму, и любое время суток – он мог выбираться в парк даже ночью, в темноте; на работе со временем стал вызываться на самые сложные задания; а усевшись за руль мотоцикла, всегда гнал на большой скорости. Но Алек, вопреки сложившемуся мнению, всегда соблюдал предельную осторожность – он умел заранее просчитывать степень риска и никогда без нужды не подвергал себя угрозе. Конечно, он осознавал, что не может предусмотреть все возможные ситуации, но относился к этому, как фаталист – если этому суждено случиться, значит, так тому и быть. Он не переживал о вероятностях, предпочитая иметь дело с грубой материей реальности.

Алек знал, куда ехать – по дороге заглянул в супермаркет, который открывался раньше всех, купил готовую еду, сложил в рюкзак и стремительно вырвался за пределы города. Гул встречного ветра в ушах и долгожданное весеннее солнце быстро развеяли хандру. За эти годы он научился опережать своих преследователей и искусно путать следы – это помогало ненадолго, и Алек понимал, что не сегодня, так завтра снова увидит приближающиеся тёмные силуэты у себя за спиной. Но он умел наслаждаться моментом – пользоваться теми краткими незамутнёнными мгновениями бытия, которые весьма скупо были отмерены на его долю. Пожалуй, он бы даже хотел уйти именно в такой момент ликования и счастья – а не медленно угасать на больничной койке, страдая от боли, осознавая свою скорую кончину, отчаянно цепляясь за оставшиеся дни и до последнего надеясь на отсрочку приговора. Алек прекрасно знал, каково это – уже проходил подобное. Прошлое не вычеркнешь – собственная память становилась заклятым врагом, воспоминания тянули ко дну, отравляли сон, заставляли просыпаться по ночам и без приглашения вторгались в его дни. Запахи, звуки, голоса – мимолётные впечатления, выцепленные откуда-то, вдруг вызывали к жизни очередного дремлющего демона. Он никогда не знал, когда это случится – и никогда не бывал готов к очередному удару. Оставалось только одно: просто бежать дальше. Сжать зубы, закрыть глаза, заглушить боль музыкой, усталостью, скоростью.

Этим утром Алек снова решил выбраться к небольшому тихому озеру, расположенному далеко за городом. Ему нравилась атмосфера этого места – узкая грунтовая дорога, о которой мало кто знал, стройные сосны, растущие вдоль неё и напоминавшие о доме, бледно-жёлтые метёлки камышей, деревянные мостки, к которым была привязана старая лодка. Алек остановился на опушке, прислонил мотоцикл к дереву, закинул рюкзак на спину и уверенно начал спускаться к озеру. Снег полностью сошёл, хотя в самых тёмных уголках леса всё ещё лежали посеревшие сугробы, усыпанные сухими сосновыми иголками и шишками. Солнце ощутимо грело – Алек расстегнул куртку и закатал рукава. Тепло в эти края приходило раньше, чем у него на родине. Он с удовольствием вдыхал запахи прошлогодней листвы и терпкий аромат смолы. Спокойная гладь озера, окаймлённая соломенным кольцом камышей, раскинулась перед ним. Алек пошарил среди кустов и вытащил вёсла. Он не знал, кто и зачем держал здесь лодку, но был благодарен этому человеку.

Совсем скоро он оказался на другом берегу и вновь зашагал вперёд, но уже по узенькой тропинке, едва заметной среди густого подлеска. Сосновый бор остался позади, лес на этой стороне был совсем другим – более диким, менее исхоженным. Мало кто добирался до этих мест – Алеку это и было нужно. Уединение, тишина и покой. Спустя полчаса он выбрался из леса на небольшую лужайку и, решив перекусить, устроился прямо на земле, прислонившись спиной к могучему стволу лиственницы. Не было нужды смотреть на часы – в лесу он забывал о необходимости следить за временем. Впереди были почти сутки, которые он мог посвятить исследованию новых мест – обычно он оставлял вещи в каком-нибудь укромном месте и налегке обегал окрестности, порой наматывая круги по двадцать-тридцать километров. Вечером возвращался к стоянке, разжигал костёр, готовил или подогревал ужин, а потом устраивался на ночлег. Для него это был лучший способ отдохнуть и восстановить силы.

Поев, он закинул вещи на развилку между ветвями лиственницы и углубился в лес. Он уже достаточно хорошо изучил окрестности, и теперь его ждали куда более удалённые маршруты. Тропинка уводила всё дальше, и с каждым шагом гул города, который он продолжал слышать, даже находясь за его пределами, становился тише. Умолкли пронзительные сирены, бесконечный шорох шин по асфальту, рёв моторов, вой самолетов, людские голоса. Алек чувствовал, как ему становится легче дышать и двигаться, он словно сбрасывал с себя тяжелый панцирь, свою защиту, выпрямлялся и шёл вперёд размашистым шагом, с удовольствием ощущая каждое своё движение, каждое усилие, предпринимаемое его телом, каждый свой вдох и выдох. Охотник внутри тоже ликовал – это, пожалуй, была единственная радость, которую разделяли оба. Лес дарил им не только покой, но и чувство безопасности – в этих глухих местах не было никого, кто проявлял бы по отношению к ним агрессию. В эти часы они сосуществовали в полной гармонии друг с другом – человек и Охотник.

Спустя час, выбравшись к большому лугу, Алек побежал. Кое-где ещё стояла вода – солнце нагрело ее, и он с удовольствием нёсся по ней, поднимая фонтаны брызг. На другой стороне его вновь ждал лес – мрачноватый старый ельник, густой, практически непролазный, но Алека это не пугало, ему нравилось бросать себе вызов. Он устремился в самую гущу деревьев, с трудом продираясь через переплетения мёртвых веток. Вскоре ели уступили место соснам – он вздохнул свободнее и ускорился. Рельеф тоже изменился – Алек ощущал пологий подъём. Он бежал, чувствуя под ногами упругую подстилку из толстого слоя иголок и шишек; солнце постепенно клонилось к закату; становилось прохладнее; но он и не думал останавливаться, ему хотелось непременно добраться до вершины. Спустя полчаса склон вдруг резко пошел вверх, Алек устремился вперёд, подгоняемый мыслью, что цель близко. Он так неожиданно оказался на гребне сопки, к которому стремился не первую неделю, что даже едва не перебежал его, приняв за очередной уступ. Лишь обернувшись и увидев перед собой десятки километров сплошной тайги, он осознал, что стоит на вершине. Лес был в тени, солнце село, но с этой высоты он мог полюбоваться его последними лучами. Алек устроился под причудливо изогнутой сосной, которая росла прямо над обрывом, свесил вниз усталые ноги, достал воду и перекус и неторопливо поужинал, любуясь догорающим закатом. Покончив с едой и стряхнув крошки, достал из рюкзака куртку – вечер обещал быть холодным. Обратный путь получился трудным даже для него, и к месту ночлега он прибежал совершенно измотанный. Быстро развёл огонь, переоделся, скинул мокрые кроссовки, подогрел воду и вновь поел. Мельком взглянул на часы – почти полночь. Он уже не вспоминал об утренних событиях – они отступили под натиском дневных впечатлений. Совсем скоро он вновь почувствует дыхание и топот хищной стаи за спиной, но пока Алек мог наслаждаться тишиной как во внешнем мире, так и у себя в голове. Он устроился на ночлег, закутался в одеяло, и моментально уснул.

Утро выдалось морозным – изо рта вырывался парок, Алек, продрогший за ночь, решил немного пробежаться по округе. Спустя пять минут он почувствовал, как кровь побежала быстрее. У него было ещё полдня, которые они с Охотником могли провести в покое.

Спустя несколько часов он пустился в обратный путь. Уставший, но довольный, он переплыл озеро. Его успокаивали скрип уключин и мерное движение лодки, он медленно грёб, наслаждаясь каждым мгновением. Солнце стояло низко, тёплый свет лился с небес, казалось, мир купается в золотистой пыльце. Алек остановился на середине озера, чтобы полюбоваться видом, потом, когда дрожащий диск светила исчез за деревьями, нехотя поплыл дальше. Аккуратно причалил, привязал лодку к мосткам и уже доставал свой рюкзак, когда услышал приближающиеся шаги. Он торопливо вскочил на ноги и застыл в напряженном ожидании, готовый ко всему. Охотник тоже насторожился – их общее сердце забилось быстрее.

– Так вот кто каждые выходные угоняет мою лодку! – из-за камышей показался старик. Небольшого роста, жилистый, с загорелым обветренным лицом, на котором особенно ярко выделялись насмешливые голубые глаза, в потрёпанной куртке с заплатками на локтях, в резиновых сапогах, на голове – выцветшая вязаная шапка, в которую было воткнуто пёстрое перо.

Алек немного расслабился – от этого человека не исходило угрозы.

– А я-то гадал, кто бы это мог быть! Ты из города, да? – старик лукаво посмотрел на него, потом, не дождавшись ответа, продолжил, – Далековато забрался, сынок, хотя с таким двухколёсным другом это несложно. Хорошая у тебя машинка! Может, поменяемся? Я тебе лодку, ты мне свой мотоцикл? – он улыбнулся и протянул руку, – Я местный отшельник, зови меня Захар.

– Алек, – он всегда испытывал неловкость, когда нужно было себя как-то представить. Кем он мог отрекомендоваться? Курьером? Охотником? Торгоном? Ни одно из определений не казалось ему исчерпывающим и, скорее, вызвало бы град новых вопросов. Поэтому он предпочел просто назвать свое имя.

– Очень приятно! А теперь удовлетвори моё любопытство – ты уже столько времени сюда ездишь, скажи, а зачем? Не представляешь, как я ломал голову, пытаясь придумать, кто и по какой причине появляется в этой глуши. Делать мне особо нечего, вот и маюсь. Может, потешишь старика, расскажешь о себе? Кстати, могу предложить тебе горячий чай и какой-никакой, но ужин, если согласишься составить мне компанию.

Алек внимательно всмотрелся в лицо нового знакомого – тот держался бодро, в глазах горели озорные искорки, но было заметно, что старик истосковался по общению с людьми, и он решил принять предложение:

– Да, почему бы и нет?

Они углубились в сосновый бор и вскоре вышли к небольшому аккуратному домику.