– Зачем ты вернулся, ведь я тебя предупреждала?
– Мать, так уж вышло.
– У тебя всегда «так уж вышло»! – Разозлилась Ле Улиншпиль фон Шмель. – Зачем ты бил бедного Вонючку? Он же тебе сказал, что не виноват, а это правда. Даже, когда мы вас загребли, он ничего не хотел говорить. И это я настояла на том, чтобы он вот сейчас сопровождал меня сюда. Ты всегда сначала делаешь, а потом думаешь, а иногда ты и не думаешь, и не делаешь! Вот, в чем твоя проблема. Много горя принес ты всем лепреконам, а нашей линии, так особенно. А теперь… теперь ты во власти Бабули. Как я, собственно, и предсказывала.
Разгневанная, она развернулась и выбежала из пещеры. И, похоже, что один только Миха успел заметить слезы на ее глазах. Вицли Шмель не смотрел на мать. Сначала ему было просто стыдно, а потом она повернулась, и он так и не увидел ее лица. Вицли плюнул Вонючке под ноги и полез обратно на стол. Вонючка собрал своих солдат и, шатаясь, компания вывалилась из пещеры.
– Опять, Вицли, все у нас наперекосяк, – заметил Миха.
– Ничего, скоро придет Бабуля. Ненавижу ее…
– Бабулю?
– Свою мать!
– За что?
– За все!
– А я свою даже и не помню, – вздохнул башмачник.
Они сидели, понуро уставившись куда-то в одну точку. Хотелось есть, хотелось выпить, но, похоже, что никто не озаботился кормежкой пленников.
– Было бы неплохо чего-нибудь поесть, – не выдержал Зава.
– И выпить, – согласился Вицли Шмель.
– Ты уверен, что мы не можем отсюда выбраться, ведь нас не закрыли и кандалов, вроде как не надевают?
– Не знаю. Может и можем.
– Бабуля, кстати, намекала на то, что ты мне не все рассказал.
– Давай попробуем просто уйти отсюда! – лепрекон ловко спрыгнул со стола и бодро засеменил к выходу.
Никаких магических препятствий у двери не оказалось. Охраны тоже не было. По широкому коридору деловито сновали лепреконы. Михе приходилось идти согнувшись, но, в целом, даже для него здесь было вполне просторно. На Вицли и Заву никто не обращал внимания. Друзья все дальше удалялись от места своего заключения, но их никто не останавливал.
– Погоди, Вицли. Куда мы идем-то?
– Не знаю, мне все равно.
– Неужели у тебя тут выпить негде?
– В моей норе можно, но там, наверное, уже живет кто-то другой.
– Давай проверим?
Они свернули в боковой ход, потом свернули еще раз и оказались перед небольшой, в два роста Вицли Шмеля, дверью.
– Это моя бывшая нора, но ты туда не влезешь. Это только основные ходы тут просторные, а норы-то у нас небольшие.
– Ты это… ты проверь там…
Вицли толкнул дверь от себя каким-то особым образом и скользнул внутрь. Он вернулся довольно быстро с улыбкой во всю лепреконскую морду.
– Там все по-старому и никого нет! Щас я принесу попить.
Он снова исчез внутри, но вернулся еще быстрее, толкая перед собой бочонок вина. Миха жадно схватил бочечку, щелчком выбил донышко и, с остервенением, опрокинул в себя содержимое. Жидкость обжигала.
– Э! Ты полегче! Это же вилейкский эль! Штук пять таких «рюмочек» даже такую тренированную пьянь, как ты, Зава, запросто отправят в нокаут.
– Вилексс… эль, – блаженно прохрипел Миха, чувствуя, как огненный вихрь стекает вниз по горлу, расплавляет напряжение в животе и легких, заполняет легкостью руки и ноги. Он мягко осел на каменную кладку коридора, прислонившись к шершавой стене. – Вот и все… теперь и умереть спокойно можно…
– Умирать рано, тут еще полно всего, – захихикал лепрекон. – Ну-ка, помоги мне выбить дно из этой бочки!
Мимо пробегали спешащие куда-то лепреконы, но друзьям не было до них никакого дела. Они сидели у входа в нору, пили, пели и закусывали. Запасов оказалось более чем вдоволь и друзья пировали, понимая, что возможно, это их последняя пирушка в жизни, похоже, перепавшая им от Матушки Судьбы абсолютно на халяву. Миха ел и пил, пил и ел, пока не захотел выпить простой воды. Такое бывало очень редко и означало, что он реально устал.
– Вицли, я хочу пить… ик…
– Щас прикачу!
– Не… я хочу воды.
– Чего?!
– Ик… воды…
– Значит, пора спать, – философски констатировал лепрекон.
Миха открыл один глаз, понимая, что сейчас ему станет очень плохо, но плохо не стало. Он открыл второй глаз, приподнялся и огляделся. Сидел он все там же, где и уснул – возле норы Вицли Шмеля. Мимо проходили лепреконы, брезгливо перепрыгивая ногу Михаэля Завы. Вицли храпел на пороге своей бывшей норы, головой подпирая не закрывшуюся дверцу. Зава ткнул пальцем в лепрекона.
– Сейчас, сейчас, только домою… – всхрапнул Вицли.
– Эй, братко… воды бы… – просипел охрипшей глоткой Зава.
– Воды нету, но есть пиво, – выдохнул лепрекон, открывая один глаз.
– Можно и пиво, – кивнул башмачник.
Они напились пивом и перешли опять на вино. Хотели уже спеть, но в разгар попойки появилась Бабуля. Она была все той же «милой бабушкой», что и вчера, только сегодня к образу добавился кокетливый передник, как будто она вот-вот испечет вам пирожок. Пирожков Бабуля не принесла, но выражение ее лица злым не было.
– Пьете? – кивнула Бабуля и заулыбалась.
– Бабуля, почему вы на нас не сердитесь? – Пьяным голосом полюбопытствовал Вицли Шмель.
– Вы себя сами так убиваете, что мне тут работы нету. Так за что прикажешь на вас сердиться?
– Но… я же…