Хрустальная пирамида

– А как обстоит дело с айсбергами? – быстро спросил Вудбелл.

Капитан ответил совершенно спокойно:

– В море, как и в городе, есть свое население. В нем живут и рыбы, и айсберги. И так же как вы не удивитесь, встретив на улице Филадельфии негра, меня не поразит вид айсберга в океане.

В то время, когда капитан был в ресторане, радист Гарольд Брайт доставил на мостик еще одну телеграмму с предупреждением об айсбергах. Она поступила с парохода «Калифорниан», шедшего впереди «Титаника» чуть севернее. Капитан «Калифорниан» Стенли Роуд сообщал, что в трех морских милях южнее его курса он наблюдал три больших айсберга. Но капитану Смиту об этой телеграмме так и не доложили. Около половины восьмого вечера «Калифорниан» трижды передал на «Титаник» предупреждение о больших айсбергах. Пока капитан ужинал с филадельфийскими знаменитостями, айсберг приблизился к «Титанику» на расстояние всего в пятьдесят миль.

В 20:40 температура морской воды подошла к точке замерзания, и второй помощник Чарльз Хабард Лайтоллер приказал проверить систему водоснабжения на корабле.

В 20:55 капитан Смит покинул ресторан и поднялся на мостик. Там с шести до десяти вечера находился на вахте Лайтоллер.

Они обсудили перемену погоды. Резкое снижение температуры могло свидетельствовать о приближении зоны айсбергов. Оба они знали, что айсберги находятся прямо по курсу. Лайтоллер сообщил капитану, что из-за падения температуры воздуха приказал принять меры, чтобы не допустить замерзания воды в корабельных водопроводах. Он также доложил, что незадолго до этого первый помощник Уильям Мердок приказал закрыть передние иллюминаторы, чтобы свет из них не мешал впередсмотрящему.

Оба моряка внимательно следили за погодой. Море было все так же спокойно. Волн не было, словно по поверхности разлили масло. Не было и ветра. За долгие годы службы капитан Смит впервые видел такую тихую, но при этом безлунную, ночь. В морской поверхности, будто покрытой лаком, отражались россыпи звезд. Это не позволяло точно определить положение горизонта.

Они понимали, что в такую безлунную ночь непросто заметить айсберг впереди по курсу.

В 21:20 капитан приказал Лайтоллеру информировать его о любых происшествиях и направился в свою каюту.

«Титаник», как и подобает лучшему в мире кораблю, шел почти с максимальной скоростью. Но в 1910-е годы даже при наличии сообщений о присутствии айсбергов было обычным делом идти полным ходом по спокойному морю, пока айсберг действительно не попадет в поле зрения.

В 21:30 Лайтоллер отправил шестого помощника Муди к впередсмотрящему, находившемуся на площадке на мачте, с приказом внимательно следить за айсбергами, особенно небольшими.

Все меры против айсбергов, предпринятые командирами «Титаника», свелись к смещению курса на юг, закрытию иллюминаторов в носовой части и приказу впередсмотрящему внимательнее следить за ледяными глыбами. Они были уверены, что на двоих впередсмотрящих вполне можно положиться, чтобы избежать столкновения.

На мостике царила надменная уверенность в том, что какой-то там айсберг – совершенный пустяк для лучшего в мире корабля.

После этого «Титаник» еще дважды получал предупреждения об айсбергах.

В 21:40 поступила телеграмма с парохода «Месаба»:

«“Месаба” “Титанику”. С 42° до 41° 25’ СШ и с 49° до 50° ЗД обнаружен крупный айсберг и ледяные поля. Погода ясная».

Этот айсберг находился точно по курсу «Титаника». Среди выживших в катастрофе никто не мог сказать, была ли эта телеграмма доставлена на мостик.

В этот момент добавилось еще одно трагическое обстоятельство. «Титаник» был переполнен богачами. А у них всегда много срочных дел, и личных, и служебных, так что в радиорубке скопилась буквально гора их телеграмм, ждущих отправки. После девяти вечера в зону связи вошла радиостанция мыса Рейс на юго-востоке Ньюфаундленда, и радиорубка «Титаника» целиком переключилась на отправку телеграмм пассажиров. К тому же один из двух радистов, Гарольд Брайт, ушел к себе в каюту поспать, поэтому второй, Джек Филлипс, уже не мог справиться с этой работой.

Последнее предупреждение поступило на «Титаник» в 22:55. На расстоянии от 10 до 19 морских миль к северу от «Титаника» дрейфовал в окружении айсбергов пароход «Калифорниан», который передавал предупреждения всем кораблям в округе.

Радист с «Калифорниан» вызывал радиста «Титаника». Это был уже четвертый вызов с «Калифорниан». В ответ он услышал крик Джека Филлипса:

– Заткнись! Я занят! Ты мешаешь работать! Я на связи с мысом Рейс.

Радист «Калифорниан» еще какое-то время слушал радиообмен «Титаника», а потом, в 23:30, выключил радиостанцию и пошел спать.

В этот день «Титаник» получил семь предупреждений об айсбергах, в которых вновь и вновь повторялось, что примерно в 78 милях впереди по его курсу находятся огромные ледяные поля.

В 23:40 впередсмотрящие «Титаника» Фред Флит и Реджинальд Ли ожидали окончания своей вахты. Смена должна была произойти ровно в полночь, и они собирались, освободившись, спуститься вниз, выпить горячего чаю и забраться в теплую постель.

Воздух был ледяной, и уже несколько минут назад они заметили впереди что-то вроде дымки, растянувшейся слева направо на две мили.

Как ни удивительно, на наблюдательной площадке не было бинокля. Его забыли взять на борт при отправлении из Саутгемптона.

Все произошло неожиданно. Флит заметил что-то впереди. Оно становилось все больше и быстро приближалось. Флит срочно связался с мостиком, подал три сигнала колоколом и поднял трубку. На мостике трубку взял шестой помощник Джеймс Муди, несший вахту под руководством первого помощника Мердока, который в десять часов сменил Лайтоллера.

– Ты что-то заметил? – спокойно спросил он.

– Прямо по курсу айсберг, – ответил Флит.

Офицеры были хорошо подготовлены и хорошо знали, что делать в такой ситуации. Мердок сразу же подошел к телеграфу и приказал остановить машину, потом, обращаясь к рулевому, крикнул: «Лево руля, до отказа!»

Затем он потянул за рычаг и закрыл водонепроницаемые переборки в трюме. Корабль стал медленно поворачивать влево.

Гиза, Египет – 5

Выспавшись в отведенной ей комнате, Микул открыла глаза с первыми лучами солнца и почувствовала, что рядом кто-то есть. Поднявшись, она поняла, что это ей не показалось – у входа стояла женщина в роскошном платье.

На вид ей было лет пятьдесят. Микул подумала, что женщина старше ее матери. Крупный орлиный нос, горящие, глубоко посаженные глаза.

– Это ты знакомая Дикки? – спросила женщина.

– Да.

– Какие у тебя с ним отношения? – снова спросила она. Было непонятно, что на это ответить. – Если ты ему и понравилась немного, не радуйся. У Дикки уже есть девушка.

Сказав это, она быстро повернулась и ушла. Дверь осталась открытой, и через нее был виден освещенный солнцем песок двора.

Микул неподвижно сидела на кровати, когда вошел Дикка и пригласил ее пойти с ним поохотиться на болоте поблизости. Он дал ей новое белое платье и предложил переодеться. Платье было из такой красивой ткани, что захватывало дух. Надев его, Микул, волнуясь, последовала за Диккой.

С этого дня у нее началась жизнь, похожая на сон.

На охоту они поехали на боевой колеснице. Ее тянуло быстроногое животное, которое называлось лошадь. Вдвоем с Диккой они добрались до просторной болотистой местности возле Нила. За ними следовали воины на трех других колесницах.

Микул поняла, что воины подчинялись Дикке. На своих колесницах они везли много всякой еды.

Подстрелив из лука болотную птицу, ее сразу же разделали и зажарили на вертеле на костре. Поели фруктов, выпили вина. Дикка сказал, что ему хотелось разок съездить с ней на охоту.

На следующий день она поступила в школу.

После утренних занятий чтением и письмом они с Диккой, бывало, ездили на охоту. Та была для Дикки чем-то вроде работы. Он объяснил, что нужно каждый день тренироваться, чтобы хорошо владеть оружием на случай войны. А когда не было охоты, Дикка вместе с подчиненными оттачивал приемы фехтования на мечах.

К Микул приставили служанку, девушку примерно ее возраста, по имени Рой. Об этом тоже позаботился Дикка. Микул не хотелось, чтобы ей прислуживали, но она была рада появлению подруги.

Рой ни за что не соглашалась войти в класс, как бы Микул ее ни звала. Она всегда ждала окончания занятий снаружи. Микул это было неприятно, и она просила ее вместе ходить на уроки, но та говорила, что она – дочь раба, что не любит учиться, и всячески избегала школы. Тогда Микул решила, что каждый день будет сама учить Рой знакам письменности, которые ей объяснили на занятиях.

У Рой была белая, как мрамор, кожа и густые золотистые волосы. Не особенно красивая, но обладала хорошим характером. После занятий девушки ходили в ткацкую и швейную мастерские – вот этим ей заниматься хотелось. Дочери раба вход туда не запрещался, и они часто сидели рядом за ткацкими станками.

Еще можно было ходить к подножью зиккурата. Он располагался в границах крепости.