Удиви меня

– Что-то с батарейкой. – Тильда раздосадованно щелкает по браслету ногтем. – Сколько мы уже прошли? – снова трясет браслет. – Если это не засчиталось шагомером, то зря я вообще напрягалась.

В последнее время Тильда буквально одержима фитнес-трекерами. Всего пару недель назад она заваливала Инстаграм фоточками листьев под дождем и хмурого неба, которые делала во время наших пеших утренних прогулок. Теперь вот любовно носится с шагомерами.

– Вовсе не зря! Я скажу тебе, сколько мы прошли, когда доберемся до станции, хорошо? – пытаюсь затащить ее обратно на тротуар. – Итак, когда ты вышла замуж…

– Тогда я вышла замуж, – повторяет Тильда, будто не услышала вопроса.

– Как долго для тебя это пресловутое «навсегда»? Тридцать лет? Пятьдесят?

– Пятьдесят? – Тильда издает странный звук; не могу понять, фыркает она или смеется. – Пятьдесят лет с Адамом? Поверь мне, пятнадцати вполне достаточно, и нам еще повезло, что мы продержались так долго. – Тильда бросает на меня испытующий взгляд: – А почему ты спрашиваешь?

– Да так, не знаю, – мямлю я. – Просто размышляю о браке. Как долго люди живут вместе и все такое.

– Если и правду хочешь знать мое мнение, – Тильда зашагала бодрее, – вся система протухла. Вечность? Кто подписывает договор с вечностью? Кто может взять на себя вечные обязательства по отношению к другому человеку? Меняются люди, обстоятельства, жизнь меняется…

– Ну… – начинаю я и тут же умолкаю. Мне нечего сказать. Я подписала договор с вечностью вместе с Дэном. Или нет?

– А как насчет того, чтобы состариться вместе? – наконец выдыхаю я.

– Никогда этого не понимала, – твердо заявляет Тильда. – Самая нелепейшая цель в жизни, до которой только можно додуматься. Состариться вместе… Пфф! Все равно что пожелать до конца жизни сохранить молочные зубы.

– Это не одно и то же, – со смехом возражаю я, но Тильда меня уже не слышит. Что поделать, иногда ее заносит совершенно в другую сторону.

– А еще этот бессмысленный акцент на вечную любовь. Может, конечно, такое и бывает. Но, по-моему, брачный обет «Покуда смерть не разлучит нас» слишком уж честолюбив. На такое могут согласиться только безумцы. Есть куда более вероятные сценарии. Покуда разные взгляды на жизнь не разлучат нас. Покуда нудная бытовуха не разлучит нас. В моем случае – покуда чрезмерно чешущийся инструмент мужа не разлучит нас.

Криво улыбаюсь. Тильда нечасто говорит об Адаме, своем бывшем муже, но однажды она рассказала мне всю их историю без утайки. Курьезную, душераздирающую, от которой слезы наворачиваются на глаза (то ли от сочувствия, то ли от смеха).

Адам сейчас женат на другой женщине, у них трое детей. Ручаюсь, спокойно по ночам он не спит.

– Вот мы и пришли. – Как только достигаем станции, Тильда шлепает рукой по своему браслету. – Вот же чертова штука. Так и не работает, зараза.

Поворачивается ко мне:

– Что у тебя сегодня утром?

– О, просто кофе с потенциальным спонсором, – показываю Тильде экран моего смартфона, на котором установлено приложение-шагомер. – Давай посмотрим. 4458 шагов.

– Но ты наверняка еще пробежалась вверх-вниз по лестнице раз шесть, до того как мы начали, – подытоживает Тильда. – И где ты будешь пить кофе? – заговорщически шепчет Тильда, комично приподнимая бровь (я смеюсь). – И не притворяйся, что в «Старбаксе»!

– В отеле «Кларидж», – смущенно признаюсь я.

– В «Кларидже»! – на всю станцию оглашает Тильда. – С ума сойти!

– Увидимся завтра, – подмигиваю Тильде и направляюсь к вестибюлю метро.

Достаю смарт-карту и все еще слышу за спиной возбужденный голос:

– Бог ты мой, Сильви! «Кларидж»!

* * *

Работа у меня прекрасная, зачем это скрывать. По-настоящему чудесная.

Сижу за столиком в ресторане самого фешенебельного отеля в Лондоне, сплошь уставленного тарелками с круассанами и абрикосовыми тарталетками. Напротив меня сидит девушка по имени Сьюзи Джексон. Я уже встречалась с ней пару раз и рассказывала ей о нашей предстоящей экспозиции вееров девятнадцатого века.

Как я уже говорила, я работаю в крошечном музее, существующем только на благотворительность. Семья Кендрик владеет Уиллоуби-хаус уже много лет. Это небольшой городской особняк в Мэрилебоне[15 - Зажиточный квартал на севере Вестминстера, берущий название от приходской церкви Девы Марии. Застраивался в продолжение всего XIX века.], построенный в георгианском стиле. А в этом особняке – чудеснейшая коллекция драгоценностей, произведений искусства и, что немного странно, клавесинов. Сэр Уолтер Кендрик был очарован этими музыкальными инструментами, коллекцию начал собирать с тысяча восемьсот девяносто четвертого года. Также он обожал церемониальные мечи, а его жена питала слабость к миниатюрам. На самом деле все в семье Кендрик были маниакальными скопидомами. Но, естественно, никто в музее не называет экспонаты «сокровищами эпохи». Слишком просто. Как вам «бесценная коллекция произведений искусства и артефактов, представляющая исторический интерес и имеющая национальное значение»? В музее помимо экспозиций проводятся лекции и камерные концерты.

Эта работа мне идеально подходит, так как я изучала историю искусства в университете. Для такой, как я, нет ничего лучше, чем быть окруженной не просто прекрасными, но и исторически важными образчиками гениальности человеческого ремесла. В Уиллоуби-хаус вы найдете то, что навсегда пленит ваше сердце. (Есть же экспонаты совершенно безобразные, к истории не имеющие никакого отношения, но мы и их заботливо выставляем на витрины, ибо, как говорит миссис Кендрик, в них заключена «индивидуальная сентиментальная значимость». С начальницей не спорят.)

До Уиллоуби-хаус я помогала составлять каталоги в архивах элитного аукционного дома. Правда, архивы располагались в совершенно другом здании, а туда, где, собственно, происходили сами аукционы, мне был ход закрыт. Я так и не увидела вживую и не потрогала ни один лот. Если честно, это была довольно однообразная работа. Поэтому, когда появилась возможность работать хоть за меньшие деньги, но больше общаться с людьми и получить опыт в сфере «развития», я согласилась не раздумывая. Развитие в моем случае означает «сбор денег», только мы так не говорим. При упоминании слова «деньги» миссис Кендрик белеет как полотно (в запретный список также входят слова «туалет» и «веб-сайт»). У миссис Кендрик свое четкое представление о том, как нужно вести дела Уиллоуби-хаус, и за шесть лет работы здесь я выучила ее правила назубок. Избегай в разговоре слова «деньги», не называй потенциальных спонсоров по именам, не тряси кружкой для сбора пожертвований у людей перед носом (фигурально) и не веди нудных лекций о благотворительности (буквально). Вместо этого «строй отношения».

Вот это я и пытаюсь сделать сегодня. Стараюсь построить хорошие отношения со Сьюзи, которая работает на крупный благотворительный траст, фонд Уилсона-Кросса, чья задача – поддерживать науки и искусства. («Крупный» значит, что у нас будет возможность каждый год получать свою, пусть и небольшую, долю из двухсот семидесяти пяти миллионов фунтов.) Мягко и ненавязчиво рассказываю Сьюзи про нашу обитель искусства. Миссис Кендрик научила меня действовать тактично и неочевидно, вести игру с дальним прицелом. На первой деловой беседе просить пожертвования миссис Кендрик категорически запрещает. Золотое правило: чем дольше вы знаете покровителя, тем больше он даст, когда придет время.

Наше тайное желание – отыскать еще одну миссис Притчетт-Уильямс. Об этой женщине в Уиллоуби-хаус ходят легенды. Она посещала каждое мероприятие в музее в течение десяти лет. Пила шампанское, угощалась канапе, слушала разговоры, но никогда не давала нам ни пенни.

А когда странная старушечка почила в бозе, оказалось, что она выделила музею пятьсот тысяч фунтов. Полмиллиона!

– Еще кофе? – лучезарно улыбаюсь Сьюзи. – Итак, вот ваше приглашение на открытие выставки старинных вееров «Шелковый ветер». Очень надеемся, что у вас получится ее посетить.

– Звучит очень интересно, – кивает Сьюзи, рот забит круассаном.

На вид я бы дала Сьюзи лет двадцать восемь. Сколько бы мы ни встречались, на ней всегда новехонькая пара первоклассных туфель.

– Боюсь только, в этот же вечер я приглашена на мероприятие в Музей Виктории и Альберта[16 - Музей в Лондоне; является крупнейшим в мире музеем декоративно-прикладного искусства и дизайна. Основан в 1852 году.].

– Ах, очень жаль. – Улыбка моя ни за что не дрогнет, хотя внутри я и пылаю, как адское пламя. Вечно Виктория и Альберт встают у нас на пути. Половина наших меценатов являются и покровителями Музея Виктории и Альберта; наверное, даже больше половины. Большую часть своей трудовой жизни сотрудники Уиллоуби меняют график наших мероприятий, чтобы избежать совпадений с V&A.

– А что там будет? Я об этом еще не слышала, – опрометчиво спрашиваю я.

Сьюзи строго смотрит на меня:

– «Выставка текстиля: от первобытных образцов до тканей XX века», – сообщает мне она. – Говорят, всем гостям в подарок дадут шарфики.

Шарфики? Черт. Думай, Сильви, думай быстро.

– Ох, разве я вам не сказала? – небрежно бросаю я. – Всем нашим патронам на открытии мы вручим прекрасные подарки. Это… сумки.

В глазах Сьюзи промелькнул интерес:

– Сумки? – переспрашивает она.

– Дизайн вдохновлен самыми интересными экспонатами с нашей выставки, – вру, не краснея. – Эксклюзивные модели.

О том, где мне достать тридцать эксклюзивных сумок с узорами, как на антикварных веерах, буду думать позже. Я не отдам Сьюзи Джексон Виктории и Альберту, впрочем, как и других наших покровителей.

Вижу по лицу Сьюзи, что она прокручивает варианты. Шарф от V&A или сумочка от Уиллоуби-хаус? Любому, кто хоть мало-мальски разбирается в искусстве, понятно, что нужно выбирать сумочку. Или не понятно?

– Знаете, возможно, у меня и получится заскочить к вам, – решает она.