Непокорная. Я тебя завоюю

– Соломон Карлович сам будет читать стихи, – шепнула мне дама с яркой-рыжими начёсанными и убранными в высокое гнездо волосами.

Вскоре все затихли, и сухой старик с абсолютно чёрными волосами, но с лицом, изборожденным многочисленными морщинами, действительно начал декламировать.

В самый разгар его речи, когда все, затаив дыхание, слушали, раздался стук в дверь, за которым последовал скрежет замка и неразборчивый шёпот.

В дверях гостиной появился ещё один гость.

– Дядя, знаю, что нет мне прощения за опоздание, – склонил он голову в повинном кивке.

Соломон Карлович прытко вскочил с кресла, где он сидел, и радостно воскликнул:

– Ну наконец-то.

Онемев от неожиданности, а может, ужаса, я смотрела, как старик обнимает вновь вошедшего. Это был не кто иной как Ренат Несветаев.

Глава 9

Алёна

Какого дьявола Несветаев делал здесь? Я вжалась в кресло, надеясь, что он не заметил меня, но понимала, что это было глупо. Во-первых, здесь собралось не так уж много народу. Во-вторых, я была чуть ли не единственной молодой особой здесь. Несветаев просто не мог не заметить меня.

Обменявшись теплым рукопожатием с Соломоном Карловичем, Ренат Несветаев бросил небрежный взгляд вглубь гостиной и тут же увидел меня. Конечно! Как не увидеть? Сижу в этом кресле чуть ли не посередине комнаты, будто меня специально выставили напоказ.

Несветаеву нужно отдать должное: он никак не показал, что мы знакомы. Не просто знакомы, а практически враги. Он скользнул по мне взглядом зеленых глаз, в которых тут же вспыхнул опасный огонек, и перевёл его на дядю.

Соломон Карлович подводил племянника к присутствующим и представлял им Несветаева. Я увидела, как они подошли к моей бабушке, сидевшей за столом чуть поодаль. Бабуля склонила голову, Несветаев пожал ей руку. Кажется, Соломон Карлович упомянул меня, потому что вся троица перевела на меня взгляд.

Мне стало неуютно. Я хотела вскочить и броситься вон. Не хотелось находиться в одном помещении с ним, но если я вот так встану и уйду, то еще больше привлеку к себе внимание. Да и бабушку позорить я не собиралась, а потому осталась сидеть, где сидела.

– А вот внучка Марии Алексеевны, Алёна, – представил меня Несветаеву Соломон Карлович и многозначительно подмигнул. – Мой племянник Ренат Несветаев. Рекомендую, Алёнушка, несмотря на молодость, очень воспитанный юноша.

Я процедила приветствие сквозь зубы, а Несветаев ухмыльнулся. Тоже мне воспитанный юноша. Ренат не тянул ни на воспитанного, ни тем более на юношу. Ему наверняка года тридцать три. А то, что он хам, я знала не понаслышке.

Несветаев уселся на стул рядом с моей бабушкой, и я увидела, как они начали о чем-то оживленно разговаривать. О чем? Ведь бабушка знала, не могла не понять, что этот Ренат как раз тот самый человек, из-за которого я теперь боялась попадаться на глаза отцу. Почему моя собственная бабуля так мило беседовала с этим хамом?

Кто-то из гостей собрался декламировать собственные стихи. Я решила, что не выдержу и не смогу еще как минимум час просидеть в одной комнате с Несветаевым, делая вид, что наслаждаюсь вечером. Если бы не он, я бы и правда могла наслаждаться.

Прежде чем разговоры стихли и литературный вечер продолжился, я все-таки поднялась, подхватила свою чашку, а также чашу сидевшей рядом женщины и шепнула:

– Принести вам еще кофе?

– Спасибо, Алёна. С удовольствием, – благодарно кивнула она мне и добавила: – И скажи Але, чтобы подлила коньячку пощедрее.

Да уж. Мне бы тоже коньячку пощедрее, можно и без кофе.

У Соломона Карловича квартира была огромной, располагалась в старинном доме, постройки еще, видимо, девятнадцатого века. В советские времена здесь, наверное, была коммуналка, а теперь вот помещение снова принадлежало одному жильцу.

Кухня находилась в дальнем конце длинного коридора, и нашла ее по аромату ванили и корицы, доносившимися оттуда. Али, домработницы Соломона Карловича на кухне не оказалось. Кофемашины тоже. Зато здесь я обнаружила большую турку. Вручную, что ли, кофе варить? Такого я не умела.

Я ополоснула чашки и с интересом повертел в руках турку. Может, да ну его, этот кофе? Может, просто уйти. Бабушка не обидится. Она должна понимать, каково мне оказаться в одном помещении с Несветаевым.

Интересно, и как в этом кофе варят? Воды и кофе добавить прямо внутрь? Наверное, так и надо сделать. Я налила воды, всыпала кофе, который нашла тут же, на столе. Видимо, Аля нарочно не убрала его далеко: гостей много, а в такие вечера они пили кофе чашку за чашкой, сдабривая его сигаретами. Так. А дальше что? Поставить на конфорку?

– Что, незнакомый зверь? – раздался за спиной насмешливый голос.

Я испуганно вздрогнула и так резко развернулась, что жидкость из турки, которую я сжимала в руке, выплеснулась… Прямиком на одежду Рената Несветаева. Он успел слегка отклониться в сторону, и кофе не попал ему в лицо, но коричневое пятно теперь расплывалось на тонкой ткани темно-серого свитера.

– Алёна, твою ж мать! – выругался он.

– Ну, хотя бы я теперь не курица и не дура, а просто Алёна, – сквозь зубы процедила я.

Ренат улыбнулся. Кажется, даже без издевки.

– Что, оскорбилась? – спросил он и начал стягивать свитер.

Под ним у него была простая белая футболка, не в обтяг, но позволяющая понять, что фигура у Рената была подтянутая. Мускулы на плечах и руках приятно бугрились, но не чрезмерно, как у перекачанных шварценеггеров.

– А ты считаешь, что меня это не должно было оскорбить?

– Некоторые девушки относятся к этому проще, – пожал он плечами.

– Проще? – возмутилась я. – Оскорбил, а после этого еще и предложил мне место в своей постели, будто я какая-то шлюха!

– А разве нет? – приподнял он бровь.

Насмешливая улыбка ушла с его лица. Все это перестало быть шуткой. Несветаев действительно говорил то, что думал.

– Ты отвратителен!

– Не хочешь извиниться передо мной? У тебя ведь тоже язычок как жало. – Несветаев сделал шаг ко мне, и я вжалась в стол позади.

В руках я по-прежнему сжимала турку. В случае чего – огрею!

– Извинишься, и я, может быть, изменю свое мнение о тебе, – растянулся он в нахальной улыбке. В глазах его тлел лед.

– Мне плевать и на тебя, и на твое мнение, – посмотрев ему прямо в глаза, ответила я. – Но я, так и быть, извинюсь. За те мои слова, которые я выпалила сгоряча, и за испорченный свитер.

– О, мы умеем быть покладистыми! – засмеялся он.

– Но, знаешь, что? – тут же добавила я. – Пошел ты в жопу, Несветаев. Ненавижу таких самодовольных уродов, как ты.

С этими словами я запулила тяжелую турку на пол, которая зазвенела металлом о кафельную плитку. Остатки воды вперемешку с молотым кофе выплеснулись на темно-коричневые ботинки Несветаева. Наверняка дорогущие. Оттолкнув Рената, я вылетела в коридор, а оттуда – прямиком в распахнутую входную дверь, в которую как раз входила Аля. Бедную Алю я, кажется, сбила с ног. Из сумки в ее руках посыпались яблоки. «Откуда она тащит яблоки ночью?» – мелькнула мысль в моей голове. А потом я побежала в ночь. Подальше отсюда. Подальше от Несветаева и недоброго огня его глаз.

Глава 10

Ренат

– Значит, Алёна – дочь того урода, что вёл двойную игру за спиной твоего отца? – спросил Соломон Карлович.