Непокорная. Я тебя завоюю

Мы сидели в его кабинете. Было уже почти три часа ночи. Гости давно разошлись. И теперь мой дядя больше не играл роль богемного чуть экстравагантного поэта Соломона Карловича Серебряного, а был самим собой: Соломоном Карловичем Серебряковым, за плечами которого имелось многое. Возглавленная в девяностые ОПГ, отсидка, освобождение, а теперь вот – спокойная жизнь почти обычного питерского обывателя. Дядя давно ушёл на покой, но за советом к нему до сих пор шли те, кто имел отношение к этой, темной, стороне жизни.

Он не был мне родным дядей. Скорее, крёстным или ангелом-хранителем. Именно Соломон Карлович когда-то помог моему отцу легализоваться и выйти сухим из той мутной воды, что бурлила по всей стране в лихие времена.

Соломон Карлович сжимал в сухих пальцах толстую кубинскую сигару, которая сильно контрастировала с его тонкими, полупрозрачными руками, на которых просвечивали вены.

– И что ты задумал? Пустить в расход Смелого?

– Это было бы правильным решением, – выпуская из зубов сигару, ответил я.

– Но? – внимательно посмотрел на меня дядя пронизывающим взглядом.

– Не хочу марать своё имя.

– Не обязательно марать. Я могу помочь.

– Нет, я не трону Смелого, но должок он вернёт. С процентами.

За столько лет там накопилось столько, что Игорю Смелому придётся продать весь свой бизнес и обе почки в придачу, а к ним сердце и печень.

– Он не отдаст, ему нечем, – тонкие губы Соломона Карловича дрогнули в подобие улыбки. – Ходит слушок, что дела Смелого идут все хуже и хуже.

– Ну, захочет жить – найдёт способ расплатиться, – усмехнулся я.

– А Алёнушка тебе чем не угодила? Тем, что она дочь Смелого?

В голосе дяди послышалась несвойственная ему мягкость. Я удивленно посмотрел на него, но ответил:

– Девка совершенно не понимает, как вести себя с порядочными людьми.

– Ну, бабы все умом не блещут. Ляпнула с дуру, с кем не бывает.

– Вот и преподам ей урок, чтобы больше не ляпала.

Взгляд темных глаз дяди сверлил меня, будто пытаясь проникнуть в мысли.

– Видимо, Алёна тебе не только яйца прижала, но и вот здесь что-то затронула. – Дядя постучал себя по груди в районе сердце и рассмеялся. – Говори, что задумал, – потребовал он.

– Попрошу Смелого вернуть долг. Дам срок в неделю. Не вернёт – предложу продать мне его дочь.

– Уверен, он согласится, – одобрительно кивнул Соломон Карлович. – И что, за Алёну простишь ему долг и предательство?

– Ну, деньги эти как бы никогда и не существовали, поэтому я ничего не теряю. А предательство… Время рассудит.

– Великодушно по отношению к Смелому и жестоко по отношению к Алёне, – сказал дядя. – И что потом?

Я сам не знал, что потом, но был уверен: для девочки не будет большего унижения, чем осознание того, что отец спас собственную шкуру за её счёт. Хотелось ли мне унизить её? Скорее, нет, чем да. Я жаждал другого: чтобы она понимала, что находится в моей власти и выхода у неё нет.

– Продашь её в какой-нибудь турецкий бордель, когда сам наиграешься? – вывел меня из размышлений голос дяди.

– Нет, конечно. Ты же знаешь, я незаконным бизнесом не занимаюсь. Тем более – не торгую живым товаром, – поморщился я.

– Тогда женись на ней! – предложил Соломон Карлович.

– Жениться? На ней?

– Почему нет? Ну залезешь ты к ней между ног пару раз и что с того? Ты бы и так залез. Бабы, они ж какие? Орут – не хочу, а стоит им оказаться без трусов, так тут же на все готовы, – усмехнулся Соломон Карлович. – А женишься – и она всю жизнь в твоём распоряжении. Делай с ней, что хочешь. Для бабы хуже нет, чем выйти замуж за нелюбимого.

– И это меня ты только что называл жёстким? – рассмеялся я.

– Алёну мне жалко, – голос дяди снова потеплел, – переспишь ты с ней, под дружков положишь, под Ивана этого своего или ещё под кого. Перемелете девку и выбросите за ненадобностью, а она сломается. – Он долго молчал, а я ждал продолжения, которое последовало после длительной паузы: – Бабушку её я давно знаю. Хорошая женщина, редкая. И Алёнка мне всегда нравилась. Избалована деньгами, да. Но всегда уважительная к нашей вот этой компании, что здесь собирается. – Он выпрямился в кресле и упёрся ладонями в стол. – Так что, Ренат, я тебе так скажу. Поступай, конечно, как сам считаешь нужным, но, если хочешь, чтобы я и дальше к тебе относился как к собственному сыну, женись на Алёне. Не губи девку.

Я ушёл от Соломона Карловича ближе к четырём утра. Водитель, ждавший меня в машине у подъезда, сказал:

– За девчонкой проследил. Вот адрес. – Он протянул мне свой телефон.

Я мельком взглянул и устало сказал:

– Вези меня в квартиру, за город не поедем.

Алёна. Алёна. Алёна. До сегодняшнего вечера я и сам не понимал, каким образом её втянуть в мои разборки со Смелым. Соломон Карлович задал правильные вопросы: отдаст мне Смелый дочь, а что я с ней буду делать? Его предположение, что я собрался девчонку перепродать и сделать проституткой, меня укололо. Я тут же представил, как потные руки какого-нибудь ублюдка будут прикасаться к этой девочке, и меня чуть не вывернуло. Неужели дядя видел больше, чем я сам понимал? «Она не только яйца твои прижала, но и вот тут что-то затронула?» Я постучал пальцами по груди слева. Да, сердце, кажется, у меня было. И это сердце хотело, чтобы Алёна стала моей. Во всех смыслах этого слова. Ничего не может быть страшнее для женщины, чем выйти замуж за нелюбимого? Придётся ей полюбить меня или мучиться всю жизнь. Потому что я понял, что послушаю совет дяди и женюсь на белобрысой стервочке.

Глава 11

Алёна

Бабушка вернулась, когда я уже спала. Точнее делала вид, что спала. Вылетев из квартиры Соломона Карловича, я, не разбирая дороги, бросилась вдоль набережной. Наш дом был на другом её конце, и бежать было далеко. Но мне казалось, что разъяренный облитый кофейной жижей Ренат догонит меня и придушит собственными руками.

Только вбежав в парадную, я поняла, что никто за мной не гнался. И чего я так переполошилась? Ну подумаешь, нечаянно кофе на него пролила. Он же не дурак, и понимал, что я не специально. А вот он меня оскорблял вполне себе намеренно. И что за хам такой? Неужели он себя так со всеми женщинами ведёт? Отвратительный. Но по крайней мере я ему свои извинения принесла, так что теперь мой дорогой папочка не сможет меня упрекнуть в том, что я, затеяв скандал, ничего не сделала, чтобы этот скандал нивелировать.

Уснула я под утро, а когда проснулась и, приняв душ, вышла в кухню, там меня встречала бабушка Маша со свежесваренным кофе и огромным букетом цветов, красовавшимся в вазе на столе.

– Цветы? – удивилась я. – Откуда?

– Курьер принёс, – улыбнулась бабуля и поставила передо мной чашку кофе.

– Тебе?

– Нет, детка, тебе.

– Шутишь? – посмотрела я на бабушку недоверчиво.

– Нет, правда тебе.

– И от кого же?

Андрей прислал? Но он не знал бабушкиного адреса.

– Там есть записка, – кивнула бабуля на цветы.