Эффект Пигмалиона

Эффект Пигмалиона
Софья Шаер

Охота за душами продолжается. Сестра Джанна страдает от амнезии после тяжелой травмы и еще не знает, что ее выбрали на роль новой куклы. Мрачная тайна ее прошлого известна Альберто Салафии, и ключ к разгадке может дать дневник. Но монсеньор вдруг уезжает, артефакт выкрали, а знакомство с профессором истории Аглаей заставляет Федерико вспомнить, кем он был раньше. Теперь он должен выбрать: погубить еще одну душу или потерять все. Если только роль жертвы действительно уготована монахине…

Эффект Пигмалиона

Софья Шаер

«Вера – такое чувство, которое навязывать принуждением нельзя».

(Мария Корелли, «Скорбь Сатаны»)

Редактор Арина Сергеевна Зубкова

Дизайнер обложки Арина Сергеевна Зубкова

© Софья Шаер, 2023

© Арина Сергеевна Зубкова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0059-6268-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Пармская обитель

Эмилиева дорога, как пишут в рекламных проспектах, – это целых двести семьдесят километров гастрономического удовольствия, ибо она соединяет Пьяченцу и Римини. И пока вы следуете из пункта «А» в пункт «Б», можно остановиться в любом из очаровательных городков, разбросанных вдоль автомагистрали. Попробовать знаменитую колбасу «Мортаделла» и зеленую лазанью со шпинатом в Болонье, строццапрети под соусом «Романи» – в Фаэнце или, на худой конец, хотя бы понюхать бальзамический уксус в Модене.

Сидя за рулем подержанного «Вольво» из каршеринга, Федерико думал, что сейчас он бы вторично продал душу дьяволу за тарелку обычной китайской лапши и без всяких там соусов. Но было уже почти пять, солнце клонилось к закату, и они опаздывали. Так что придорожные ресторанчики оставались далеко позади, а голод и сонливость приходилось глушить уже давно остывшим кофе в пластиковом стакане, купленным на заправке.

– Нам еще долго ехать? – спросила Эльза, прерывая молчание, которое висело в салоне уже несколько часов.

Федерико взглянул на жену. В белом костюме, с легким нюдовым макияжем на лице и лаком цвета слоновой кости на ногтях, в тон костюму, надушенная дорогим парфюмом, она сейчас ничем не напоминала даму эпохи Просвещения. Разве что обручальное кольцо на тонком пальце выглядело очень старым: две золотые змейки, чьи гладкие тела так тесно переплелись в объятиях, что их, кажется, не смог бы разделить и сам Господь, пожелай Он этого. И у одной змеи глаз рубиновый, а у другой – изумрудный. Редкое, ценное украшение, сейчас таких уже не делают. Но настоящая, живая Эльза, конечно, носила другое кольцо, и с ним она покоится в склепе…

Женщина откинулась на спинку пассажирского сидения и неотрывно смотрела на дорогу, убегающую из-под колес. Лучи заката рассыпались золотом в ее белокурых волосах, от маленьких бриллиантовых сережек по салону разбегались красно-янтарные блики. Солнце светило слишком ярко и прямо в глаза. Федерико достал из бардачка солнцезащитные очки.

– Судя по навигатору, до Пармы еще шесть миль. Скоро будем на месте. Ты устала?

Эльза не ответила, только пожала плечами и отвернулась к окну. Конечно она устала. Они оба вымотались за последние сутки. Сначала переход в Лондон. Межгалактический, как его иронично называл монсеньор, и, по сути, это было так, ведь такие переходы действительно связывали между собой миры и галактики. Потом – восьмичасовой перелет до Милана. У них в запасе было еще два часа, и они успели бы пообедать. Но, как на зло, именно сегодня местная кинологическая служба выловила из потока пассажиров наркодилера, и процедура значительно замедлилась. Вдобавок, в каршеринге почему-то не оказалось нормальных машин. Федерико предпочитал «Тойоту», но ему смогли предложить только «Вольво», да и то далеко не последней модели.

Каталонец смотрел на сменяющие друг друга ландшафты, которые буквально кричали о радостях дауншифтинга, на долины, виноградники, затерянные среди полей фермы, живописные холмы и крохотные безымянные речушки. Он нервничал, и Эльза, разумеется, нервничала вместе с ним. Будь она настоящей, то трещала бы без умолку, как и все женщины в таких случаях, но она была только копией, а потому так же, как и он, хранила молчание. Вопреки обыкновению, монсеньор забрал у Федерико проклятый дневник, который всегда называл имя следующей жертвы: якобы, информация в нем немного устарела, и ее нужно подредактировать. Поэтому мастер понятия не имел, ни куда они едут, ни за кем предстоит охотиться, и эта часть картины будущего была для него недоступна. Так бывает, когда ты пытаешься зайти на сайт, а там ведутся технические работы, и доступ есть только у администратора. Кукольник привык видеть грядущие события, эта способность досталась ему вместе с бессмертием и другими талантами, которыми может тебя одарить нечистая сила, буде ты станешь ее слугой. Но тот, кто эту возможность дал, мог легко и забрать ее или ограничить. Федерико чувствовал себя неуютно, но сделать с этим ничего не мог.

Пискнул смартфон, и каталонец взглянул на экран. Сеньор Салафия прислал короткое, как обычно, сообщение: «Я на месте. Где ты?» Мужчина тяжело вздохнул и протянул телефон супруге.

– Любимая, напиши ему, пожалуйста. Ненавижу отвечать на смс за рулем.

Эльза безропотно взяла смартфон, быстро и деловито отбила текст, который он написал бы сам: «Задержали на таможне. Будем через пятнадцать минут». Хотелось добавить: надеюсь, вы нас ждете с тарелкой пармской ветчины, но это было бы слишком уж нагло. Если монсеньор будет так добр, он даст им хотя бы переодеться, на большее рассчитывать не стоит, он очень не любит ждать.

Парма встретила гостей несвойственной Италии тишиной. После шумной Болоньи, которая вся напоминала один большой продовольственный рынок, этот город казался почти безлюдным. Даже несмотря на то, что уже открылись рестораны и магазины, все равно здесь было куда меньше туристов. Впрочем, сезон заканчивался, близился конец октября, хотя погода никак на это не намекала.

Туроператоры явно перехвалили это место, назвав его культурной столицей две тысячи двадцатого года. Да, архитектура довольно старая, но, по большей части, в строгом романском стиле, и не идет ни в какое сравнение с Римом или Флоренцией. Да и по размеру… эту Парму переплюнуть можно! Они проехали мимо железнодорожного вокзала и почти сразу уткнулись в парковку напротив отеля «Савой».

– Ну, вот и приехали, – с облегчением выдохнул Федерико, ювелирно вписавшись между красным «мерсом» и похожим на разожравшегося гиппопотама внедорожником.

Он заглушил мотор, вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и протянул руку жене. Мягкие изящные пальчики легли в его ладонь, и кукольник мельком подумал, что руки у нее холодноваты. Эльза забрала из салона маленькую кремовую сумочку, и они отправились искать сеньора Салафию. Впрочем, искать долго его не пришлось. Среди роскошных иномарок старый белый грузовик выделялся, как трухлявый пень на ягодной полянке. Каталонец не знал, почему его патрон так любит эту развалюху, но другие машины ему не нравились категорически. И вот ладно бы он мог материализовать грузовик по щелчку пальцев, так нет ведь, его приходилось постоянно таскать с собой и каждый раз декларировать. Федерико подозревал – и не без оснований! – что монсеньор над ним просто издевается. А как иначе это понимать? Вмешаться в ткань реальности, чтобы заполучить очередную душу – пожалуйста, раз плюнуть, а фургон из воздуха достать – нет?..

– Вы опоздали, – вместо приветствия произнес Салафия, как только они приблизились.

– Мы торопились, как могли, монсеньор, – сдержанно ответил Федерико. – Даже обедать не стали, сразу выехали сюда.

– Я видел новости, – кивнул старик, пропустив непрозрачный, как паленая водка, намек мимо ушей. – Пять фунтов героина. Неплохо! У кого-то сегодня будет праздник.

– А у кого-то – не будет, – мрачно заметил каталонец. – Журналисты знают, что это был священник, а наркотики он прятал в статуэтке Девы Марии?

Салафия рассмеялся.

– Если и знают, не напишут. Мы в Италии! То, что сейчас на площадях не устраивают аутодафе, вовсе не означает, что инквизиции больше нет. Просто теперь она называется цензурой. Мы живем в век толерантности, не забывай! – он вдруг снова стал серьезным. – Ладно. Это хорошо, что вы успели до заката, значит, вас не только пустят на ночлег, но даже еще и накормят поздним ужином.

Федерико взглянул на него непонимающе.

– Что вы имеете в виду, монсеньор? Разве мы остановимся не здесь?

– Здесь? Нет. Здесь остановлюсь я. А для вас уже подготовлены комнаты в другом месте. Ну что, идем?

Он, наконец-то, отклеился от борта своего любимого грузовика, на который опирался спиной все это время.

– Пешком? – кукольник с беспокойством взглянул на жену. Эльза молча стояла рядом, не делая попыток вмешаться в разговор, и с любопытством оглядывалась по сторонам. – Но, монсеньор, она устала… мы не спали уже сутки.

– Здесь рядом, – отмахнулся Салафия и первым направился к выходу с парковки, – минут десять – и мы на месте. А кроме того, в исторический центр все равно нельзя на машине.

– Опять исторический центр, – пробормотал Федерико. – Как в тот раз… и тоже теплая осень.

– Что ты сказал? – старик обернулся. В своем черном костюме и цилиндре, в черной шелковой рубашке и с (разумеется) черным галстуком он как никогда напоминал гробовщика.

– Ничего, – быстро ответил каталонец и привлек Эльзу к себе, приобняв за талию. – Просто вспомнил ту осень в России, в одном из миров. Помните старый город? Брусчатка, по которой нельзя ездить. Но вас это тогда не останавливало…

Кукольник умолк, смешавшись под тяжелым, пристальным взглядом ледяных серых глаз сеньора Салафии. Его лицо ничего не выражало, одна и та же каменная маска на все случаи жизни. Но за столетия, проведенные рядом с монсеньором, Федерико уже уяснил: когда тот так смотрит, лучше сделать вид, что тебя невероятно интересует окружающий пейзаж. Или надеть темные очки, что он и сделал, притворившись, будто солнце, отражаясь в окнах отеля, слепит его.

– Прошло пять лет, – только и сказал старик. – Пора бы уже забыть.

Когда Салафия отвернулся, каталонец тихонько выдохнул, и вместе с Эльзой последовал за своим хозяином туда, где им предстояло провести эту ночь. Бог дает своим созданиям свободу выбора, но если ты делаешь выбор в пользу зла, будь готов к тому, что тебя лишат и этой скромной возможности – решать, где тебе спать, что есть и есть ли вообще.

***

Они шли по улице Гарибальди. Уже стемнело, а в Италии после наступления темноты всегда начинается настоящая жизнь. Но исторический центр казался таким же тихим и немноголюдным, как и новые районы города. Уличный термометр на мультимедийной вывеске ресторана «Донна Анна» показывал пятнадцать градусов, однако вечерняя прохлада ничуть не мешала посетителям многочисленных кафе и пиццерий наслаждаться вечером. Как это часто бывает в туристических зонах, здесь мало говорили на итальянском, зато Федерико слышал отдельные фразы на английском, немецком, русском, польском и более экзотических языках, таких как идиш, арабский и фарси.

Где-то совсем рядом звонили колокола, созывая прихожан к вечерней мессе. За стеклянной витриной продуктового бутика соблазнительно розовели окорока и круглые сыры. Цены здесь были заоблачными, рассчитаны на иностранцев, более прагматичные туристы ходили за местными деликатесами на крытые рынки, там в разы дешевле.

– Может быть, вы все-таки скажете нам, монсеньор, куда мы идем? – спросил Федерико, оттеснив Эльзу к витрине букинистического магазина, чтобы пропустить велосипедиста. Здесь многие ездили на велосипедах.