Утром, когда Кира вышла на кухню, листок бумаги лежал у ее чашки, и на нем было штук десять отпечатков губ, накрашенных морковной помадой. И надпись шариковой ручкой: «Моей любимке».
«Вот и поговорили», – смеялся потом отец. И Кира с мамой тоже улыбались.
– Я его помню, – сказала Кира. – А что это он один? А где Катя?
Семен как-то странно хмыкнул. В этот момент Марк поравнялся с их столиком. Семен поднял руку в приветствии, Марк остановился, внимательно взглянул на Киру.
«Кажется, и он меня узнал», – мелькнуло у нее.
– Я вас где-то уже видел, – произнес он, протягивая ей руку.
Она подала свою, он вежливо коснулся ее пальцев.
– Я Кира. Кира Лебнитц. Если помните, конечно.
Он нахмурился, потом лицо просветлело.
– Вы – дочь тети Нели. Конечно, я вас помню. Какими судьбами? Вы позволите?
Он указал на стул. Семен согласно закивал головой.
– Конечно, конечно. Прошу. Я тогда отойду ненадолго. Кира, сейчас вино принесут, я отлучусь, если ты не против.
Она улыбнулась. Семен исчез за свисающими над входом лентами, Кира проводила его взглядом и повернулась к Марку.
– Как поживаете, Марк? Как Катя?
И вдруг, поддавшись злому порыву, выпалила:
– Как Нагмани? Нашли?
Он помрачнел.
– Нет.
– Как же так? Все детство искали! – уколола она его снова.
Он поджал губы, и что-то нехорошее мелькнуло в его взгляде, но он быстро взял себя в руки, заулыбался дружелюбно.
– Да разве мы искали? Так ползали везде, где могли протиснуться. Только одежду рвали об щепки да гвозди. Мы же не понимали толком, что ищем. Маленькие были. Я уже думал, что может и не было никакого Нагмани, может, родителей просто обманули.
– А его и не было, – отрезала Кира, – только не родителей обманули, а это они вас обманывали. Сказки вам рассказывали, чтобы вы под ногами не мешались.
Он покачал головой.
– А зачем им это? Мы, кажется, не досаждали им совсем.
– Катерина – да, а вот вы, Марк Матвеевич, бесили их до белых глаз. Капризны были, заносчивы, истерики закатывали, все время чего-то требовали. Вот вас и отправляли сокровища искать. Пока вы их искали, вы мать с отцом не доставали, а наползавшись, уставали и сил бузить уже не имели.
Марк изумленно смотрел на нее.
– Не понимаю, откуда вы… С чего вы взяли? И причем тут Нагмани?
– А притом, что сказка это. Нет никакого Нагмани, никакой жемчужины. И не было никогда.
– Откуда вы знаете?
– Так ваша мама сама об этом сказала. Моей маме. Они тогда и поругались в хлам. Моя мама сказала, что нехорошо детей обманывать и мужа. Потому что Матвей Ефимович тоже думал, что эта жемчужина существует, а ее не было. Ее ваша мама придумала, чтобы он на ней женился. И Камилла Эдуардовна маму мою потому и выгнала, чтобы потом сказать, если что, будто все эти рассказы, что Нагмани нету, моя мама придумала сама, чтобы отомстить ей за то, что она ее выгнала и больше не общается.
– А зачем ей было это рассказывать?
– Она выпила тогда много. Праздник же был, Новый год, кажется. Она, наверное, не хотела, случайно вышло. Бывает.
Марк молча поднялся из-за стола. Кира прищурилась. Переборщила, кажется. Нагородила чепухи. Сейчас посмеется над ней. Скажет, ты сама – дура пьяная, раз такую пургу несешь. И будет прав, если начистоту. Из ее версии белые нитки торчат, как из ежа иголки. Ну, понятное дело, она ж не готовилась, на ходу, что попало, придумала. Она попробовала его притормозить.
– Ты не сказал, как там Катя? Я бы хотела ее увидеть.
– Нет, – ответил Марк и стремительно пошел к выходу из зала.
Рядом возник Семен.
– Вы что, поссорились? Что случилось?
– Ничего. Я спросила, что с Катей, а он взял и ушел.
– Катя больна, – ответил ей чей-то голос. – Она не ходит, у нее отнялись ноги. Но если вы желаете увидеть ее, я мог бы вам помочь.
Голос был очень красив и принадлежал мужчине, причем явно в возрасте. Кира подняла голову. Так и есть. Около пятидесяти, скорее даже за пятьдесят. Хорошо сложен, подтянут, очень импозантен. Темные волосы как пеплом подернуты, очень впечатляюще, стрижка – волосок к волоску, глаза серые, рот крупный, волевой. Орлиный нос, высокий лоб. Подбородок четко очерчен, руки ухоженные, сильные, сухощавые. Красивый дядька и одет великолепно. Ботинки – мечта поэта, замша такая мягкая, смотрится словно бархат. Черт, почему для женщин из такой кожи не шьют обувку?! Так и хочется спросить, где брали.
– Это местное производство, – пояснил мужчина, проследив, видимо, направление ее взгляда. – Можно?
Семен аж подскочил со стула.
– Господи Боже, Иван Ильич! Да конечно, конечно, я счастлив, садитесь, конечно, обяжете… Официант! Да где же он? Вино же, принесли вино-то?
– Принесли, принесли, – эхом откликнулся ему Иван Ильич и взял бутылку за горлышко. Потом повернулся к Кире.
– Ну что, за знакомство? Вас ведь Кирой зовут? А меня – Иван Ильич. Давайте, я налью вам.
Кира подставила бокал. Семен обмяк на стуле. Вид у него, подумала она, словно сам Зевс сошел к нему с Олимпа поработать виночерпием.
Собственно, так оно и было. Просто Кира была не в курсе местных раскладов, зато весь зал уже оценил происходящее и точно так же обмяк вслед за Семеном.
– Ваше здоровье, милая Кира. С Новым Годом вас. Вы уверены, что действительно хотите видеть Катю?
Кира усмехнулась.
– Если бы не хотела – не спрашивала бы.