Беньямин и Брехт – история дружбы

. Логично, что инструкции для диалектиков имели конспиративный характер: членам Общества не разрешалось бы оставлять или ставить под угрозу свои буржуазные занятия и сферы деятельности без разрешения Общества. Сотрудники Krise und Kritik должны были бы писать статьи для журнала, члены Общества избрали бы тактику профессионального роста и стремления к занятию влиятельных позиций в буржуазном обществе, чтобы с началом мировой революции использовать их как плацдарм для его уничтожения.

3. В архиве Брехта есть заметка, озаглавленная «Марксистский клуб», также, вероятно, датируемая 1931 годом.

Марксистский клуб (название неокончательное)

<…>

Клуб дает своим участникам возможность встречаться раз в неделю в известном месте, подходящем для дискуссий, встреч и разговоров. Клуб – это место встречи всех людей с левыми убеждениями, решивших расширить и углубить свои знания марксизма и использовать их на практике. Для этого Клуб регулярно организует:

a) короткие марксистские доклады на любые подходящие темы;

b) дискуссии с буржуазными учеными из всех областей знаний;

c) установление контактов с советскими учеными.

Члены клуба будут информироваться о достижениях диалектического материализма в специальных областях знаний.

Клуб пока воздержится от публичных сообщений о своей деятельности [57 - BBA 1518/01 – см. с. 91 (#n86833b1ee8cb4c229bf66b8207b030c0)наст изд. Я благодарю Михаэля Букмиллера и Михеля Прата, обративших моё внимание на «Марксистский клуб».].

Не установлено, происходили ли когда-либо встречи Марксистского клуба, насколько далеко зашла их подготовка и насколько в этот проект были вовлечены те, чьи имена упоминаются в заметках. Вероятно, Марксистский клуб появился в ответ на запрет, наложенный магистратом Берлина в октябре 1931 года на использование помещений городских школ Марксистской школой рабочих (MASCH). После этого запрета ряд интеллектуалов и деятелей искусства, включая Брехта, Брентано, Эйслера, Фейхтвангера, Хартфилда, Хелену Вайгель и Курта Вайля, предоставили школе свои квартиры для проведения занятий[58 - Schlenstedt S. Auf der Suche nach Spuren: Brecht und die MASCH // Brecht und Marxismus. Berlin, 1983. S. 25, 366. По словам Клауса Фёлькера, параллельно с лекциями Корша о «Живом и мёртвом марксизме» в квартире Брехта проходили собрания исследовательской группы, куда входили Элизабет Гауптманн, Златан Дудов, Ханс Рихтер, Ханна Костерлиц, Пауль Партос, Хайнц Лангерханс, Брехт и Корш. См. также: V?lker K. Bertolt Brecht. Eine Biographie. M?nchen / Wien: Hanser, 1976. S. 181. Вместе с именами Хартфилда и Вайль, они же упоминаются в документах, относящихся к Марксистскому клубу.]. Конспиративность деятельности Клуба объясняет отсутствие записей о собраниях (если те все же проводились). Среди членов правления значатся Карл Виттфогель, Брехт, Брентано, Бехер, Лукач и Фейхтвангер, а также врач Фриц Вайсс и фрау А. Харнак, вероятно, Милдред Харнак, американка, жена Арвида Харнака, который позднее стал участником подпольной группы «Красная капелла»

. Список тем хранится в архиве Брехта:

Темы:

Ханс Йегер: Национальная экономика фашизма;

Эйслер, Фогель, (Шерхен?): О музыке;

XY: Мир с точки зрения современной буржуазной физики;

Бихевиоризм (психология) [59 - BBA 1508/04 – см. с. 94 (#n86833b1ee8cb4c229bf66b8207b030c0)наст изд.].

О тех, кто был членом клуба (или предполагался в качестве таковых), можно судить по сохранившемуся машинописному списку:

Фогель / [Ханс] Эйслер / [Хайнц] Поль / [Ханс] Заль / Гиллер / [Эрнст?] Буш / Акерманн / [Хелена] Вайгель / [Петер] Лорре / [Каспар] Неер / [Герман] Шерхен / [Эмиль Юлиус] Гумбель / [Фридрих] Буршель / [Вильгельм] Вольфрадт / [Эрнст] Оттвальт / [Вальтер] Беньямин / [Генрих] Манн / [Густав] Кипенхойер / [Эрнст] Глезер / [Франц Карл] Вайскопф / [Теодор] Пливье / [Виланд] Херцфельде / [Эрвин] Пискатор / [Элизабет] Гауптманн / Пауль Брауэр / [E. A.] Рейнхардт / Ханс Йегер / [Курт] Керстен / Дурус [т.е. Альфред Кемени] / [Карл фон] Осецкий / [Георг] Гросс / [J.] Шифф / [Манес] Шпербер / [Бернхард(?)] Райх / [Альфред] Курелла / [Вальтер] Дубислав / [Зигфрид] Кракауэр / [Златан] Дудов / Карл Левин [60 - BBA 1518/03. Сохранилась версия списка имен и части устава, только слегка отличающаяся от данной, написанная от руки Брентано (BBA 1518/02). Рукописный список использовался для добавления имен или инициалов. В машинописный текст не включены имена [Курта(?)] Зауэрланда, [Эрнста] Блоха, Т. Х. Отто(?), [Эрнста] Толлера, а также менеджеров Армина Кессера и [Феликса] Гасбарра. В разговоре с автором 13 окт. 1992 г. Ханс Заль не мог вспомнить о таком кружке, однако считал, что его состав и политические цели были вполне возможны.]

4. Нереализованный проект журнала, возможно, относящийся к тому же периоду, известен под названием Signale [Сигналы]. Следы этого проекта сохранились в трех документах архива Брехта, имя Беньямина в них не упоминается. Исходя из предполагаемых сотрудников, тем и методов работы, прослеживается связь с проектом при участии Беньямина. Сохранился предполагаемый состав редакционной коллегии, написанный Брехтом от руки: «виттфогель / лукач / гюнтер штерн / иеринг / брентано / бехер / брехт / габор», и – предположительно – сотрудников: «кракауэр / гроссман / штернберг / др. шмаль / шаксель / х поль / музиль / хоркхаймер»[61 - BBA 810.10. Имя Шаксель могло относиться к Юлиусу Шакселю, опубликовавшему статью в издании «Под знаменем марксизма» в 1925 г.]. Вот список предполагаемых тем этого журнала о социальной теории и экономике: «смерть капитализма / строительство социализма / немецкая идеология, проблемы марксизма / <…>/ «фашизм» и «рабочее движение»[62 - BBA 810/09. Заметки содержатся в одной из записных книжек с картонной обложкой и пергаментной бумагой; их трудно датировать, поскольку Брехт часто пользовался ими. Записная книжка BBA 810 неоднократно описывалась и интерпретировалась с разных точек зрения. Помимо черновиков и набросков пьесы «Мать», в ней содержатся заметки о «Винтовках сеньоры Каррар». Запись Брехта на внутренней стороне обложки «Брехт / Сведенборг / Сковсбостранд» не дает ключей к датировке проекта Signale. Гюнтер Андерс так ответил на расспросы о проекте газеты: «Я был очень удивлен – я не знал, что Брехт включил меня в список членов редакционной коллегии, поскольку он относился ко мне довольно двойственно. Я хорошо разбирался в философии, и он относился ко мне, скорее, с подозрением, временами я ему совсем не нравился. Так что, как я уже сказал, найти свое имя среди имен близких друзей Брехта через 60 лет было для меня сюрпризом, и мне трудно сказать, оказался ли этот сюрприз приятным» (Андерс Г. – Вицисле Э. Письмо от 27 марта 1992).].

5. Имени Беньямина также нет в проекте «журнала для разъяснения фашистских аргументов и контраргументов», составленном после 9 ноября 1931 года

. Тема, второстепенная для Krise und Kritik и Signale, становится главным фокусом работы. Выраженная названием цель состояла в систематической групповой проработке центральных тем антифашистской деятельности, на стадии, предшествующей тоталитарной, включая культурную политику, права женщин, экономику, вождизм, расовые проблемы, скрытые аспекты классовой борьбы, национализм и т.д. Следует заметить, что среди активных или потенциальных участников упомянут Харро Шульце-Бойзен, также (как Харнак. – Ред.) позже ставший членом «Красной капеллы». Он собирался сделать доклад о «национал-социалистическом государстве и нации».

Все эти проекты: журнал Krise und Kritik, группа по чтению (или журнал против) Хайдеггера, «Общество материалистов – друзей гегелевской диалектики», «Марксистский клуб», журнал Signale и «Журнал для разъяснения фашистских аргументов и контраргументов», – различаются по составу участников, политической ситуации и целям. Однако их объединяет стремление интеллектуалов и художников к организации для формирования альтернативной общественности. Вид деятельности зависел от профессии участников, а диалектический материализм становился мощной движущей силой.

Эмиграция, детективный роман, шахматы (1933?1940)

В эмиграции условия общения изменились. Дружбу можно было поддерживать, только преодолевая препятствия, – изоляция, в том числе и языковая, была одной из самых больших бед изгнания[63 - Беньямин постоянно жаловался на одиночество и отчуждение, даже совсем не близким ему адресатам, например, Альфреду Курелле: «Об эмиграции я знаю совсем немного. Я благодарен Вам за любую информацию, и могу только надеяться, что беспечность, с какой многие важные для меня люди, от которых я ждал вестей, пренебрегают простейшими формами общения, не показательна для организации нашей работы» (Беньямин В. – Курелле А. Письмо № 781 от 2 мая 1933 // GB IV. S. 199).]. Беньямин и Брехт проживали в основном в разных странах – чтобы увидется приходилось точно договариваться. Закончилось время непринужденного берлинского общения, с его случайными встречами, спонтанно организованными собраниями, телефонными разговорами. У такого тесного общения был и недостаток – от него оставались лишь отрывочные свидетельства[64 - Годы с 1933-го по 1938-й особо хорошо документированы, однако в своей переписке Беньямин и Брехт проявляли сдержанность, опасаясь цензуры, причем цензуры немецкой. Они боялись, что «письма из Франции в Данию могут доставляться через Германию» (Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 870 от 2 июня 1934 // GB IV. S. 437).].

Маргарет Штеффин держала Беньямина в курсе всех дел. Чтобы выжить, эмигрантам приходилось приспосабливаться к условиям работы и возможностям заработка, открывавшимся для них на чужбине, и выбирать место жительства в зависимости от стоимости жизни или условий работы (библиотек, редакций, издательств). Брехт с семьей прожил в относительно благополучной Дании шесть лет. Беньямину совершенно не хотелось удаляться от Национальной библиотеки Парижа, где он всегда мог найти материалы для исследований, поэтому он ненадолго отправлялся погостить у Брехта или у бывшей жены в Сан-Ремо, что было для него и экономией средств. Пока это было еще возможно, он пытался вернуть имущество и рабочие материалы, оставленные в Германии. Осенью 1933 года Брехт предложил Беньямину хранить его библио теку у себя в Сковсбостранде, чем оказал ему огромную услугу. С весны 1934 года Беньямин таким образом уже не опасался по крайней мере за наиболее ценную часть библиотеки и к тому же мог пользоваться ею во время летнего отдыха в гостях у Брехта

.

Жить в эмиграции не значило жить в полной безопасности. Противники Гитлера были вынуждены бежать из стран, аннексированных или захваченных Германией, чтобы избежать судьбы политических заключенных, о которых «ходят ужасные слухи»

. Даже в тех странах, которые считались безопасными, угроза могла исходить от агентов режима и осведомителей тайной полиции. Беньямин сообщил Шолему 7 декабря 1933 года, что «человек, близко знакомый со мной и Брехтом в Берлине» отпущен гестапо и уже добрался до Парижа; как полагал Беньямин, возможно, гестапо обратило на него внимание по доносу «всем нам известного человека из Парижа». Допросам в Берлине подверглась Элизабет Гауптманн, а вот кем был доносчик, мы, вероятно, не узнаем никогда

.

На фоне тяжёлых условий эмиграции между Беньямином и Брехтом установились доверительные личные отношения, близость которых частично объясняется тем, сколько времени они проводили вместе в Париже и Сковсбостранде. К общим политическим и эстетическим интересам, определявшим совместную работу с 1929-го по 1933 год, добавились и экзистенциальные темы. Отношение Беньямина к Брехту оставалось неизменным. Описывая свой первый год в эмиграции, он без обиняков (и вновь прибегая к военной терминологии) сообщил в письме, отправленном 20 октября 1933 года в Иерусалим Китти Маркс-Штейншнайдер: «Конечно, я не буду скрывать то, что солидарность с творчеством Брехта является одной из важнейших и сильнейших точек на моей позиции»

. В то же время перед первой поездкой в Данию он заметил: «Как бы дружен я ни был с Брехтом, полная зависимость от него, в которой я окажусь, вызывает у меня опасения»[65 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 830 от 18 янв. 1934 // GB IV. S. 346. Почти то же самое выражение появляется в раннем письме Шолему (письмо № 830 от 30 дек. 1935 // GB IV. S. 327) и в письме Гретель Карплус (письмо № 823 от 30 дек. 1933 // GB IV. S. 324). Уже находясь в Сковсбостранде, Беньямин жаловался, что из-за недостатка средств он «зависел от гостеприимства Б., в той степени, которая однажды может оказаться слишком рискованной» (Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 881 от 20 июля 1934 // GB IV. S. 450).]. Эти опасения Беньямину пришлось преодолеть, так как у него не было выбора. Действительно, невозможно представить его пребывание в Сковсбостранде, не будь там Брехта[66 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 978 от 9 авг. 1935 // GB V. S. 136: «Зимние месяцы в глухом уголке Дании, где живет Брехт, будет еще труднее пережить, учитывая, что сам Брехт обычно в это время уезжает то в Англию, то в Россию».]. Летом 1936 года, мечтая об отдыхе и покое, хотел отправиться на Ибицу вместо Дании, ожидая от встречи с Брехтом «вдохновения, но не укрепления сил», как он писал Альфреду Кону. Однако «в сложившейся ситуации» он не мог «пренебречь дружбой»[67 - Беньямин В. – Кону А. Письмо № 1056 от 4 июля 1936 // GB V. S. 326. Слова «и в этом мои личные интересы совпадают с общими» относятся к надежде на то, что Брехт мог найти возможность опубликовать его эссе «Произведение искусства» на нем. языке.].

Его опасения были небезосновательны, поскольку многие из разговоров между Беньямином и Брехтом можно было назвать «вдохновляющими», лишь подыскивая наиболее мягкое выражение.

Рассказывая в письме Вернеру Крафту о работе над эссе о Кафке в ноябре 1934 года, Беньямин замечает: «Я был поражен тем, как точно Вы догадались, что Брехт возражал против этого проекта, хотя даже Вы не можете представить себе, насколько сильно»

. В пылу спора Брехт обвинил друга в «пропаганде еврейского фашизма» и в усилении неясности творчества Кафки вместо его прояснения

. В конце лета Беньямин огорченно заметил, что «провокационная сторона мышления» Брехта (по его собственным словам) в их разговорах «выходит на первый план намного чаще, чем раньше»

. Летом 1938 года возникли разногласия по поводу Бодлера. Брехт высмеивал предложенную Беньямином концепцию ауры – однако, судя по всему, не стал излагать свои едкие замечания самому автору: «Вот так материалистическое понимание истории! Прямо кошмар!»

. Называя уже после смерти Беньямина тезисы «О понятии истории» «ясными и просто объясняющими сложные вопросы», он не удержался от оговорки «несмотря на всякие метафоры и иудаизмы»

. Так или иначе, даже провокации приносили пользу: летом 1936 года Брехт принял эссе Беньямина «Произведение искусства в эпоху технической воспроизводимости» «не без сопротивления и даже столкновений». Совместное редактирование этой работы привело к увеличению объема текста на четверть. Беньямин говорил, что это было «весьма продуктивным» и привело «к многочисленным знаменательным улучшениям, никак не затронув самой сути эссе»

. В их дискуссиях как разногласия и затруднения, так и обретение взаимопонимания, и совместное решение проблем

.

Неизвестно, когда Беньямин и Брехт виделись или общались в последний раз перед приходом нацистов к власти. Беньямин ещё успел узнать о сроках и обстоятельствах бегства Брехта из Германии[68 - Беньямин В. – Шолему Г. Письмо № 771 от 20 марта 1933 // GB IV. S. 170: «Однако, почти все [друзья Беньямина] уже покинули Германию ко времени моего отъезда: Брехт, Кракауэр и Эрнст Блох уехали вовремя – Брехт за день до своего ареста».]. Позднее контакты поддерживались через третьих лиц[69 - Брентано передал привет от Беньямина Брехту (Брентано Б. фон – Брехту Б. 4 апр. 1933// BBA 481/61). Шпейер сообщил Беньямину о встрече с Брехтом (Шпейер В. – Беньямину В. 29 мая 1933 // Zu Walter Benjamins Exil. S. 64 (WBA 115/10)); Эрнст Шён сообщил Беньямину из Лондона адрес Брехта (Шён Э. – Беньямину В. 27 июля 1933 // WBA 105/7?11).]. На открытке, отправленной Беньямину в Сан-Антонио на Ибице из Санари-сюр-Мер Евой Бой, Брехтом и Арнольдом Цвейгом в конце сентяб ря 1933 года, Брехт спрашивал: «Приедете в Париж»?[70 - Бой ван Хобокен Е., Брехт Б., Цвейг А. – Беньямину В. Открытка от 29 сент. 1933 (почтовый штемпель Санари-сюр-мер) // WBA 63/1. Ева Бой, в замужестве ван Хобокен, художница и писательница, была владелицей квартиры на Принцрегентенштрассе в Берлине, где Беньямин жил до эмиграции. Она писала: «Мы думаем о Вас с любовью и гадаем, где Вы будете зимой, пишите Брехту на этот адрес, мы сейчас уезжаем в Голландию, Германию, а потом в Париж».] Там Бенья мин с Брехтом и встретились впервые во время эмиграции, в конце октября или начале ноября 1933 года[71 - Брехт и Маргарет Штеффин вернулись в Париж 19 октября (см. ежедневник Штеффин, BBA 2112/40). 8 ноября 1933 г. Беньямин сообщает в письме Гретель Карплус о ежедневных встречах с Брехтом (GB IV. S. 309).].

Семь недель до отъезда Брехта 19 декабря были отмечены настолько тесным общением, что «когда Брехт уехал», для Беньямина Париж словно «обезлюдел»

. Беньямин, Брехт и Маргарет Штеффин остановились вместе в отеле Палас на Рю дю Фур. Существуют свидетельства об их встречах с другими эмигрантами: Клаусом Манном, Германом Кестеном, Зигфридом Кракауэром, Лоттой Ленья, Куртом Вайлем, Элизабет Гауптманн (после её освобождения) и Эйслером, с которым Брехт обсуждал сборник «Песни, стихи, хоры»

. Беньямин заразился на Ибице малярией; выздоровев, он пытался «заработать что-нибудь библиографическим, библиотечным трудом». Он писал рецензии, готовил эссе о Бальтазаре Грасиане, трудился над эссе об Эдуарде Фуксе, с которым в это время и познакомился

. Маргарет Штеффин помогала ему готовить рукопись сборника писем «Люди Германии»[72 - Беньямин В. – Штеффин М. Письмо № 1098 от 4 ноября 1936 // GB V. S. 413: «Конечно, Вы до сих пор помните, как мы работали над рукописью в отеле Palace H?tel два года назад» (собранные и прокомментированные В. Беньямином письма см. на рус. яз.: Беньямин В. Люди Германии. Антология писем XVIII?XIX веков / Пер. А. Глазовой, М. Лепиловой, С. Ромашко, А. Ярина. М.: Grundrisse, 2015).].

Беньямин писал Гретель Карплус, как и Адорно, называвшей Брехта «Бертольд»: «Я вижусь с Бертольдом каждый день и часто подолгу; он старается познакомить меня с издателями»

. Брехт работал вместе со Штеффин над «Трёх-грошовым романом», который Беньямин читал в рукописи. Брехт также участвовал в редактировании «Коричневой книги II: Димитров против Геринга: Разоблачение истинных поджигателей»

. Также они объединили усилия в работе над проектом, упомянутым Беньямином в письме Гретель Карплус: «Я веду с Бертольдом беседы о теории детективного романа, возможно, когда-нибудь из наших разговоров появится экспериментальный проект»[73 - Беньямин В. – Карплус Г. Письмо № 817 от 8 ноября 1933 // GB IV. S. 310. Возможно, следующие слова, написанные Беньямином после отъезда Брехта, также относятся к этому проекту: «Я договорился о встрече с Каспером по поводу детективного романа, а он, к сожалению, на нее не пришёл» (Беньямин В. – Брехту Б. Письмо № 822 от 23 дек. 1933 // GB IV. S. 322). Иной информации не обнаружено, и личность Каспера остается неизвестной.].

Намерение перейти от теории детектива к практике уже возникало раньше. В июне 1931 года «идея детективной драмы» обсуждалась в компании отдыхающих в Ле- Лаванду. В мае 1933 года Беньямин упоминал, что он занялся бы написанием детективного романа, но только если сможет рассчитывать на успех: «Сейчас я могу думать об этом лишь очень осторожно; пока я лишь записываю на листочках заметки о сценах, мотивах, сюжетных ходах, чтобы обдумать все это позже»