Методология психотехники. Предвосхищение. Эволюция. Труд. Избранные психологические труды. Том 1

XIII. Пути рационализации.

1. Какие изменения возможны и желательны в подготовке к профессии, в обучении, тренировке и т. д.?

2. Какие изменения возможны и желательны в самой работе, в ее структуре, в орудиях труда, сигнализационных устройствах, пультах управления, инструментах, рабочих приемах и т. д.?

Итак, идя аналитическим путем, мы имеем возможность наметить ориентировочную профессиограмму, которая подлежит в дальнейшем экспериментальной проверке путем постановки специальных опытов над различными категориями представителей данной профессии. Эти опыты имеют целью установить, в какой мере необходимо обладать для успешной профессиональной работы теми качествами, которые перечислены в ориентировочной профессиограмме.

Предпосылкой применения экспериментального метода является вполне логически вытекающее из понятия «психология профессий» положение, в силу которого то качество или та функция считается профессионально важной, которая в меньшей степени развита у работников средней пригодности и которая находится на низком уровне или вовсе отсутствует у плохих работников.

Здесь в первую очередь мы наталкиваемся на такие вопросы:

1) о профессиональном стаже и о роли его в деле усовершенствования профессиональных навыков,

2) о связи между навыками опытного работника с большим стажем и теми способностями, на основе которых эти навыки наилучшим путем и с большой скоростью вырабатываются.

Если психологической характеристикой профессии считать совокупность черт, полнее всего воплощенных в профессиональном типе, то проще всего было бы выбрать в качестве объектов исследования тех лиц, которые наиболее эффективно воплощают профессиональный тип. Однако первые же попытки отыскания реальных типов приводят нас к спорным теоретическим вопросам.

Вопрос о том, обусловлено ли успешное овладение профессиональными навыками в процессе обучения труду теми же самыми психофизиологическими предпосылками, которыми обеспечивается хорошая работа у опытного профессионала после длительного стажа, теоретически не решен. От решения этого вопроса должен зависеть выбор лиц для экспериментальной проверки профессиограммы. Вправе ли мы ожидать, что взрослые работники, зарекомендовавшие себя как лучшие в определенной профессии, обнаружат наиболее высокий уровень тех качеств, которые содержатся в психограмме данной профессии? Есть основания предполагать, что иногда в той фазе, когда трудовые навыки окончательно закреплены, когда они надстраиваются над специальными познаниями и трудовым опытом, умаляется значение тех способностей, на базе которых трудовые навыки выросли. Во всяком случае, профессиональная работа мобилизует эти способности в значительно меньшей степени, чем процесс овладения профессией. Например, судить о способностях к усвоению какого-либо языка не всегда возможно путем обследования лиц, в совершенстве этот язык знающих. Навыки, образуясь и совершенствуясь на базе задатков, сами в конце концов как бы становятся на их место. Если это предположение законно, то ясным становится, что не всегда профессиограмму можно и должно проверять на работниках с очень большим стажем.

Некоторые психологи пытаются использовать экспериментальный метод не в качестве контрольного метода, т. е. не для проверки составленной аналитическим путем профессиограммы, а в качестве самостоятельного метода изучения профессии. Эти психологи полагают, что сам по себе эксперимент может заменить анализ. Рассуждения этих исследователей примерно таковы.

Существует профессия А, которая требует от человека наличия некоторых, неизвестных нам, психологических качеств x, y, z и т. д. Существуют, с другой стороны, люди, фактическая пригодность которых к этой профессии неодинакова. Для того чтобы выявить профессионально важные качества x, y, z и т. д., достаточно поставить ряд психологических экспериментов над работниками с неодинаковой пригодностью к профессии. Например, можно испытать их память, внимание, скорость двигательной реакции и пр. Если при этом окажется, что по какому-нибудь исследуемому признаку испытуемые распределяются в соответствии с их фактической профессиональной пригодностью, то мы вправе сделать вывод о профессиональной важности этого признака. Совокупность таким путем найденных признаков и составит психограмму профессии.

Таков смысл рассуждений психологов, рассматривающих эксперимент как самостоятельный метод психологического анализа профессии; исследователи, рекомендующие этот метод, идут по линии пробных исканий. Они почти произвольно выбирают любой метод из арсенала экспериментальной психологии и устанавливают с помощью этого метода, в какой степени испытываемая функция (например, слуховая память на числа) представлена у хороших и плохих работников. Если оказывается при этом, что у хороших работников она развита хорошо, а у плохих находится на низкой ступени развития, т. е. если коэффициент корреляции между данными опыта и действительным положением вещей достаточно велик, то психолог делает вывод, что данная функция является профессионально важной.

Идущий по этому пути психолог не задает себе вопроса, почему именно данная функция, а не какая-нибудь другая имеет значение для профессии. Его также не интересует, в чем выражается специфическое проявление этой функции в труде, каково ее психологическое своеобразие. Такой исследователь пользуется исключительно статистическим критерием для выявления профессионально важных признаков, не подвергая изучаемых явлений теоретическому анализу.

Постараемся наметить те пути, по которым идет дальнейшее использование профессиологических знаний уже после того, как составлены важнейшие профессиональные психограммы.

Как уже было сказано, в результате чрезвычайно систематического и кропотливого изучения профессии получается ряд данных, представляющих собой скорее не готовые ответы, не окончательные выводы, а только предположения, правда, достаточно веско мотивированные и обоснованные. Необходимо эти данные прежде всего систематизировать. Приведение в систему результатов анализа профессии осуществляется чаще всего с помощью психографических схем. Характеристика профессии, введенная в рамки подобной схемы, носит название психограммы профессии[11 - Точнее, психограммы личности профессионала. – Прим. ред.]. Термин этот недостаточно точен. В последнее время охотнее пользуются термином «профессиограмма», ибо он полнее охватывает многообразные стороны профессии, не ограничиваясь одними только психологическими компонентами профессиональной работы.

Одно только накопление профессиографического материала приближает нас к решению проблемы психологической систематики или классификации профессий. Разрешить эту проблему можно лишь при условии отыскания критериев для психологического сравнения одних профессий с другими.

Предложенные до сих пор принципы классификации можно разбить на две категории: 1) исходящие из эмпирических данных, 2) основанные на теоретико-психологических соображениях.

Примером классификации первой категории служит разделение профессий на комплексные и аналитические (Г. Мюнстерберг).

Можно считать неоспоримым факт существования определенных комплексных профессий. Для понимания этих профессий недостаточно перечислить отдельные характерные для них психологические свойства. Необходимо еще показать, как эти свойства объединяются в целостном трудовом поведении.

Структурный анализ тем более необходим, что тот уже сравнительно большой профессиографический материал, который имеется в распоряжении психологии труда, показывает, что даже такие профессии, которые считались типичными аналитическими, не всегда могут быть до конца расчленены на отдельные изолированные трудовые акты.

В конце концов, психологически понять профессию – не значит ограничиться только установлением участвующих в ней психофизических свойств. Нужно отыскать тот центр, вокруг которого объединяются отдельные свойства. Чтобы проникнуть в психологическую сущность профессии, необходимо, иначе говоря, вскрыть ядро профессионально важных свойств. Вся трудность психологического анализа – в отыскании этого ядра.

Та группа психофизиологических функций, которая для каждой профессии приобретает центральное значение и за которой можно предполагать существование соответствующих структурных свойств человека, и есть в конечном счете предмет исканий профессиографии.

II. Проблемы тестирования[12 - Печ. по: Геллерштейн С. Г. Метод тестов и его теоретические предпосылки // Психология труда. Ч. 2. Сер. «Из истории советской социологии». Информационный бюллетень № 3 (18). М.: Институт конкретных социальных исследований АН СССР, 1969. С. 1–15.]

Метод тестов и его теоретические предпосылки[13 - Текст скорректирован автором по сравнению с оригинальной публикацией: Геллерштейн С. Г. Метод тестов и его теоретические предпосылки // Тесты (теория и практика). Сб. 1. М., 1928. – Прим. ред.]

Метод тестов нельзя рассматривать как последнюю новинку психологической науки. Впервые примененный Кеттеллом в 1890 г., этот метод получил в дальнейшем самое широкое распространение в различных областях прикладной психофизиологии: педагогической, промышленной, медицинской и др. Литература по вопросам, связанным с применением тестов в педагогике и психологии, неисчерпаема. Однако и сейчас еще этот метод способен возбуждать ряд сомнений, и в части теоретической наука о тестах является еще далеко не разработанной областью. Этим объясняется, по-видимому, тот факт, что и у нас за последнее время вокруг проблемы тестовых испытаний ведутся все более и более оживленные споры. В спорах этих, как всегда, выявляются самые крайние точки зрения. Одни оспаривают какое бы то было научное значение тестов, другие, чрезмерно увлеченные тестовыми испытаниями, склонны преувеличивать их действительную роль. По-видимому, аналогичное явление имеет место и за рубежом. С полным правом мы можем привести здесь слова В. Штерна, сказанные по поводу состояния психологической методики испытания одаренности: «В преувеличенных надеждах и преждевременных требованиях нет недостатка так же, как и в бессмысленных нападках и бесплодной критике»[14 - Штерн В. Одаренность детей и подростков. М.: Книгоспилка, 1926. С. 65.].

Такое положение вещей обусловлено, очевидно, помимо прочего, отсутствием строго разработанной теории тестов. Тестологическая наука еще не вышла из фазы накопления материалов и самых робких попыток его теоретического освещения. Вдумчивое изучение немногих работ, посвященных принципиальному обоснованию тестовой методики, показывает, что на пути создания теории тестологии встречается еще немало непреодоленных препятствий. Источник их коренится, с одной стороны, в недостаточности наших знаний касательно генезиса, структуры и законов изменчивости тех признаков, которые испытываются с помощью тестов, с другой стороны, в трудности нахождения таких измерительных единиц для оценки явлений психологического порядка, которые обладали бы всеми свойствами математически сравниваемых величин. Пытаясь придать тестам характер не только симптоматических заданий, но и определенного мерила, мы не должны забывать, что мы сталкиваемся с крайне важным в принципиальном отношении вопросом об измерении в психологии вообще. Проблема тестов и составляет часть этой более общей проблемы. В этом, пожалуй, и заключается все значение и весь смысл тестовой методики, ибо нетрудно представить себе какой мощный толчок получила бы в своем развитии психологическая наука, если бы ей удалось объективно и точно взвешивать и оценивать явления, относящиеся к области человеческого поведения.

В сущности, применение тестов возникло из вполне понятной потребности внесения количественных и объективных критериев в область психологии вообще и в психофизиологическую диагностику в первую очередь. Тестовая методика явилась естественной реакцией на несовершенство обычных полуинтуитивных диагностических приемов, еще и сейчас достаточно широко применяемых в педагогике, психиатрии и др. Было бы, однако, заблуждением думать, что тестам суждено вытеснить все остальные методы. Одной из задач тестологии как раз и является установление границ метода тестов и его связи с другими методами.

Уже и сказанного достаточно, чтобы уяснить всю важность всякой сколько-нибудь серьезной попытки освещения проблемы тестов с теоретической и методологической стороны. В настоящей статье, ни в коей мере не рассчитывая охватить всю проблему тестов во всей ее глубине, мы пытаемся в самых общих чертах представить проблему тестов в свете теории и если не дать, то, по крайней мере, наметить посильные ответы на основные вопросы.

С самого начала следует внести ясность в понятие «тест». Нам представляется наиболее полным следующее определение теста. Тест – это испытательный эксперимент, носящий характер определенного задания, которое стимулирует определенную форму активности и выполнение которого, поддаваясь количественной и качественной оценке, служит симптомом совершенства определенных функций.

Это, вместе с тем, и наиболее широкое определение теста. В зависимости от целей применения теста определяется характер тестового задания и его направленность на оценку развития тех или иных признаков. Признаки, испытываемые тестами, выявляются в форме определенных действий, служащих симптоматическим выражением некоторых скрывающихся за ними процессов.

Как уже было упомянуто, тест является прежде всего методом диагностическим. Его применение теснейшим образом связано со стремлением дать количественное выражение индивидуальным различиям между людьми по целому ряду признаков. Этим стремлением в известной мере обусловлена преимущественная направленность теста на такие признаки, изучение интер- и интравариативности которых имеет вполне ясный практический смысл.

Было бы ошибкой, однако, думать, что назначение теста – исключительно в постановке диагноза. Правда, большая часть тестов, применяемых в прикладной психологии, преследует чисто диагностические цели (и, конечно, прогностические). Но нет ничего принципиально невозможного в использовании тестов и для иных целей. Как на свидетельство несколько своеобразного применения тестов можно указать на факт их использования рядом исследователей для целей упражнения функций и их усовершенствования путем тренировки. Много примеров тому можно найти в трудовой педагогике (отчасти уже и в обычной школьной практике), в психотерапии и в промышленной психологии. Возможность подобного применения тестов вытекает непосредственно из данного выше определения теста, в котором подчеркивается стимулирующая роль теста. Систематическое и определенным образом дозированное повторение определенного рабочего стимула, активирующего определенные формы деятельности, не может не повлечь за собой совершенствования испытываемых в данном тесте функций.

Отметим некоторые существенные черты, присущие тесту вообще. Тот факт, что с помощью теста пытаются испытать степень совершенства определенного признака или системы признаков, влечет за собой необходимость придания тесту характера некоторого экспериментального задания. Отсюда становится понятным, что все плюсы и минусы (а плюсов, нам представляется, гораздо больше, чем минусов) экспериментального метода вообще переносятся и на метод тестов. Тест, с этой стороны, есть один из видов психологического эксперимента. Тест как экспериментальное задание, носящее обычно характер инструкции или вопроса, выполняется разными людьми с далеко не одинаковой успешностью. В этом и заключается дифференциально-психологический смысл этого метода. Испытываемые тестом признаки обнаруживают определенный характер вариативности у разных групп людей, в пределах одной и той же группы и у каждого индивидуума на различных ступенях его развития и в связи с различными внешними и внутренними условиями. Если эта вскрываемая тестами вариативность может быть уложена в рамки некоторых закономерностей, если она обнаруживает определенные тенденции, то этого достаточно, чтобы признать в тесте мощное оружие в деле разрешения самых различных практических задач, связанных с психологией индивидуальных различий.

Не случайно вся почти прикладная психология строится на учении о вариативности, составляющем, как известно, одну из важнейших глав дифференциальной психологии. Вот почему понять смысл и психологическую значимость метода тестов можно лишь при условии рассмотрения его как метода дифференциальной психологии. Если бы тест ограничивался лишь констатированием и количественной регистрацией интер- и интравариативности в результатах выполнения определенных заданий, то значение этого метода было бы невелико. Всякий результат представляет для нас интерес постольку, поскольку он в каком-нибудь отношении симптоматичен. Поэтому ясность в понимании всего значения метода тестов будет нами достигнута лишь тогда, когда мы попытаемся поставить вопрос о тестах в близкую связь с учением о симптомах. Учение это еще недостаточно разработано, но обойти его не может ни одно сколько-нибудь серьезное исследование, посвященное проблеме измерения в психологии.

С попыткой применить в области психических явлений количественный масштаб мы сталкиваемся уже в психофизике, в работах Вебера и др. Однако методы психофизики не сразу были использованы в качестве тестов. Первоначально они носили характер исследовательских экспериментов, направленных на установление определенных закономерностей в области психофизических явлений.

Такой же чисто исследовательский, а не испытательный характер носили первые опыты с измерением скорости реакций. Лишь начиная с того момента, когда изучаемые теоретической психологией процессы стали рассматриваться со стороны их реальной жизненной значимости, когда в них стали усматривать источники или, во всяком случае, одно из важнейших условий полноценности трудовых возможностей человека, – с этого момента и наметился в психологии поворот от чисто исследовательского эксперимента к испытательному. Этот поворот оказался чрезвычайно плодотворным и для теоретической психологии. Психологический эксперимент, найдя себе приложение в разрешении жизненно важных задач, очистился от окутывавшей его оболочки сугубо абстрактной теоретичности, и перед нами открылась совершенно еще не разработанная область изучения конкретной действительности во всей ее сложности и запутанности. Сильнейшим толчком в деле ускорения этого оздоровительного для психологии процесса явились все более и более настойчивые требования и запросы повседневной жизни, выдвинувшей на очередь проблемы профессионального подбора, изучения утомления, рационализации труда, усовершенствования методов обучения и т. д.

Означенный поворот ознаменовался не только переключением в достаточной мере разработанных в экспериментальной психологии психофизических и психохронометрических методов на новые цели, но и широким развитием методов психодинамики.

Наиболее характерной чертой метода тестов и является их направленность на результат деятельности, определенным образом стимулируемой и обнаруживающей качественно и количественно различный эффект в зависимости от силы диспозиций (интеллектуальных, моторных и т. д.). По этому пути в последнее время развиваются такие своеобразные модификации тестов, каковыми являются модель-тесты, имитирующие жизненные ситуации, комплексные тесты, испытывающие сложные сочетания отдельных функций, тесты на так называемый практический интеллект и т. п.

В этой особенности тестовой методики заключены большие ее достоинства, но в ней же таится источник ее несовершенства. Нередко со стороны критиков метода тестов можно слышать указания на поверхностность тех суждений и диагнозов, которые опираются на изучение результата, а не процесса. И действительно, сама по себе производительность при выполнении некоторого задания может лишь весьма условно служить критерием для постановки диагноза, а тем более прогноза. Нужно, чтобы производительность что-то отражала, чтобы результат был в каком-нибудь отношении характерен, чтобы на основании результата можно было делать более общие заключения о функциональных возможностях испытуемого. Короче говоря, нужно, чтобы деятельность, активируемая тестом, была симптоматична. Теперь становится понятным, почему мы с самого же начала выдвинули то положение, что все здание тестологической науки покоится на фундаменте учения о симптомах.

Вряд ли кто-нибудь станет сомневаться в том, что метод тестов – это один из методов косвенного познавания психофизических свойств человека. Это обстоятельство хотя и ограничивает, но ни в коей мере не умаляет ни теоретического, ни практического значения тестовой методики. Оно подчеркивает лишний раз необходимость углубленной работы по линии отыскания точных критериев для оценки истинной симптоматичности предлагаемых разными авторами тестов. Чтобы пути, по которым надлежит вести эту работу, стали более ясными, необходимо несколько остановиться на содержании учения о симптомах.

Тот или другой поддающийся объективной регистрации признак, относящийся к структуре человеческого организма или к формам человеческого поведения, будет ли это особенность человеческой походки, нажим или наклон почерка, выражение лица или результат выполнения определенного задания, может быть назван симптомом, если он отражает закономерным образом состояние определенной функции или системы функций организма. Внешний признак может быть симптомом для внутреннего, скрытого (но вполне реального и объективного) процесса, если всякие изменения, происходящие в глубине этого скрытого процесса, тотчас же находят свое определенное отражение вовне. Знанием симптомов какого-нибудь явления или процесса пользуются в тех случаях, когда трудно бывает непосредственным путем вскрыть природу этого процесса. Путь симптоматический – всегда косвенный путь, и к нему вынуждены прибегать исследователи даже в самых точных областях знания.

То, что является результатом тестового испытания, представляет собой – вернее, должно представлять собой – также некоторый симптом. Можно говорить о симптомах тех или других форм одаренности, о симптомах утомляемости и т. д. Тут же следует сделать оговорку: каждый симптом, испытываемый тестом, может обладать большей или меньшей константностью, он может быть более или менее устойчивым, и его значимость может простираться на определенные группы людей определенного возраста, социального положения и т. д. Изучение вариабельности симптомов, вскрываемых тестами, их изменчивости и всех условий, от которых эта изменчивость зависит, – одна из важнейших задач тестологической науки.

В специальном разделе дифференциальной психологии В. Штерн[15 - Stern W. Die differentielle Psychologie in ihren methodischen Grundlagen. Leipzig, 1911. – Рус. пер.: Штерн В. Дифференциальная психология и ее методические основы. Пер. с нем. М.: Наука, 1998.] делает попытку развить основные положения симптоматологии как учения, лежащего в основе всех видов «экстроспективного» метода в психологии, в том числе и метода тестов. Штерн неоднократно подчеркивает, что далеко не всякий признак можно рассматривать как определенный симптом. Больше того: один и тот же внешний признак часто может служить отражением самых различных внутренних процессов, точно так же, как одна и та же функция могут у разных людей и у одного человека в разное время выявляться в различных внешних симптомах. Это обстоятельство создает большие, но отнюдь не непреодолимые трудности в деле научного обоснования тестовой методики.

Все признаки, поддающиеся объективному изучению и рассматриваемые как симптомы определенных скрытых от исследователя процессов, могут быть восприняты либо в виде кратковременных и мгновенных проявлений, либо в виде длительных проявлений, носящих хронический характер.

Симптоматичность тех и других признаков по своему характеру неодинакова; кратковременные признаки служат показателем некоторых психических состояний, переживаемых индивидуумом преимущественно в те моменты, когда данные симптомы налицо; длительные признаки отражают заложенные в индивидууме предрасположения, характеризующие наиболее глубокие тенденции личности как в отношении направленности, так и в отношении потенциальной вооруженности. Соответственно указанному разделению можно различать симптоматику переживаний и симптоматику предрасположений. Первая служит обычным орудием в общепсихологических исследованиях, вторая – в исследованиях дифференциальной психологии.

Связь между учением о симптомах и тестологией становится теперь совершенно ясной. Постараемся проиллюстрировать ее на нескольких примерах. Спросим себя: какого рода симптомы вскрываются тестами, испытывающими одаренность? Характерной особенностью этих тестов является, как известно, их направленность на выявление динамических свойств личности. Результат тестового испытания расценивается здесь не как таковой, а с точки зрения лежащих за ним предпосылок и скрывающихся за ним возможностей. Решение, которое дает испытуемый, служит отправным пунктом для построения вектора, идущего от результата вниз – к задатку, и направленного от него вверх – к пределу. Иначе говоря, ответ испытуемого рассматривается как точка на некоторой кривой. Отсюда и вытекает основное принципиальное и методологическое требование – измерять признаки, симптоматичность которых имеет определенную временную протяженность, т. е. они должны выявлять не только данности, но и тенденции. Это предпосылка их прогностической ценности.

Спросим себя дальше: существуют ли тесты, симптоматичность которых носит иной характер? На этот вопрос не трудно будет ответить, если вспомнить область применения тестов для целей испытания утомляемости. Как известно, эти тесты должны отразить колебания таких переменчивых состояний человека, как работоспособность, продуктивность и т. д. Испытываемые этими тестами признаки должны обладать по возможности незначительной интервариативностью, но быть вместе с тем чрезвычайно лабильными в отношении ряда факторов, обусловливающих интравариативную изменчивость. Ясно, что такого рода тесты обладают не той симптоматичностью, о которой шла речь, когда мы касались тестов одаренности.

Приведенные два примера, разумеется, не исчерпывают ни всего многообразия тестовых испытаний, ни всех специфических различий в вскрываемых тестами симптомах. Однако они достаточны для того, чтобы сделать из них и некоторые методологические и практические выводы, долженствующие иметь особенно большое значение при конструировании тестов и при оценке результатов их применения. Именно в этих областях работы с тестами и наблюдаются чаще всего ошибки.

Трудности, с которыми мы сталкиваемся в работе по конструированию тестов, предназначаемых для определенных практических целей, связаны главным образом с вопросом об устойчивости измеряемого тестом признака. Чем изменчивее эти признаки, чем большее количество факторов влияет на эту изменчивость, тем труднее уловить закономерную тенденцию в испытываемых тестом признаках. Прогноз оказывается тем более надежным, чем устойчивее эти признаки. И тем не менее большая интравариативность признака еще не служит основанием к тому, чтобы признать его несимптоматичным. Важно лишь учесть характер его симптоматичности. Признак, который является чутким реагентом на изменения в состоянии человеческого организма, может быть использован как симптом в тех случаях, когда практически необходимо почему-либо оценить степень лабильности определенных функций. Если эта лабильность связана закономерным образом с таким фактором, как утомление, то с помощью соответствующих тестов оказывается возможным улавливать вызываемые утомлением колебания и понижения работоспособности. Таковы тесты, испытывающие функции внимания, отчасти память, ряд моторных функций, функции сенсорного аппарата и пр. Эти тесты, наоборот, оказываются обычно малопригодными для испытания одаренности, ибо одной из предпосылок последних является, возможно, большая стабильность соответствующих функций.