Последний сын графа

Мария улыбнулась, не выдержав. Он мог вести себя по-мудацки, но его шарму, если уж Себастьян задавался целью пустить его в ход, противостоять было невозможно.

– Ох, Басти! – ответила она укоризненно и, прыснула со смеху, не сдержавшись. – Как скажешь-скажешь! Оставить вас, дорогая? Или не оставлять?

Я молча потрепала ее по плечу и кивнула, не желая отсылать ее на словах, словно обычную горничную.

– Все хорошо…

На кол уже не сажают…

– Ничего не напоминаю? – спросил Себастьян, когда Мария ушла.

Я присмотрелась.

Граф был надушен, выбрит и причесан явно профессиональной рукой. На нем был черный костюм с белоснежной рубашкой, и я подумала: неужто, я устроила тут такой театр, что он заявился в смокинге?

– Сегодня у нас премьера? – спросила я, забыв озвучить первую часть шутки, но Себастьян не возражал.

Я плюхнулась на кровать, вся облезлая, в старом шелковом халате и молча стала обдирать маникюр. Пока мне не хватало духу перестать брить ноги, но я планировала освоить это к зиме.

– Я вроде, сказал тебе, что вечером будут гости, – напомнил Себастьян.

– Я заболела, – сказала я.

Лизель, понятное дело, была на связи несколько раз в день. Пыталась заставить меня настроиться и ни в коем случае не сдаваться, но я не хотела настраиваться. Мне надоело до чертиков бегать за мужиками, выпрашивая любовь.

Я начинала рыдать за миг до того, как она ругаться. Кричала, что так мы не договаривались. Что я покончу с собой. Что если бы она хоть каплю меня любила, не обрекла бы на ту же участь, на которую нечаянно обрекла Джесс. Я голосила, что просто хочу любить и, если меня не любят, зачем мне это Западное крыло? И дом Доминика мне тоже не нужен. Пусть они меня лучше сразу живьем сожгут и выбросят пепел в мусорку.