Коан Янг

Коан Янг
Stan Wesley

Где-то высоко в небе, скрывшись от глаз простого человека, парит Академия Ши-Ян. Ее двери открыты для самых одаренных и просвещенных студентов. Коан Янг еще совсем ребенком мечтала попасть в ряды учащихся, но ей отказали. Теперь девушка выросла, и у нее появился второй шанс.В 50-х годах японский журналист Тара Ямада писал об Академии Ши-Ян самые разоблачительные статьи. Однажды тьма окутала его скромный городок, а виной всему послужили самые страшные секреты Академии, по неосторожности вырвавшиеся наружу.Удастся ли Коан спасти город от места, частью которого она так сильно жаждала стать?

Посвящается Елене Ширяевой, моему прекрасному другу, чья любовь к Японии передалась мне

и вылилась в эту историю.

Глава первая

ПОПУТЧИЦА

Почему-то все приключения, включающие в себя поездку на поезде, имеют особенную значимость. Вагон чуть резковато трогается с места, и ты понимаешь, что находишься в самом начале своего путешествия. Одна только мысль о том, что тебя ждет дальше, до безумия завораживает. То ли дело в рельсах, то ли в бесконечно тянущихся зеленых лесах и старых деревушек за окном, то ли в общей атмосфере. Такой своеобразной и уникальной, что можно забыть о всяких неудобствах. Подумаешь, один туалет на весь вагон… Подумаешь, в кабине неприятная зловония… Подумаешь, храпящий сосед попался на полке сверху или вечно плачущий ребенок… Стоит лишь разгрузить свои вещи, передохнуть немного, выглянуть в окно и представить, что предстоящая дорога – это дорога в свободный, совершенно новый и неизведанный мир, и что тебя в нем ждет – большой вопрос, – и сетовать на тему неудобств кажется таким никчемным делом.

Мне нравилось думать, что я покидаю свой родной дом. Прощаюсь с прежней жизнью, сжигаю за собой мосты и смотрю только вперед – только в неизвестное. Именно этот момент – момент осознания – является для меня свободой. Я получила свободу, надо же! Полностью свободна ото всех! И неважно, нравилось мне дома или нет. Еду не зная куда, без попутчиков, помощи и идей. Просто еду и ни о чем не думаю. Что дальше – разберусь на месте. Не маленькая же.

Хотя…

Двадцать лет – это немного, правда? Точнее сказать, вполне достаточно для путешествий и всего, что только вздумается. Однажды я уже сбегала, когда мне исполнилось одиннадцать. Тогда я знала: родные будут искать. Знала, в какую панику впадет вся моя улица, где я росла. Знала, что если объявят в розыск, я буду вынуждена держаться подальше от полицейских и простых людей. Одиннадцатилетняя девочка, разгуливающая по улицам в одиночестве, – что-то тут нечисто! А где ее родители? Почему она без сопровождения? Надо спросить у нее. И на всякий случай, вызвать полицейских, а они уже пусть разбираются. Поэтому свобода у меня была не совсем многогранная: повсюду опасность, в любой неожиданный для меня момент я могла быть отослана обратно домой.

И я была отослана. Не из-за полицейских или прохожих, меня никто не нашел. Дело было в другом. Я не продумала множество вещей прежде, чем прощаться с родным местом. Помню, мне пришлось горько… Помню, как возвращение домой приравнялось для меня к тюрьме с огромным сроком. Я ждала девять лет, чтобы заполучить новую возможность уехать.

И вот, я ее получаю.

Нельзя повторить предыдущие ошибки.

Я обвела взглядом свое купе: видимо, попутчиков у меня не будет: поезд тронулся уже как десять минут назад, а три места до сих пор пустовали. Ну и хорошо. Мне же лучше – не придется скрещивать пальчики в надежде воспитанного соседа. Сделав глубокий выдох, я прижалась к твердоватой спинке койки и уставилась прямо перед собой: надо же, подумалось мне, покидаю дом, где мне было так хорошо. Возможно, никогда не вернусь… А может, все обернется иначе, и уже через месяц-два придется покупать билет обратно.

Прямо как в одиннадцать лет.

На фоне плавно растущего стресса появился аппетит. Так бывает, я была и к этому готова. Первые шаги всегда даются с огромным трудом. В голове все до конца не устаканилось. Настраиваешь себя на одно – психика выдает ошибку. Сердце начинало биться быстрее. Задрожали руки. Надо же, как быстро подоспела паника. Вдох, выдох, спокойно. Я вытащила из своего рюкзачка, набитого всем необходимым для путешествия, бенто, аккуратно завернутый в фольгу, и положила на столик. Достала палочки, салфетки и маленькую бутылку воды и тоже выложила их рядом с едой. Ужасно высохло горло. Я открыла бутылку и сделала три внушительных глотка, после чего лицо словно опухло и раскраснелось. Я вытащила из маленького кармана рюкзачка маленькое зеркальце: с лицом все в порядке – оно такое же худенькое, как прежде, даже слегка осунувшееся. Я всмотрелась в отражение собственных глаз. Во взгляде показалась свежесть, словно легкий утренний день после летнего дождя, и засверкали маленькие искорки, шепчущие о готовности встретиться со страхом лицом к лицу – впрочем, именно со страхом граничила моя бодрость. Я бы даже сказала, страх порождал во мне эту бодрость.

Внезапно в кабинку постучались, и я выронила зеркальце из рук. Повезло, не разбилось – скользнуло прямо в рюкзак. Дверца купе широко открылась, в проеме показалась девушка, обвешанная кучей огромных сумок. Запыхавшаяся, она едва дышала, обводя взглядом купе. Ее завивающийся локон волос прилип к потному лбу, а румянец на щеках был настолько выраженным и ярким, будто их нарисовали самой сочной помадой. Она была пухленькой – не сказать, что толстой или крупной, просто слегка полновата – хотя даже «полновата» – слово слишком притянутое. У девушки были тонкие ноги, практически как у меня, но, видимо, дело в широких бедрах и пухленьких щечках – они придавали видимость несуществующей полноты. Темные длинные волосы с завитушками, на плечи накинута бледно-розовая куртка, полностью расстегнутая, под которой виднелась черная майка с белой надписью «НИРВАНА». На ногах черные сапоги на высоком каблуке, того же цвета юбка чуть выше колен совершенно нелепо сочеталась с телесными колготками. Впрочем, в этой девушке ничего толком не сочеталось…

– Здрасьте, а я к вам, – устало, но все же с толикой оставшейся энергии сказала девушка, и ее сумки рухнули прямо у входа.

Она перешагнула через них, сделала пятисекундную растяжку и рухнула на койку напротив, не рассчитав, видимо, размах, и ударилась затылком о стенку.

– Твою мать! – сердито воскликнула она и зачесала голову.

Да уж, попутчица мне попалась что надо, подумала я, лишенная надежд ехать одной. Невесело поджала губы, сдвинула еду и салфетки на столике в свою сторону и с недоумением наблюдала за действиями девушки. Она немного потаращилась на меня, что привело меня в возмущение: надо же, сидит и таращиться! Где ее воспитание? После чего перетащила все свои пять сумок поближе к себе, сопровождая каждое действие какими-то комментариями.

– Так, эта тяжелее всех, под койку положу, в этой еда, тут одежда, там документы, а там у нас что… Ох, что-то я сегодня туповата… Тут ноутбук и фотоаппарат со всеми принадлежностями…

Девушка положила самую тяжелую сумку под койку, а остальные четыре обставила вокруг себя – по две с каждой стороны. Из одной она вытащила широкую белую коробку, поставила на стол, а из другой сумки – какую-то книгу. Изучила название, прищурившись, пробормотав что-то себе под нос, и вновь уставилась на меня. Как-то задумчиво, словно гром и ливень портили все ее планы.

– Я не очень вежливая, как видите, – сказала она, совершенно не озабоченная своим наблюдением. – Какая есть.

Я понятия не имела, как реагировать, и поэтому просто выдавила вежливую улыбку.

– Я Мизуки, кстати говоря. Все-таки, вместе ехать.

– Очень при…

– Ох, надо же поклониться, или как там? – перебила она, отчего мои глаза невольно округлились. – По правилам-то. Я ужасна в них, честно.

Я дождалась, пока она договорит, выдержала паузу и с вежливой улыбкой ответила:

– Очень приятно, Мизуки-сан. Меня зовут Янг.

– Янг – это фамилия? – небрежно спросила она, изогнув бровь. – А можно по имени? Мне просто удобнее по имени. Вот я – Мизуки. Можно без сан. Какая же я сан? Мизуки-кун можно. Ты ведь не старше меня? Сколько тебе?

Я сдержанно вдохнула и выдохнула. Разве так можно начинать общение? Вот бы, подумала я, ей в попутчики попался мужчина пожилых лет, строго придерживающийся всех правил этикета. Получила бы эта девушка по полной…

– Мне двадцать, – не теряя улыбки, произнесла я, хотя мое напряжение было заметно.

Но попутчицу и это не смутило.

– Ух ты! Значит, ты моя ровесница! Слушай, Янг-сан, а ты далеко собираешься?

– До конечной точки.

– Здорово, я тоже! – обрадовалась она, хлопнув ладонью по сумке слева от себя. – Ну и дорога у нас… Целый день, скажи? К утру только приедем.

– Да, дорогая длинная, – произнесла я не так радостно и склонила голову вбок. Чем бы себя занять? Чтобы у этой дамы не возникло соблазна общаться со мной?

– Так как тебя по имени-то, Янг-сан?

– Коан.

– Значит, я могу называть тебя Коан.

– Коан-сан, – улыбнулась я как можно вежливее и настойчивее.

– Коан-сан, – повторила Мизуки. – Вот и славненько. А ты лучше зови меня…

– Мизуки-сан, да, – рискнула я перебить. – Позвольте мне называть вас так.

Мизуки слегка удивилась, будто сбилась с толку, и пожала плечами. Я тем временем вытащила из рюкзака свою книгу и открыла на том месте, где лежала красная закладка.

– Что за книга? – беззаботно поинтересовалась она.

– «Кафка на пляже», – не отрывая взгляд от страницы, промолвила я.

– Правда-правда? Ну дела! – восхитилась Мизуки так громко, что я была вынуждена на нее посмотреть. – Смотри, что читаю я! – взяв свою книгу с сумки, она потыкала пальцем на обложку. – И у меня «Кафка на пляже»! Совпадение так совпадение!

Ох, черт. По-моему, я никогда в жизни не находилась на столь огромном контрасте эмоций с собеседником. Но совпадение действительно вышло забавным, правда, почитать нормально уже не удастся.

– Поразительно, – сыграла я бровями и вернулась к чтиву.