Кулуары кафе

Дождь мерзко стучал по капюшону дождевика. Холодные капли скользили по кромке ткани и, падая на асфальт, разбивались на миллиарды более мелких капелек. Дождь лил уже третий день подряд. Почву вокруг канала начинало размывать – там, где на поверхность земли проступала глина, образовалось маленькое болото, в котором можно было легко упасть. Очень уж скользкой была почва.

– Почему так, Мэрл?

Ветер шумел в кронах редких деревьев. Он перепрыгивал с ветки на ветку, срывая последнюю листву с полуголых растений. Метая клубы листвы по дорожкам, ветер гнал ее куда-то к небу, уносясь к низко висящим серым облакам. Гранитно-серое небо молчаливо взирало на одинокую фигуру, стоящую напротив многоэтажки.

– Вот ты можешь мне сказать – почему? За что?

В руке у человека был ошейник. Потрепанная защёлка, красная, замызганная окантовка, блестящая исцарапанная табличка с именем – все это больно резало сжатую до белых костяшек ладонь Карла.

– Вот за что, а? Чем он провинился? Или… или, может, в этом – моя вина? Я не уследил, наверное. Наверное, он слишком много бегал в детстве. Или это от того, что… что…

Мысль потерялась в очередном порыве ветра. Метая капли в лицо мужчине, ветер выл в ушах, шумел на крышах домов, гонял волны по каналу. Карл стоял в одиночестве перед домой Мэрла, задрав голову в сторону окна. Свет не долетал до него, однако Карл кожей чувствовал, как тот внимательно слушает каждое слово человека.

– Наверное, в этом все-таки моя вина. Я недостаточно хорошо следил за ним. Не уделял нужного количества времени. Я не уделял…

Слезы смешивались с дождём, падая с подбородка на тротуар. Мужчина стоял, задрав голову к небу, и плакал.

– За что его так? А? А меня за что? Чем я виноват? Кому я насолил в этом мире, а? ЗА ЧТО?!

Крик потерялся в шуме мира. Шумел ветер. Шумел дождь. Шумела листва, канал, дом. Казалось, сама земля гудела под натиском стихии.

Мэрл взирал на Карла всё тем же единственным глазом. Он был молчалив и мрачен, как и настроение самого мужчины. Однако при этом тёплый свет, лившийся сквозь окно комнаты, словно… согревал. Пытался успокоить. Дарил призрачную надежду на то, что по приходе домой Карла встретит не гробовая тишина, а радостный цокот лап по плитке. Веселое кряхтение. И довольная морда старого доброго Мэнни.

– Нет. Уже больше не встретит…

Карл посмотрел на зажатый в руке ошейник. Предмет вымок, однако формы не потерял. И табличка на нём все еще гласила: “Лучший на свете пёс Мэнни”. Карл тяжело вздохнул. Дождь все хлестал его по дождевику, однако мужчина словно не замечал этого. Он лишь стоял, молча рассматривая ошейник своего некогда очень хорошего и доброго друга, который и стал его семьей. Вернее, был таковой.

– И с Карен ничего не вышло. Оказалось, у нее есть бойфренд, а со мной она пошла просто потому что… пошла. Развела меня на деньги, как последнего идиота. А я уж было надеялся… и всё зря. Всё…

Слезы всё так же катились по его щекам. Кулак всё так же сжимал ошейник. А вокруг бушевала осень, растворяя в своей бесконечной серости всю боль и отчаяние маленького человека, стоящего в одиночестве у двадцатиэтажного строения, отделанного разноцветной штукатуркой. Которая скорее добавляла общей картине отчаяния, нежели скрашивала ее.

***

У Карла была странная особенность: когда он нервничал, у него непроизвольно сжимался кулак. Только один и только на левой руке (хотя сам Карл был правшой). Причём сжимался он самопроизвольно, а вот самопроизвольно разжиматься никак не желал. Совсем.

Не имело значения, что у Карла в тот момент находилось в руке – будь то бутылка пива, кухонный нож или телефон. Рука просто начинала сжиматься в кулак, сдавливая предмет со всей возможной силой. Сам же Карл далеко не всегда замечал, что рука сжата. Это порой приводило к не самым красивым последствиям.

– Чёрт…

Как, например, сейчас. Слишком сильно сжал ключ. Результат – царапина на ладони и вымазанный в крови ключ. Карл с трудом разжал руку и, осмотрев царапину, недовольно цокнул языком.

– Надо бы отучивать себя от этого. Осталось только понять, как именно.

Еще раз осмотрев руку, мужчина выудил из кармана небольшой платок. Аккуратно промокнув рану, он недовольно скривился и принялся перевязывать ладонь. Весь процесс занял от силы несколько секунд: в своё время Карл ходил на курс оказания первой помощи, где грузный инструктор с сальными усами настойчиво вдалбливал в головы студентов правила перевязки ран любой сложности, размера и цвета.

– Так-то лучше.

Осмотрев свою руку, Карл удовлетворенно хмыкнул. После чего поднял голову, вернувшись к изучению дома.

– Хм… восьмой этаж. Вторая квартира… это, получается, что-то в районе 55-57 квартир. Дверь должна быть по центру коридора. Хм… получается, 56-я квартира. Что-ж… в таком случае, пора.

Карл наконец решился. Долгих 4 недели с момента, когда он дал имя окну, до сегодняшнего дня на подсознании у него крутилась одна и та же мысль: “Нужно узнать, кто там живет”. Карл хотел попасть в эту квартиру. Увидеть ее изнутри. Увидеть ее убранство. Увидеть хозяина (или хозяйку). А вдруг там окажется молодая симпатичная особа, которой крайне одиноко жить в такой немаленькой квартире.

Фантазия Карла разыгралась не на шутку. Напомнив самому себе, что особа вполне может быть мужчиной, он аккуратно поправил своё гранитное пальто. И, глубоко вздохнув, пропел:

– А я приду, приду к тебе, узнаю, кто ты, принесу еды тебе…

Пакет в правой руке Карла и впрямь содержал продукты. В таре, покачиваемой Карлом во время ходьбы, из угла в гол перекатывались купленные намедни конфеты, несколько небольших пирожных (очень уж он любил готовить), а также аккуратно цокали друг о друга две банки отличного немецкого пива. Карл решил предусмотреть оба варианта развития событий: и в случае мужчины, и в случае женщины.

– Добрый день! Я в квартиру номер 56, 8-ой этаж.

– К кому?

На редкость противный голос…

– К… Мэрлу!

– Проходите.

Мда… голос вахтёрши и впрямь был на редкость мерзким. Трескучий, высокий, нередко, судя по тембру, срывающийся на визг. Впрочем, сама она представляла собой крайнюю степень собирательного образа, который человек способен составить лишь по двум произнесенным словам. Морщины, большой нос, водянисто-злые глаза…

– Спасибо, что пустили!

– Ходят тут… вы вот зачем…

Карл, разумеется, проигнорировал разворачивающуюся тираду. Жизнь научила его, что перед ответственным моментом, каким бы он ни был, ни в коем случае нельзя отвлекаться на подобных людей. И уж тем более не ввязываться в пустые конфликты на фоне глубокой неудовлетворенности оппонента своей жизнью.

– Не суди, да не судим будешь.

Лифт прошуршал дверьми, запуская мужчину в своё нутро. Кнопка восьмого этажа аккуратно дзынькнула, контур ее засветился приятным голубым светом. Двери закрылись. Лифт тронулся.

Карл вновь сжал кулак. Закрыл глаза. И принялся медленно считать до десяти. Так медленно, как только мог. С приступами клаустрофобии он свыкся примерно настолько же, насколько привык игнорировать злобных консьержей. Единственное, что от него требовалось в данном вопросе, – это полностью погрузиться в процессы дыхания и подсчёта. Что он и делал, пока лифт легко скользил в шахте.

– Девять… десять…

“Дзынь!”. Лифт достиг пункта назначения. Карл открыл глаза, и, аккуратно разжав вновь сжавшуюся левую руку, покинул кабину. Он вышел. Огляделся. Нащупал глазами табличку навигации. Повернул направо. Прошел несколько шагов. Распахнул смежную дверь. Вышел в коридор, соединяющий квартиры. Повернул налево. Прошел несколько шагов. Вновь повернул налево. Прошел еще с десяток шагов. И… застыл.

– Квартира номер 56. Восьмой этаж. Мэрл…

Мэрл. Выдуманное имя выдуманного друга. И… неожиданно Карл почувствовал себя невероятно глупо. Какого, в конце концов, чёрта? Он – взрослый самодостаточный мужчина с хорошей работой и отличной квартирой в красивом доме. А стоит перед дверью незнакомого человека в неизвестном ему доме, надеясь на… чудо?

– Неужто я так отчаялся?

Ответа на этот вопрос ему, разумеется, никто не дал. Карл стоял перед дверью, и нерешительно… ждал. Ждал, пока внутренние весы сделают свой выбор в пользу одной из чаш.

– Черт возьми. Чем я вообще занимаюсь?

Фразу эту он произнёс на одном дыхании. За этот выдох его рука успела метнуться к дверному звонку и нажать. Внутри у мужчины всё затрепетало. Вот он, момент, когда ему откроется правда. Когда он узнает, кто же такой этот Мэрл. Когда он познакомится с жильцом этой квартиры. Возможно, они даже станут друзьями. А, может, и супругами (если окажется, что это все-таки девушка). Может, она будет небольшого роста, с тёмными карими глазами, аккуратным носиком и милой улыбкой. Может, она будет совсем одна, и глубоко внутри она будет ждать такого человека, как Карл. Или, может быть… её не будет дома.