Кулуары кафе

– Отличная работа, Мартина. Ты прекрасно справляешься. Не забудь принять дозу препарата. Иначе…

– Знаю, знаю. Не улыбается мне такой же блаженной становиться. А что вы ему в итоге показали?

– Лес, реку. Вы вдвоём сидели рядом. Ему накинули пару воспоминаний про коллег. Ну и всё в таком духе. Разве что про головную боль мы не упоминали – видимо, развивающийся в процессе обработки побочный эффект дублирует кратковременную память на длительный срок. А вот с именами ты здорово придумала, снимаю шляпу.

– Ага, спасибо. Мне за это и платят, в общем-то.

– Это точно. Так… всё. Коллектор очищен, тело уничтожено. Смени одежду, и давай приступать к следующему испытуемому. Мне еще после этого дела блок убирать и к Коннохи на совещание бежать.

– Привет ему передавай. И напомни про мою страховку.

– Обязательно. Так… далее у нас идут горы, небольшой поход – в общем, сама всё знаешь. Её зовут Кристина. Итак… 3… 2… 1… пуск!

Рапорт

Начальнику департамента полиции

штата Филадельфия

по г. Филадельфия

полковнику полиции

Д.Дк. Ростому

Рапорт

Довожу до Вашего сведения, что 04.07.1992 года я совместно с четырьмя офицерами ФБР по г. Филадельфия выехал на адрес: г. Филадельфия, Хэндерсон парк, с целью расследования возможного убийства в ходе расследования дела М.К. Лоныца, находящегося на рассмотрении ФБР и FPD по г. Филадельфия.

В 21:24 мне поступил телефонный звонок от диспетчера К. Э. Сэмюэльса, который отдал мне приказ о выезде на место предполагаемого убийства. Спустя несколько минут, примерно в 21:30, К.Э. Сэмюэльс связался со мной по моему личному номеру телефона и передал, что на место происшествия также выехало несколько агентов ФБР по подозрению в причастности данного случая к череде дел, связанных с убийствами М.К. Лоныца. Сэмюэльс был взволновал и попросил меня воспользоваться служебным джипом вместо обычного служебного автомобиля. Я, как старший офицер, имеющий доступ к данному транспортному средству, попытался выяснить причину волнения Сэмюэльса, а также выяснить причину, по которой я должен сменить транспортное средство. Он не смог ответить мне на вопросы, а лишь сбросил звонок. Дозвониться я до него не смог.

Экипировавшись, я выехал на служебном автомобиле в сторону Хэндерсон парка. Примерно в 22:00 я был на месте, где меня встретили трое агентов. Они отказались назвать свои фамилии, продемонстрировав лишь свои значки. На мои просьбы предоставить документы для рассмотрения они не отреагировали, сославшись на приказ номер 2142469 округа Филадельфия о нераскрытии личности агентов ФБР, находящихся при исполнении.

После встречи и определения района, на который указал Сэмюэльс, мы приступили к поискам. Парк был пуст, свидетелей или потенциального заявителя не было видно. Также в парке отсутствовало освещение ввиду проведения ремонтных работ, о которых нас уведомил самаритянин, встретившийся на входе в парк.

Спустя некоторое время нами были обнаружены первые признаки преступления. В районе одной из скамей парка в урне найден молоток, измазанный кровью. В той же урне обнаружены парик розового цвета, одна женская туфля и несколько бритвенных лезвий, также окровавленных. Мы с агентами приступили к расширенным поискам в районе данной урны, разделившись. Спустя некоторое время мне поступил звонок от одного из агентов с неизвестного номера телефона. После непродолжительного разговора я понял, что агенту угрожает опасность – он почти кричал в трубку, пытаясь дозваться до некой Николь. Мы с остальными агентами, оказавшимися неподалёку, оперативно выдвинулись к пострадавшему.

Он оказался в нескольких сотнях ярдов от нас. Агент сидел на коленях и смотрел куда-то в сторону дерева. Попытки окликнуть его не привели ни к чему. Мы попытались растормошить его, однако агент не реагировал. Он лишь смотрел куда-то на дерево и трясся. Один из агентов попросил меня осветить то место, куда смотрел пострадавший. Я подчинился.

Мы увидели девушку. Она была привязана колючей проволокой к дереву на высоте примерно трех-четырех футов над землей. Девушка была оголена. Проволока впилась в ее тело, кровь стекала по стволу дерева, впитываясь в землю. Сама девушка всё еще была жива: она едва заметно подрагивала. Однако звуков не издавала. Ее ноги были прибиты к стволу гвоздями, а руки связаны на животе. Голова лежала на груди. Сама же грудь представляла собой кровавое пятно: маньяк отрезал ей часть грудей, и, судя по кровавым следам, засунул их в рот жертве. Девушка наголо выбрита. Глаза закрыты, губы посинели. На окрики она не реагировала.

Мы с агентами подбежали к ней. До сих пор было неясно, как именно ее там закрепили. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ноги жертвы, как и бедра, а также паховая область и живот изрезаны лезвиями, найденными ранее. Раны представляли собой какие-то неизвестные знаки, соответствующие подчерку Лоныца. Ближайший ко мне агент потерял сознание, упав в траву. Его партнёр отдал мне приказ – попробовать забраться к девушке. Сам же он наклонился к своему товарищу. А я полез на дерево.

Я полез. Карабкался я долго. Очень долго. И вот я наконец добрался до нее. Несколько раз оцарапав руки о проволоку, я приподнял ее голову, пытаясь установить зрительный контакт. Однако у девушки отсутствовали глаза. Неожиданно она захрипела, улыбнулась и попросила оставить ее там, где она находится. Потому что ей это нравится. И она находится в раю.

Я потерял равновесие. Упал с дерева. В этот момент, словно кара Господня, на нас обрушился настоящий ураган: ветер засвистел со страшной силой, несколько раз сверкнули молнии. Начиналась гроза. А девушка всё улыбалась. И все шептала: “Как же хорошо… как же хорошо…”

Она шептала. Агенты пытались прийти в себя. Вокруг сверкали молнии, начался дождь. А я лежал. И не мог пошевелиться. Господи! Что это? Как это возможно? Кто сотворил с ней такое? Как зовут эту девушку?

Ветер и дождь хлынули на ее оголенное тело. Кровь полилась ручьями, ветер метнул ее мне в лицо. Я закашлялся. Девушка неожиданно засмеялась. Господи! Этот смех. Пожалуйста, не надо! Хватит!

Она смеется. Ей хорошо. Но за что? За что?

Мы не хотели

Подажйса

ПОЖАЛУЙСТА

ПОМОГИТЕ

ОН У МЕНЯ В ГОЛОВЕ

ЭТОТ СМЕХ РАЗРЫВАЕТ ЕЕ

ПОЖАУЙЛСта

Поддалуста

Поластавьпо

Ппппрппп….

Мы будем едины с ним. Он поможет нам. Он очистит нас. Я хочу быть с ним. Я хочу стать им. Пожалуйста. Прими меня к себе. Молю.

*Черновик сохранен. Пожалуйста, нажмите клавишу Enter для того, что отправить его.*

Считай, что я – птица

– Считай, что я – птица. Именно это мне говорила мама каждый раз, когда укладывала меня спать. Правда, происходило это нечасто. Но… каждый раз она говорила именно это.

Маятник часов плавно качался из стороны в сторону, отсчитывая мгновения с неумолимостью летящей в грабителя пули полицейского. Мягкие покачивания медного набалдашника из стороны в сторону волей-неволей навевали мысли о круговороте жизни: о ее начале в левой половине часов, пике в середине, и окончании – в правой части соответственно. Говорящий сидел в глубоком кожаном кресле, закинув одну ногу на другую, и кисло поглядывал на эстетично отделанный серебром циферблат.

– Собственно… фраза была весьма… специфической. Не в том смысле, что птица подразумевает отлет в теплые края на зиму, нет. Подумайте только: мама говорит своему девятилетнему ребенку, что она – птица. Я как это воспринимать должен был? Мол, мам, ты – воробей, а я – воробушек? Так, что ли?

Тиканье отражалось от стеклянных шкафов, сплошь заставленных книгами. Мечась из угла в угол, тиканье облетало дорого отделанную комнату, то сталкиваясь с утонченным торшером в виде руки женщины, то пробираясь сквозь переплетенья подвешенной у высокого, отделанного под дерево потолка, люстры. Тиканье кралось сквозь пряди седых волос человека, сидящего за большим дубовым столом. Он внимательно смотрел на говорившего, изредка стараясь поймать его водянистый взгляд. Впрочем, попытки его за всю встречу увенчались успехом лишь дважды. В первый раз говорящий чихнул и, отнимая руку от лица, взглянул в лицо слушающему. Второй раз – когда взмахом руки опрокинул стакан с водой. Правда, стакан не разбился – однако говорящий взглянул во второй раз на слушающего. И извинился.

– Получается, что так. Я – воробей, а моя мать – воробьиха. Ну, или синица. Или перепёлка. Хотя, пожалуй, больше всего внешне она походила на фазана.

– Фазана?

– Ну да. Вы когда-нибудь видели фазанов, Олег?

– Да, Майкл. Видел. Я иногда охочусь.

– Тогда вы понимаете, о чем я. Фазан. Собственно говоря, такое сравнение пришло мне на ум лишь сейчас, когда я вам рассказываю обо всем этом. “Считай, что я – птица”. Курлык-курлык, блядь.

– Майкл, пожалуйста, постарайся не использовать нецензурную брань.