Три лица Януса

Глава шестая. В ресторане «Блютгерихт»

1

Командир танкового батальона, майор Отто Баденхуб, стал набираться еще с обеда и сейчас находился в той стадии опьянения, после которой либо буйствуют, либо заваливаются спать.

Надо отдать ему справедливость: пить майор Баденхуб умел. Внешне он почти ничем не отличался от офицеров, сидевших в малом зале знаменитого кёнигсбергского ресторана «Блютгерихт», расположенного в замке Альтштадт.

В зале было пустынно, и майор сидел один за столиком в углу. Перед ним стояла наполовину опорожненная бутылка с коньяком и лежала погасшая трубка. Время от времени майор наливал содержимое бутылки в высокую рюмку, залпом выпивал и принимался сосать погасшую трубку, тупо уставившись в пространство перед собой.

Постепенно ресторан «Блютгерихт» наполнялся офицерами в зеленых мундирах вермахта и в черных войск СС. Свободных мест становилось все меньше и меньше. Дошла очередь и до столика Баденхуба. К нему подошли двое – маленький майор с большой плешью, рыжими усами и наметившимся брюшком и высокий подтянутый обер-лейтенант.

– Здравствуй, Отто, – приветствовал маленький майор Баденхуба. – Не возражаешь, если мы нарушим твое одиночество?

Тот мотнул головой и молча протянул руку.

– Знакомьтесь: майор Отто Баденхуб – обер-лейтенант фон Герлах.

Фон Герлах щелкнул каблуками, майор медленно оторвал зад от стула и снова тяжело плюхнулся обратно.

К столику спешил обер-кельнер.

– Подождите, – сказал низенький майор. – Дайте нам отдышаться и привыкнуть. И потом, заказывать будет наш приятель, который подойдет через десять минут. Впрочем, принесите пока по рюмочке кюммеля.

Из большого зала послышались звуки оркестра: началась вечерняя программа. В дверях появилась большая группа эсэсовцев и принялась рассаживаться за банкетный стол, заказанный, очевидно, для них заранее.

– А вот и Вернер фон Шлиден, – сказал низенький майор Генрих Махт, комендант одного из кёнигсбергских фортов.

Обер-лейтенант тоже увидел Вернера: гауптман медленно пробирался меж столиков, высматривая приятелей, и махнул им рукой.

– Надеюсь, не заставил вас долго ждать, господа? – спросил Вернер фон Шлиден, подходя к столику и улыбаясь.

– Ну что вы, гауптман! – запротестовал Махт. – Мы не успели еще и рюмки выпить.

Он хотел познакомить Баденхуба с фон Шлиденом, но Вернер сказал, что с майором они уже знакомы, и тот утвердительно кивнул.

Увидев севшего за стол гауптмана, обер-кельнер просиял и с готовностью подбежал к столу. Он уже хорошо знал этого щедрого на чаевые офицера, который заказывал – конечно, за особую плату – всегда то, что не значилось в скудном, образца сорок четвертого года, меню ресторана.

Скоро стол был заставлен закусками и бутылками с вином. Вернер фон Шлиден радушно пригласил майора Баденхуба принять участие в небольшом дружеском вечере, посвященном годовщине со дня кончины «его любимого отца».

Майор Баденхуб подозвал кельнера, заказал бутылку коньяку и, когда ее принесли, молча поставил в центр стола, подтверждая тем самым свое согласие войти в общую компанию.

– …Конечно, сначала она возмущалась: «Как вы можете так?! Да у меня муж на фронте! Я честная женщина…» Ну, думаю про себя, все вы честные женщины… Моя тоже так говорила, до тех пор пока я не поймал ее с тыловой крысой. Да… Скрутил ей руку, ну и… Прав был Ницше, когда говорил: «Идешь к женщине, не забудь с собой плеть…»

Майор Махт закончил свой рассказ, выпил и торжествующе оглядел сидящих за столом офицеров. Все они уже изрядно захмелели, хотя до майора Баденхуба было им далеко. Надо сказать, что тот почему-то вдруг перестал пить, ходил в туалет умыться и сейчас выглядел трезвее, чем в начале вечера.

За столом говорил в основном Генрих Махт. Вернер только поддакивал, фон Герлах с еле скрываемой насмешкой поглядывал на «героя» многочисленных любовных похождений, а Баденхуб, как известно, разговорчивостью не отличался.

– Да, Ницше был великим человеком, – сменил тему разговора Генрих Махт. – Он первым заложил основы новой религии, религии настоящих людей, которые поставят мир на колени! За здоровье фюрера!

Все выпили. Обер-лейтенант поставил рюмку на стол и тихо сказал:

– А русские у границ Восточной Пруссии…

– Временные трудности, дорогой Фриц. Новое оружие фюрера изменит положение. Ведь ты знаешь, как мы обстреливаем Лондон новыми самолетами-снарядами! Лондон уже трясется в страхе! А там очередь за Москвой и Нью-Йорком! И потом, мне очень не нравится твой пессимизм, – сказал Махт.

– Давайте выпьем за победу, – примирительно предложил Вернер.

Он всегда старался показать, что тяготится умными разговорами, и сам таковых никогда в компаниях не затевал. Гауптман уже прослыл в гарнизоне хорошим и добрым парнем. У него всегда водились деньги для угощения приятелей, все считали Вернера истинным немцем, умеющим крепко выпить с друзьями и быть на своем месте в любой компании.

С обер-лейтенантом Фридрихом фон Герлахом гауптман познакомился еще в Берлине, на одной из вечеринок перед отъездом в Восточную Пруссию. Вернер фон Шлиден оказался с Фридрихом рядом за столом, потом они вместе курили, угощая друг друга сигаретами, и договорились встретиться еще раз.

Но следующая встреча произошла уже в Кёнигсберге.

Фон Герлах был потомком одного из великих магистров Тевтонского ордена, аристократом чистейших кровей. Об этом Вернер разузнал уже после первой встречи. И фон Шлидена удивили пессимизм и критические замечания молодого офицера, вернувшегося в Кёнигсберг после ранения на Западном фронте и оставленного теперь при штабе.

Вернера заинтересовал этот человек. Обер-лейтенант, не стесняясь присутствующих, ронял такие реплики, что Вернеру становилось не по себе. В данном случае гауптман не мог опасаться провокации: эту возможность он для себя уже проверил, но его кредо – держаться подальше от политики – исключало всякую ответную реакцию, и фон Шлиден попросту отмалчивался или переводил разговор в другую плоскость.

И тем не менее Герлах тянулся к Вернеру, старался бывать с ним вместе, и Вернер стал всерьез присматриваться к своему новому приятелю. По крайней мере, он представлял для фон Шлидена интерес уже возможностью психологического анализа по отношению верхушки германской элиты к режиму.

– Великий Ницше говорил, что нет более ядовитой отравы, чем учение о равенстве, – продолжал философствовать комендант форта. – Проповедуя справедливость, учение о равенстве на самом деле стремится к гибели справедливости. Равное – равным, неравным – неравное! Вот что говорит истинная справедливость! Отсюда следует, что низкое нельзя сравнивать с высоким. И действительно… Что может быть общего между мной и каким-то поляком или русским? Я не говорю уже о паршивых евреях. Белокурая бестия – и только он – должен владычествовать над миром.

– А ты рыжий, Генрих, и плешивый, – сказал майор Баденхуб и насмешливо хрюкнул. – И за что тебя женщины любят – не пойму.

Это были его первые слова за весь вечер.

Махт хотел было обидеться, но потом счел за лучшее обратить все в шутку.

– Возраст, милый Отто, возраст. Двадцать лет назад я был совсем не такой. А женщины любят мужчин вовсе не за обилие волос на голове.

– А я не знал, Генрих, что вы специалист в области философии, – сказал фон Шлиден.

«Рыжая свинья», – подумал он.

– Меня выгнали с третьего курса философского факультета. Я учился в Гейдельберге и проломил голову пивной кружкой одному чересчур умному еврейчику. Тогда это считалось преступлением.

– Вас зовут, гауптман, – буркнул майор Баденхуб и глазами показал Вернеру на банкетный стол, за которым сидели эсэсовцы.

Фон Шлиден повернулся и увидел пристально смотревшего на него оберштурмбаннфюрера Вильгельма Хорста. Хорст заметил, что Вернер увидел его, и сделал знак рукой, приглашая к столу.

– Извините, друзья, – сказал Вернер, – я отлучусь на минутку.

Когда он подошел к столу, за которым сидел Хорст, все сидевшие офицеры замолчали и выжидающе посмотрели на оберштурмбаннфюрера, возглавляющего, судя по всему, эту компанию.

– Представляю вам гауптмана Вернера фон Шлидена, господа, – сказал Хорст. – Это мой хороший знакомый и отличный офицер, хотя и не служит в СС.

Один из эсэсовцев громко заржал.

– Выпейте с нами, гауптман, за то, чтоб и вы когда-нибудь вступили в наше братство.