Черновед. Наследие Безликого

– Вы не откажетесь сфотографироваться? – Алла вооружилась смартфоном.

– Мы ведь говорили о научных трудах. Так ли важно, как выглядит их автор?

– Читателям – важно. Без картинки мы потеряем процентов семьдесят просмотров. А ведь наша с вами задача – популяризовать науку. Не бойтесь, выберем лучший снимок вместе.

Бауэр позировать на камеру желанием не горел. Сперва он хотел предложить взять фотографию с официального сайта университета, но вспомнил, что сделали ее шесть лет назад. Лицо с возрастом заметно изменилось, как ни крути. Бауэр со вздохом распрямил спину и поднял подбородок. Прозвучал щелчок камеры. Алла взглянула на экран, перевернула смартфон и принялась усиленно тереть объектив рукавом свитера.

– Как получилось? – поинтересовался Бауэр.

– Не очень. Почему-то все размазалось. Давайте попробуем еще раз.

Бауэр пожал плечами, чуть повернул голову, но вместо зрачка камеры увидел разбитый кухонный гарнитур с отсутствующими дверцами. И сидел он уже не на стуле, а на перевернутом деревянном ящике. Вместо молодежного оформления кофейни его окружали газеты, поклеенные вместо обоев, и деревянный потолок с дырами, сквозь которые пробивался снег.

– Опять это случилось, – простонал Бауэр.

Он кашлянул, и лишь тогда осознал, что в воздухе отчетливо тянет гарью. Будто развели костер прямо в помещении. Бауэр вскочил с ящика и мигом преодолел крохотное пространство кухни, по пути случайно обрушив гору пустых бутылок. Его взору предстал покосившийся коридор с торчащими обломками досок и мусором, усыпавшим пол. Ряды дверей походили на изъеденные кариесом зубы. Под потолком стелились клубы дыма. Бауэра вновь забросило в самое пекло – на этот раз в буквальном смысле. В памяти всплыла мысль о самопровозглашенной избранности. Он в самом деле должен был кого-то спасти?

– Эй! – крикнул Бауэр. – Кто-нибудь меня слышит?

Никто не отозвался. Из глубин дома доносился лишь треск сжираемой пламенем древесины. Избранность или нет, но так и самому угореть недолго. Бауэр сложил ладони в форме рупора и заорал что было силы:

– Пожар! Горим! Спасайтесь!

Сквозь разбитое окно в конце коридора влетела горящая бутылка. Ударившись об стену, она разлетелась на мелкие кусочки, каждый из которых разнес по помещению желтоватые языки огня. Деревянный барак стремительно превращался в местный филиал ада.

– Боже, – выдавил Бауэр, захлебываясь от кашля.

Если ему и было суждено принести спасение, то лишь собственной жизни. В охваченном пламенем доме не было ни души. Огонь отрезал путь к лестнице на первый этаж. Проверять, заперты ли двери в квартиры, Бауэр не собирался. Он метнулся обратно на кухню и судорожно затряс шпингалет окна. Металлическая ручка не желала поддаваться. В легких и гортани поселилась сухая и колкая пакля. Казалось, огонь поглотил почти весь дом – только крохотное пространство кухни переживало последние секунды перед превращением в уголь.

В отчаянии Бауэр схватил ящик и тремя мощными ударами выбил оконную раму, которая и так держалась на честном слове. Расстояние от второго этажа до снежной насыпи выглядело неожиданно пугающе.

Бауэр пролез в проем и попытался уцепиться за подоконник с другой стороны, однако в последний момент пальцы соскользнули – дом будто бы вышвырнул незваного гостя прочь. За мгновение, проведенное в полете, сердце и желудок сжались, а в мыслях пронеслось бесформенное чувство страха.

Удар выбил воздух из легких. Бауэр закашлялся, скребя пальцами шершавый снег. Холодная поверхность освежала и приносила облегчение. Минутами позже она грозила вцепиться в одетого не по погоде Бауэра ледяной хваткой.

– Вот хрень! Там какой-то мужик! – прозвенел высокий от волнения голос, принадлежащий какому-то подростку.

– Гонишь? Ты же мне втирал, что тут никто не живет! – запаниковал второй.

– Валим, пацаны! Валим!

Бауэр с трудом поднялся со снежной насыпи. Инстинктивно поправил пиджак и галстук. Жар от гибнущего в пламени дома бил в лицо. Ни душераздирающих криков, ни выбегающих на улицу погорельцев.

Отбитые подростки развлекались с огнем на отшибе – Бауэр умудрился вклиниться в эпицентр опасной игры. Никакой он не избранный. Скорее, обреченный.

Тревожное осознание пришло вместе с пожарными сиренами: очередной спонтанный перенос он может не пережить.

11

Виктор Генрихович за доли секунды растворился в воздухе без следа и звука. Алла целилась в него из смартфона и тщетно пыталась заставить камеру сфокусироваться. Оказалось, фокусироваться больше не на ком. О присутствии Бауэра напоминали только кружка из-под кофе и кожаный портфель. Алла осмотрелась, ткнула пальцем в спинку пустого диванчика и даже заглянула под стол, хотя прекрасно понимала, что ее собеседник не вставал, не уходил и тем более не поднимал упавшую ручку.

– Виктор Генрихович? – растерянно позвала она.

Бауэр не отозвался. Его не было за столом или под ним, его не было в помещении кофейни. На мгновение Алла усомнилась в том, что вообще брала интервью у кого бы то ни было, однако оставленный портфель убедил ее в обратном. Она не прекращала поиски по одной причине: не бывает такого, чтобы сидящий напротив человек исчез, словно детское воспоминание.

– Извините, – Алла повернулась к девушке, стоящей за прилавком, – вы же помните мужчину, с которым я беседовала?

Девушка перестала протирать кофеварку и посмотрела на Аллу так, словно имела дело с умалишенной.

– Если уж на то пошло, вы оба – единственные клиенты за весь день. Волей-неволей запомнишь каждого. Ваш собеседник пришел раньше вас и долго не мог разобраться в меню.

– А где он сейчас?

С такими вопросами ее действительно можно было принять за умалишенную. Нет, больше в эту кофейню – ни ногой. Иначе пережитый стыд не забыть.

– В уборную отошел? – предложила бариста. – Его куртка все еще на вешалке. И дверной колокольчик не звенел.

– Наверное, так и есть, – нехотя согласилась Алла.

Прошлой ночью она спала от силы три часа. Ей чудился шорох в подъезде и звук отпираемого замка. Полицейские заверили, что расписавший уродливыми надписями дверь недоумок не рискнет напасть – отоспится, успокоится и пожалеет о содеянном. Подобные ему люди обычно не заходят дальше угроз. Алла подозревала, что «обычно» – не ее случай. В охране ей отказали, несмотря на настойчивые просьбы. Только пообещали, что вышлют по ее звонку группу быстрого реагирования, если понадобится. Спокойного сна, милая.

Выпитый кофе взбодрил ее самую малость. Она пару раз теряла нить интервью и вполне могла проклевать момент, когда Бауэр решил отлучиться. Через минуту или две он вернется, а беседа продолжится как ни в чем ни бывало. Осталось уточнить пару фраз и сделать, наконец, достойную фотографию.

А вдруг не вернется? Что же ей делать в таком случае? Придумывать очередной заголовок, вроде: «Новосибирский профессор бесследно исчез в ходе интервью»? Устраиваться в желтушную прессу и писать об НЛО?

Нет, нет. Она ведь может просто позвонить. Сейчас это делать рановато, но через какое-то время наступит нужный момент. Не будешь ведь трезвонить почти незнакомому человеку лишь потому, что он ненадолго отошел. «Извините, вы там по малой проблеме или большой? Я искренне волнуюсь». Позор отечественной журналистики.

Мысль о журналистике напомнила Алле о включенном диктофоне. Она остановила запись, отмотала чуть назад и поднесла динамик к уху.

– Как получилось? – послышался голос Бауэра

– Не очень. Почему-то все размазалось. Давайте попробуем еще раз.

Пауза.

– Виктор Генрихович?

И больше ничего. Бауэр не говорил, что уходит, не просил подождать – немыслимое поведение для интеллигентного профессора. Не слышен был шум отодвигаемой мебели или удаляющихся шагов. Оставлен битком набитый портфель, в конце концов.

Звякнул колокольчик двери. Алла столь погрузилась в размышления, что не обратила внимания на вошедшего, пока он не обратился к девушке за прилавком:

– Черный кофе. Даже не вздумайте добавлять молоко или сахар.

Столь знакомые властные интонации. Некогда терпимые или вполне приятные, сейчас – выворачивающие желудок наизнанку. Алла резко выпрямилась, словно тело стянули жестким корсетом. Развязной походкой Глеб подошел к столику, небрежно сдвинул портфель и упал на диванчик.

– Привет, Ал. Земля круглая, так что хочешь или нет – все равно нам суждено было встретиться.

Алла не без злорадства отметила, что с момента их разрыва Глеб сильно сдал. Он перестал держать себя в форме: лицо расплылось, наметился второй подбородок, из-под футболки выглядывало налитое волосатое пузо, поглотившее кубики пресса. Одежда выглядела мятой и потасканной, будто не стирали ее с прошлого года. Вдобавок от Глеба несло потом. Он явно пытался замаскировать запах дезодорантом, но сделал только хуже. Вряд ли Глеб по-прежнему работал фитнес-тренером. Если так, то его клиентам не позавидуешь.