За тихой и темной рекой

– Да какое там… – Хохлов от негодования не мог сразу подобрать слова. – Они же все… Они ж… Вон, у того, с хитрой харей, – ротмистр указал пальцем, – палка в руках была. Он же ею… Мать твою… А тот…вон до сих каменюку держит! Да их всех надо…

– Куда? – охладил пыл ротмистра Кнутов. – Нормальной тюрьмы у нас нет. Руки всё не доходят построить! А в участке всего пять камер свободных! Пять, понимаешь, ротмистр! И посадить я в них смогу от силы человек двадцать! А их здесь сколько? Сто? – И где взять столько охраны? Сам знаешь, в городе кадрового состава с гулькин нос! Все под Владивостоком, мать их в душу… Продержим китаёз в камерах сутки – двое, а что дальше? Селезнёв!

Младший следователь тут же встал пред Кнутовым, аки конёк-гобунок.

– Давай-ка, Селезнёв в ближайший дом мне вон того старика, – Анисим Ильич указывал рукой на тех, с кем он хотел поговорить: – пацана, третьего слева, рядом с которым железка на земле. И вон того, самого низкого. Да по отдельности их рассади! Чтоб не спелись ненароком.

Хохлов снял фуражку, вытер её изнутри платком:

– Как знаешь, Анисим Ильич, только мне придётся доложить, как ты вёл себя с бунтовщиками.

– Эка ты махнул! – Кнутов встал напротив ротмистра, глубоко засунув руки в карманы. – Я ещё следствие не провёл. Никаких выводов не сделал. А ты уже определился с моим поведением? Иди! А лучше – беги! Пока начальство сюда само не нагрянуло! А то я сам всё успею раньше тебя доложить! Селезнёв! Ты отвёл их, или нет? Отвёл? Так что молчишь?

Хохлов махнул рукой, вскочил в седло и присоединился к своим подчинённым, охранять китайцев до особого распоряжения, либо Кнутова, либо кого из начальства повыше.

Селезнёв выгнал хозяев, которые покорно, покинули жилище. Одного китайца закрыл в погребе. Второго посадил на лавку в сенцах. А третьему отвел место в большой комнате. Анисим Ильич прошёл через сенцы, вошёл вовнутрь деревянной избы и сел за стол – напротив арестованного старика – китайца.

– По-русски понимаешь?

– Да, – старик утвердительно кивнул головой.

– Как тебя зовут?

– Иван.

– Понятно. Ван.

– Нет, насяльника, – китаец трясся, будто в лихорадке. – Не Ван. Иван! – он ударил себя маленьким кулаком в грудь. – Иван!

– Крещёный, что ли? – Начал догадываться Кнутов.

– Да, – снова утвердительно закивал головой китаец. – Хресёная!

– Тем лучше. А теперь говори по сути, Иван. Кто первым начал драку?

– Китайска.

– Я понимаю, что не узбек. Имя?

– Китайска.

– Что китаец?

– Насяла китайска.

– Какой китаец? Имя его? Кто он?

– Китайска…

Кнутов почувствовал, как в нём вскипает гнев. Анисим Ильич подошёл к окну и показал на выстроенных вдоль стен арестованных:

– Смотри, ты видишь среди них хотя бы одного не китайца? Лично я – нет. Кто из них начал первым драку?

Старик даже не посмотрел в окно. Он вытер рукавом рубахи разбитые губы и молча смотрел подслеповатыми глазами куда-то мимо следователя. Селезнёв влетел в дверь без стука.

– В чём дело? – вскипел Кнутов.

– Наш околоточный, Никодимов, скончался в пролетке. Не довезли, бедолагу, до госпиталя…

Кнутов перекрестился, после поднял стул, поставил перед стариком и оседлал его.

– Словом так, ходя[2 - Ходя – так в конце ХІХ – начале ХХ столетия на Дальнем Востоке и в Сибири русскоязычное население называло китайцев, которые пользовались для переноски тяжёлых грузов специальным приспособлением.]. Ты в вашем говняном Китайском переулке один из старейших. Ведь так?

Старик продолжал сохранять молчание.

– Так, – ответил вместо него Кнутов. – А потому слушай. То, что вы своих помордовали, ваше дело. А вот то, что убили слугу закона, нехорошо. Сам понимаешь. Кто-то должен ответить перед судом. Даю тебе десять минут, сам виновного выберешь…

Старика продолжало трясти.

– Мои люди никого не убивали.

– Верю. А что я скажу начальству? Мол, случайно всё произошло, и давайте об этом забудем? Нет, старик, так не пойдёт. Начальству нужен убийца. И ты мне его дашь! Селезнёв!

Младший следователь, казалось, ждал приказа, настолько быстро явился перед очами Кнутова.

– Возьми пацана. Пока мы тут с дедушкой пообщаемся.

Кнутов никакого другого смысла, кроме того, чтобы Селезнёв провёл простой допрос, в свои слова не вкладывал. Но старик понял его по-своему, и, упав на колени, заголосил:

– Не нада, насяльника. Не виноватая он. Ли не виноватая. Китайска всё сделал. Не наса китайска… Приехал вот столько дня назад, – китаец показал два пальца и сбивчиво заговорил о каком-то пришлом китайце, который хвалил хунхузов с той стороны Черной реки, а старики того китайца слушать не хотели. Но мальчишки – глупые, что с них взять…

– Два дня назад, говоришь? С той стороны, что ли?

– Нет. Не знаю, – старик быстро закачал головой.

– Может, поездом приехал?

– Может. Не знаю.

– «Может!» «Не знаю!» – вспылил, передразнивая старика, Кнутов. – И это он убил нашего околоточного?

– Он, насяльника, – китаец тяжело выдохнул. – Сам видел.

– Чем убил?

– Ножиком, – китаец показал на коробок спичек, забытый на столе хозяевами. – Ножик тонкий, как спичка.

Шило, догадался Анисим Ильич. Китаец с шилом – любопытная комбинация.