Дикая вода

Димка проводил ее взглядом и стал соображать, у кого бы можно было взять лыжи. В городке строителей лыжным спортом не занимался никто. Но ведь не зря он заикнулся о них. Ведь где-то же он их видел? И тут Димка вспомнил, что несколько дней назад с лыжами в руках шел Шумейко. Тому лыжи нужны, он иногда уходит на них проверять, не сбились ли строители с направления трассы.

Шумейко сидел за столом в своем вагончике в полушубке и натянутой до самых бровей ушанке. У него было бледное лицо, а взгляд глубоко запавших глаз – уставшим.

– Простыл, что ли? – сказал он, подняв глаза и отвечая на немой Димкин вопрос. – Лежать не лежу и работать не могу тоже. Сейчас бы попариться в баньке да хватануть хорошей перцовки.

Димка знал, что два дня назад при разгрузке с баржи упал в реку бензовоз, полный солярки. Из воды торчала только его кабина. Бензовоз нужен был для того, чтобы бульдозеры и экскаваторы не ездили за горючкой в городок, а заправлялись прямо на трассе. Вызволением из реки машины руководил Шумейко. Чтобы зацепить бензовоз тросом, ему самому пришлось лезть в ледяную воду. «Налазился», – подумал Димка, глядя на осунувшегося, закутанного в шубу начальника участка. На столе у Шумейко лежал график строительства нефтепровода, выполненный цветными карандашами.

– Степан Кондратьевич, – покосившись на график, сказал Димка. – Я видел у вас лыжи. Нельзя их взять? Сегодня вечером верну.

– Покататься решил? – спросил Шумейко, и его глаза немного оживились.

– Рябчиков тут недалеко видел, – сказал Димка. – Хочу сходить за ними. Когда снег станет глубоким, в тайгу не сунешься.

– Бери, – ответил Шумейко. – Они у меня в хозяйственном вагончике.

– А вторых лыж у вас случайно не найдется?

– И вторые есть. Только на них крепления маленькие.

– Мне маленькие и надо, – сказал Димка.

Шумейко внимательно посмотрел на него, сразу догадавшись, для кого нужны вторые лыжи, но ничего не сказал.

Зинка серьезно отнеслась к предложению Шабанова покататься на лыжах. Она надела валенки, теплые спортивные брюки, толстый свитер и красную вязаную шапочку. Димка внимательно оглядел ее экипировку и серьезно заметил:

– Я бы на твоем месте надел еще и дошку.

– Зачем? – не поняла Зина. – Мне и так тепло.

– Мы же не на лыжные гонки отправляемся, а на охоту. Пойдем не спеша. Может быть, где-то остановимся. Может быть, даже передохнем. В одном свитере будет холодно.

– Ты что, на самом деле хочешь охотиться на медведя? – удивилась Зинка. Она растеряно посмотрела на Шабанова и нерешительно добавила: – Я думала, ты пошутил насчет медвежьей печенки.

Димка рассмеялся. Он и не предполагал, что Зинка так простодушно клюнет на его шутку.

– Ни за каким медведем мы не пойдем, – сказал он. – А ружье я взял на всякий случай. Мы не в парк культуры идем, а в тайгу. В ней может всякое случиться. И рысь встретиться, и росомаха.

– А росомаха большая? – спросила Зинка.

– Да нет, чуть больше нашего Кузи. Ты его сегодня, кстати, кормила?

– Попробуй не накорми, он своим воем из столовой выживет, – сказала Зинка и, успокоившись, добавила: – Пойду за дошкой, как ты называешь мой свингер.

– У дошки одно название греет, – сказал Димка. – А как услышишь слово свингер, не то есть, не то тошнить хочется.

Они миновали вагончики и пошли краем тайги вдоль берега реки. Димка надеялся подстрелить здесь рябчиков. Но ни рябчиков, ни других птиц и зверей около городка строителей не было. Спасаясь от человека, они откочевали в более глухие места. Димка свернул вглубь тайги. Здесь было чище, и они шли, легко скользя по неглубокому снегу, потому что упавшие деревья попадались редко. Димка всматривался в следы, но читать их совершенно не умел. Выросший в степи, он не был охотником. И сейчас жалел о том, что рядом с ним не было собаки. Кузя был еще слишком мал, чтобы заниматься охотой.

Солнце, ярко светившее с утра, как-то незаметно исчезло с небосвода, его затянули легкие облака, которые становились все плотнее и ниже. Зинка раскраснелась, под этой краской исчезли веснушки на ее лице. Она вошла в азарт, ее увлекла прогулка. Они обогнули небольшое болотце и попали в нетронутый реликтовый лес. Деревья стояли здесь одно к одному, мощные, в два обхвата, глядя на них, Димка ощутил неясную тревогу. Могучий девственный лес, в котором до сих пор, может быть, не побывал еще ни один человек, казался таинственным и немного страшил. Димка невольно провел ладонью по прикладу ружья.

– Я устала, – сказала Зина и прислонилась спиной к кедру.

Димка смел рукавицей снег с валежины и пригласил ее сесть. В это время на соседнем дереве свистнул рябчик. Димка сорвал с плеча ружье, взвел предохранитель и начал внимательно разглядывать каждую ветку.

– Ты чего? – шепотом спросила Зинка.

– Где-то здесь сидят рябчики, – так же шепотом ответил он.

С соседнего дерева снова раздался свист. Димка встал с валежины и пошел к кедру. Стайка рябчиков вспорхнула с него и, отлетев метров на пятьдесят, снова уселась на нижних ветках. Прижав палец к губам, Димка приказал Зине стоять на месте и не шевелиться. Сам же, прячась за деревьями, стал осторожно пробираться к рябчикам. Выглянув из-за кедра, он сразу увидел весь табунок. Рябчики спокойно сидели, не замечая охотника. Стараясь унять вдруг неожиданно забухавшее сердце, Димка поднял ружье, прицелился и выстрелил в нижнего. Рябчик упал. Остальные снялись и, немного отлетев, снова сели.

Подобрав рябчика, Димка кинул его Зине и направился за остальными. Они опять подпустили его на выстрел, и ему удалось снять еще одного. Зинка подняла руку, давая понять, что подберет добычу, и Шабанов, все так же прячась за деревьями, начал подкрадываться к не встречавшимися с человеком, а потому непуганым птицам. Но на этот раз рябчики не подпустили его. Заметив охотника, они отлетели от него на те же пятьдесят метров, и, словно дразня, уселись на самом виду. Димка опять стал подкрадываться к ним на выстрел, а Зина с двумя рябчиками в руках следовала на некотором отдалении сзади. Но рябчики уводили их все дальше и дальше.

Вскоре пошел снег. Он летел все гуще и гуще и вдруг повалил так, что впереди на расстоянии десяти метров можно было видеть только сплошную белую стену. В лесу стало совсем темно, и Димка остановился.

– Давай отдохнем немного и повернем назад, – сказал он.

Зина рассматривала рябчиков. Они походили на маленьких пестрых курочек с красными бровями и мохнатыми лапками.

– Что мы будем с ними делать? – спросила она.

Димка достал из кармана кусочек шпагата, привязал рябчиков к ремню и сухо сказал:

– Пошли, а то скоро стемнеет.

Но сколько они не шли назад, везде были все те же высокие кедры. Зинка уже еле передвигала ноги, часто останавливалась, поправляя выбившуюся из-под шапочки и все время спадавшую на лоб прядь волос, но не жаловалась и не выдавала страха. Димка молча поджидал ее, когда она отставала. Он почувствовал, что они сбились с пути. Не решаясь сказать об этом, он попытался отыскать свою же собственную лыжню, которая бы вывела их к реке, но густой снег засыпал все следы. Наконец, Зинка остановилась, утерла рукавичкой мокрый лоб и тихо произнесла:

– Мне кажется, мы заблудились.

– Скоро настанет ночь, и мы найдем дорогу по звездам, – сказал Димка. – Мы определим направление по Полярной звезде. Я ее хорошо знаю.

Зинка посмотрела на низкое, закрытое плотными тучами темное небо и ничего не ответила.

– Люди почему-то всегда уходят влево, – сказал Димка. – Пойдем направо, и мы выйдем к речке.

Снег пошел реже, тучи поднялись над деревьями, и Димка почувствовал, что становится холоднее. Он понял, что ночью должен ударить мороз, и со страхом подумал о том, что может случиться с ними, если они не выберутся из тайги. Чтобы этот страх не почувствовала Зина, он сказал, стараясь придать голосу как можно больше бодрости:

– Не боись, Зинуля. Скоро мы будем дома.

Подгоняемые наступавшей темнотой, они снова двинулись в путь. Спустились в какой-то лог, поросший густым мелким кустарником, продрались сквозь него, поднялись на крутой взгорок и неожиданно оказались на берегу ручья.

– Ну, вот видишь, – обрадованно сказал Димка, – теперь мы точно выйдем к речке. Ручей нас выведет.

Они пошли вниз по течению, но ни ручей, ни лес им не были знакомы. Никакого ручья, пересекающего трассу нефтепровода, Димка не знал и даже не слышал о нем. Вскоре они вышли на мыс, который огибал ручей, перевалили через него и увидели на крутом берегу избушку. Широким торопливым шагом Димка подъехал к ней. В избушке было одно маленькое, похожее на черный квадрат, оконце. Оно не светилось, значит, за ним не было жизни. Но все равно это походило на чудо. В избушке наверняка была печь, а, значит, там можно будет согреться и скоротать ночь.

– Все, – сказал Димка, поднимая одну лыжу и отстегивая крепление. – Больше мы никуда не идем.

Зина не ответила. Она молча сняла лыжи, взяла их в руки и стала вслед за ним карабкаться на крутой берег.

В избушке, как и предполагал Димка, никого не было. Он зажег спичку и осмотрелся. На небольшом, грубо сколоченном из досок столе стояла керосиновая лампа без стекла, из головки которой торчал краешек черного, обгоревшего фитиля. Димка поднял ее, взболтнул и услышал, как в железной утробе булькнул керосин. Он зажег лампу и подробнее рассмотрел избушку. С обеих сторон стола у стен были небольшие нары. На одних из них лежало старенькое байковое одеяло с большой прожженной то ли головешкой, то ли упавшей папиросой дыркой посередине. На стене висели заношенный полушубок с вытершимся до блеска воротником и несколькими заплатами на локтях и спине из оленьего камуса. У самых дверей примостилась железная печка, на которой стоял помятый, закопченный до самой дужки чайник. В углу лежали наваленные кучей дрова, из-под которых торчал кончик топорища. Там же стояло старенькое ведро.