Еще один день

В кабинетах начальников областного значения Остудину приходилось бывать нечасто. В них ходили те, кто по служебному положению стоял над ним. Зато по телевизору и в кино он видел таких кабинетов множество. Одинаковые до мелочей, более приспособленные для совещаний, чем для сосредоточенной работы, служебные монстры. Огромный двухтумбовый стол, вплотную к нему буквой «Т» стол узкий, длинный, блестящий, как полированный паркет. Тесно приткнутые к нему прямоспинные стулья. Справа, как войдешь, обычно размещается книжный шкаф, где в подчеркнутой строгости стоят труды нынешних вождей. Сочинения прошлых, как и их авторы, по сложившейся традиции в перечень обязательной литературы не входят. В семье Остудиных эти шкафы шутливо окрестили «интеллектуальными яслями». Сидит ответственный работник, руководит. Истощится у него умственная торбочка, подойдет к шкафу, полистает бессмертные сочинения, подсыплет в торбочку идейного овсеца и снова станет поражать слушателей заемными, истертыми истинами. Они уже надоели всем, в том числе и тем, кто их изрекает. Затертые истины превращаются в догму, а догма отупляет ум человека. По этой причине Остудин не любил ни общие слова, ни политзанятия, от которых сводило скукой рот. И больше всего не хотел, чтобы его новый начальник походил на идеологического вождя.

В кабинете Батурина был всего один стол. Двухтумбовый, средней величины, завален бумагами, свободна лишь середина, застеленная органическим стеклом. По периметру кабинета – обитые зеленым сукном полумягкие стулья и, конечно же, книжный шкаф. Но не у дальней стены, а поблизости от стола: протяни руку – и все в твоей досягаемости.

Батурин вышел из-за стола, двинулся навстречу Остудину, оглядывая его с ног до головы. Крепко пожал руку и, взяв под локоть, подвел к креслу. Он оказался чуть выше среднего роста, сухощавым и жилистым. Его кустистые, похожие на два пучка брови придавали лицу задиристость. Когда он свел их к переносице, уставившись на Остудина, тому показалось, что они впились ему в лицо. И Роману Ивановичу почему-то подумалось, что Батурин человек сухой и строгий, на откровенный разговор с ним отважится не каждый.

Усаживаясь в предложенное кресло, Остудин уперся взглядом в книжные корешки. Никаких трудов вождей. Избранное Губкина, «Сибирские горизонты» первооткрывателя сибирской нефти Эрвье, книги по геологии. Лишь одна выбивалась из этого ряда, и то только тем, что была в богатой зеленой суперобложке. Остудин прочел на ее корешке: «Страны Персидского залива».

Одна полка была полностью свободна от книг. На ней стояли колбы с темной жидкостью и белыми наклейками на пузатеньких боках. Остудин понял, что это образцы нефти с местных месторождений. Заметив его интерес, Батурин улыбнулся:

– Вот когда привезешь такую колбу, – он кивнул в сторону шкафа, – будем пить с тобой за этим столом шампанское.

– За ним не только пьют шампанское, – ответил Остудин, думая о том, что и с работы начальников экспедиций снимают тоже за этим столом.

Батурин понял его, опустил глаза, отодвинул в сторону лежавшую на столе бумажку и сказал:

– О себе можешь не рассказывать, отдел кадров у меня честно отрабатывает свой хлеб. Скажи лучше, как жена восприняла твое решение?

– По-моему, с удовольствием, – сказал Остудин. – Она из тех, кому надоедает однообразие.

– Романтики захотелось? – Батурин настороженно поднял на Остудина внимательные колючие глаза.

– Скорее всего, свежих впечатлений. Возраст-то ведь уже такой, что пора заняться чем-то серьезным.

– А кто она у тебя? – спросил Батурин.

– Учительница английского.

– И чем же серьезным ей захотелось заняться? – Батурин смотрел на Остудина уже подозрительно.

– Моя жена все время при своем муже, – ответил Остудин. – Работа начальника нефтеразведочной экспедиции мне кажется достаточно серьезной.

Батурин откинулся на спинку стула, потом повернулся к стене, на которой висела геологическая карта области, кивнув на нее, сказал:

– Тогда перейдем к делу. Не буду рассказывать, где и что мы ищем. В основных чертах ты это знаешь и без меня, с деталями познакомишься на месте. Таежная экспедиция еще недавно была у нас лучшей. А сейчас попала в полосу невезения. Знаешь, как у человека: сначала черная полоса в жизни, потом белая. А здесь сначала черная, потом еще чернее. Ни одной скважины не могут пробурить без брака. Там нужен хороший буровик. Потому и остановили на тебе свой выбор.

– И геологическая служба тоже, – добавил Остудин.

Взгляд Батурина немного смягчился. Он повернул лицо к карте, слегка прищурившись, посмотрел в ее верхний угол и заметил:

– Главным геологом там отличный парень. Правда, не без романтических заскоков. Если подружитесь, вытяните экспедицию.

Остудину хотелось спросить, что он подразумевает под романтическими заскоками, но, подумав, не стал задавать этого вопроса. Решил, что не стоит начинать с выяснения недостатков своих подчиненных. Пока хватит и того, что главный геолог отличный парень. Геологов без романтики не бывает.

Но одного вопроса не задать он не мог. Он влез ему в голову еще в ту минуту, когда получил от Батурина телеграмму. И не давал покоя до сих пор. От него зависели все дальнейшие действия. Бросив взгляд на полку с колбами, Остудин перевел глаза на Батурина и спросил:

– Скажите, за что убрали прежнего начальника экспедиции?

– Не убрали, ушел сам, – поправил его Батурин.

На лице Остудина появилось такое недоумение, что Батурин тут же пояснил:

– Ты же сопромат изучал. Знаешь, что и у металла наступает усталость. Так и здесь. Отработал человек свой срок и решил, что пора переходить к размеренной жизни. Вовремя ложиться спать, вовремя вставать, вовремя пить кофе. Барсов прекрасный специалист. Работая в экспедиции, защитил кандидатскую диссертацию, сейчас, по-моему, написал докторскую. Ты, случайно, не увлекаешься научной работой?

Остудин засмеялся:

– Меня после института хотели на кафедре оставить. Я наотрез отказался. Кабинетная жизнь не для меня.

– Пока, – сказал Батурин.

– Что значит – пока? – не понял Остудин.

– Пока здоровье немереное и вся жизнь впереди. – Батурин снова внимательно посмотрел на него и спросил: – С партийной властью у тебя осложнений не было?

– Какие у меня могли быть осложнения? – удивился Остудин. – Я в райкоме-то бывал, только когда принимали в партию, да на праздничных мероприятиях.

Батурин опустил глаза, и Остудину показалось, что вопрос этот начальник объединения задал не зря. По всей видимости, у Барсова были какие-то проблемы с партийной властью. Иначе зачем спрашивать о них его, Остудина? «А может, он хочет поподробнее прощупать меня, – подумал Остудин. – Я бы на его месте поступил так же». Но Батурин прощупывать не стал.

– Хорошие отношения с партийной властью для начальника экспедиции имеют большое значение, – сказал он. – Райкомовские работники тоже ведь хлеб не зря едят. Важно понять это с самого начала и не ставить их в неудобное положение. Они этого не любят. А уж когда невзлюбят…

Батурин не договорил, но Остудин и так понял, что будет тогда. Однажды у них в конторе бурения уже было такое. Секретарю райкома потребовался вертолет, чтобы слетать на другую сторону Волги, а главный инженер его не дал. То ли не было, то ли вертолет требовалось послать по какому-то срочному делу. Секретарь райкома кинулся к начальнику, но того не оказалось на месте. В общем, на другую сторону Волги он в тот день не попал. Через неделю в контору бурения приехала комиссия с проверкой работы инженерной службы. Целую неделю разбиралась с состоянием оборудования и техникой безопасности. И даже с наглядной агитацией, хотя инженерная служба не имеет к ней никакого отношения. Короче, кончилось тем, что главному инженеру на бюро райкома объявили выговор. Над ним потом смеялись: дал бы вертолет, получил бы вместо выговора благодарность.

– А что за человек там первым секретарем? – спросил Остудин.

– Казаркин, – ответил Батурин и нахмурился. – Николай Афанасьевич Казаркин. Лет пять уже секретарит. До этого работал инструктором обкома партии.

– К геологии имеет какое-нибудь отношение?

– Нет. – Батурин потрогал пальцами взлохмаченную левую бровь. – По-моему у него педагогическое образование. Но мужик он крутой. Если захочет в чем-то разобраться, разбирается досконально. Так что готовься. Чаще позванивай ему, советуйся. И, главное, не задирайся. Особенно сначала. – И уже без всякого перехода спросил: – Что же жена вместе с тобой не поехала?

– Она ведет выпускной класс, ее до конца года с места не сорвешь, – сказал Остудин. – Кстати, в Таежном место для англичанки найдется?

– Вот этого я тебе не скажу. – Батурин постучал по столу пальцами. – Но то, что она без работы не останется, могу гарантировать. – Он подвинул к себе листок бумаги, который отложил в сторону, когда начиналась беседа. – Если возникнут какие-нибудь проблемы, сразу же звони мне. У нас так заведено: обо всех неприятностях первым должен узнавать я.

Остудин понял, что разговор окончен. Он поднялся, Батурин тоже встал. Они попрощались, как давние знакомые. Батурин даже ненадолго задержал его ладонь в своей руке. И еще раз посмотрел в его лицо с чуть широковатым подбородком, на котором выделялась небольшая ямочка, и высоким и широким лбом. Словно хотел проверить, не ошибся ли, приглашая на столь высокую должность совершенно незнакомого человека.

Остудин вышел из кабинета. С секретаршей, стоя у стола, разговаривала девушка. Он не видел ее лица, она стояла к нему спиной.

– Заходите, Танечка, – сказала ей секретарша, показывая рукой на кабинет Батурина. – Захар Федорович еще с утра предупреждал о вас.

Девушка повернулась и, не глядя на Остудина, пошла к двери кабинета начальника. У нее было красивое, тонкое, интеллигентное лицо и стройная фигура.

– Кто это? – невольно спросил Остудин, провожая ее взглядом. Он подумал, что это работница объединения, может, даже геолог.

– Журналистка, – ответила секретарша. – Татьяна Ростовцева. Кстати сказать, из андреевской газеты. Вы ее знаете?

– Нет, мне просто показалось, – сказал Остудин и подумал, что Сибирь, по всей вероятности, славится не только нефтью, кедровниками и грибными местами, но и красивыми женщинами.

Таня