Дикая вода

Фил окинул взглядом болото, у края которого была сооружена вертолетная площадка, посмотрел на высившиеся впереди громадные кедры и глухо произнес:

– Первий делам стройка. Кушать можно потом.

Шумейко пожал плечами, сопя, залез на заднее сиденье машины. Фила посадил впереди. Через полчаса они оказались на трассе будущего нефтепровода, на которой работал всего один бульдозерист Дмитрий Шабанов. Фил не был специалистом в строительных делах, но ему показалось, что если они будут идти такими же темпами, как на этом участке, нефтепровод к назначенному сроку не сдать. К тому же и рабочий класс оказался ненадежным. Бульдозерист начал говорить о какой-то забастовке.

От бульдозериста Фил вернулся к вертолету и попросил провезти его над всей трассой от месторождения до магистрального нефтепровода. После того, что он увидел, опасения только усилились. Вертолет летел над сплошной тайгой, среди которой не было видно не то что трассы, но и тропинки. Правда, на нефтяном месторождении работы шли полным ходом. Сверху было видно, как монтажники разворачивают резервуары, строится установка комплексной подготовки газа, суетятся люди на мостках буровой.

Глядя на все это, Фил наконец-то понял, зачем его послал сюда Ставриниди. Он должен был своими глазами убедиться, что на Запад скоро хлынет дополнительный поток нефти. Привыкший к точным финансовым расчетам мозг Фила тут же подсчитал, что если цена на нефть не упадет (а к этому не было никаких предпосылок), то компания «Сибойл» до конца следующего года заработает дополнительно не менее миллиарда долларов чистой прибыли. Круглая сумма из этой прибыли упадет на счета Фила и Нади. Эти деньги стоили того, чтобы за них побороться.

Вернувшись на базу трубопроводчиков, Фил потребовал от Шумейко после работы собрать всех бригадиров. Уставшие, заляпанные грязью, в промасленных спецовках, они с видимой неохотой потянулись в красный уголок. Он размещался в обшарпанном, но просторном вагончике. В нем стоял биллиардный стол и небольшой телевизор. Бригадиры расселись вокруг стола, в торце которого уже сидел Фил Голби. Бульдозеристов пришлось представлять Димке Шабанову.

Первым говорить начал Шумейко. Он представил иностранца, сказал, что нефтепровод строится для фирмы, которую возглавляет Голби. Они только что облетели всю трассу, и теперь Фил Голби хочет поделиться своими впечатлениями от увиденного. Поднявшись из-за стола, Фил поправил начальника участка.

– Труба строится не для наш фирм, – сказал он, – а для русский страна. Ви полючайт много деньги за ваш нефть. Я продаю ваш нефть в Европа и знаю, сколько доллар полючайт россияне. Я прилетел к вам, чтоби знат, когда ваш нефть прийдет на Запад. Я дольжен заключит контракт. Перьвий тонна этот нефть дольжен бит в Европа первий марта. Ви успейт закончит стройка?

Если бы Надя слышала, как сейчас говорил Фил, она бы хлопала в ладоши. Никогда еще ему не удавалось так коверкать русские слова, как сегодня. Фил и сам это понимал. Он чувствовал себя настоящим иностранцем.

Но его слова не произвели на русских никакого впечатления. Они достали сигареты, закурили, вагончик сразу наполнился дымом, в нем стало нечем дышать.

– Если черти не слопают, конечно, закончим стройку, – выпуская тугую струю вонючего синего дыма, сказал рыжебородый бригадир сварщиков Васька Шмельков.

– Что значит слопать? – насторожившись, спросил Фил. – Медведь?

– Вы больше слушайте этого балабола, – вмешался в разговор Шумейко. – Никаких медведей тут нет. Если и был какой-то, то сейчас он драпает уже где-нибудь за Енисеем. Трубу к первому марта обязательно сдадим. Я так говорю, ребята?

Шумейко обвел бригадиров взглядом, они согласно закивали головами. Фил понял, что они подтвердят любые заверения своего начальника.

Он внимательно рассматривал бригадиров. Это были коренастые обветренные люди с широкими скулами и крепкими руками. Для них Сибирь и бесконечная тайга, которую он видел сегодня, дом родной. Фил заметил, что бульдозерист поймал его взгляд, прищурился и отвернулся. «Этот что-то затаил в глубине души, – подумал Фил. – Нет, русские действительно загадочные люди. Продадут сейчас всю нефть и другие полезные ископаемые и снова уйдут в леса охотиться и собирать грибы. Цивилизованными эти люди быть никогда не смогут». Бывший гражданин России Филипп Голобейко навсегда стал для нее иностранцем. С этой страной его связывала только нефть, дающая возможность, не работая, получать фантастические прибыли.

Через полчаса Фил улетел в Москву, пообещав зимой еще раз навестить стройку.

9

Димка Шабанов так и не понял, зачем иностранец приглашал бригадиров в красный уголок. Если только за тем, чтобы получить заверение о завершении строительства нефтепровода в срок, то об этом надо было говорить с начальством. От работяг на стройке зависит не так уж много. Для них главное, чтобы не подводила техника и были в достатке строительные материалы – трубы и изоляция. Но, видать, эта стройка очень нужна иностранцам, если они так внимательно следят за ней. В том, что Фил Голби еще не раз прилетит на трассу, Димка не сомневался.

Едва дождавшись конца совещания, он направился в столовую. Кузя терпеливо сидел у ее двери, поджидая хозяина. Увидев Димку, вскочил, завилял хвостом, ткнулся мордочкой в ноги. Димка только чуть приоткрыл дверь, а Кузя уже прошмыгнул к раздаточному окну и уселся перед ним задрав морду.

Зиночка вытерла руки о полотенце, поправила прическу и посмотрела на Димку. В ее глазах светилась нескрываемая радость, лицо сияло, даже крошечные веснушки на носу и те, казалось, блестели по-особому. И все это делало Зину такой красивой, что Димка, глядя на нее, на некоторое время оторопел. Как же он не замечал ее раньше? Каким ветром занесло эту принцессу на таежную трассу? Есть сразу расхотелось. Переборов невесть откуда появившееся смущение, он спросил:

– Зина, что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего, – сказала сразу вспыхнувшая, как маков цвет, Зина.

– Может, прогуляемся на речку?

– У меня работы много, – Зина замялась и опустила большие, как опахала, ресницы. Предложение явно смутило ее.

– Если хочешь, я помогу, – услужливо предложил Димка.

– Да нет, не надо. Приходи через час, я к этому времени управлюсь.

– Через час я жду тебя у вагончика, – сказал Димка и выскочил на улицу.

В осеннем воздухе догорали последние дни бабьего лета. Маленькие, круглые листья берез, неслышно шурша, кружились, покачивались и опускались на землю притихшими желтыми бабочками. Длинные нити паутинок, несущиеся неведомо куда, шевелились от малейшего дуновения и постоянно цеплялись за ветки деревьев. Высоко в небе, тревожно гогоча, пронесся на юг запоздалый косяк гусей.

Димка пожалел, что у него не было таких туфель, как у иностранца. Пришлось почистить свои ботинки на толстой вездеходовской подошве, причем воспользоваться для этого сапожным кремом Паши Коровина. Крем Паша дал, но спросил, наморщив лоб, словно пытался отгадать неразрешимую задачку в труднейшем кроссворде:

– Куда это ты выпендриваешься?

– На свидание, сударь, – не в силах сдержать улыбку, сказал Димка. – Разве это не видно?

– Как на свидание? – не понял Коровин.

– А так. – Димка плеснул на ладонь одеколон, помазал им волосы. – Или ты еще не видел дам в нашем Вагон-сити?

– Какие дамы? – не переставая удивляться, пожал круглыми плечами Коровин. – У нас тут одна Зинка, да и та в столовой.

– Вот и соображай, – сказал Димка и вышел из вагончика.

Зина уже ждала его. Она была в джинсах, теплом шерстяном свитере и куртке. Спортивная одежда делала ее на фоне тайги, заляпанных грязью тракторов и экскаваторов необыкновенно элегантной. Димка загляделся на нее, что явно смутило девушку. Они прошли мимо вагончиков, пересекли дорогу, идущую на трассу, и свернули в тайгу.

В ней было сумрачно и прохладно. Солнце уже почти скрылось, оставив над горизонтом пылающую горбушку, осветившую последними багровыми лучами верхушки кедров. На одном из них зацвокала белка. Зина задрала голову, но не увидела рыженького зверька. Не отходя от кедра, спросила:

– Кто это там?

– Белка, – ответил Димка.

Он взял Зину за руку. Пальцы у нее были тонкие и горячие, а ладонь маленькой, как у ребенка. Тепло ее руки сразу передалось ему. От этого ощущения он вдруг почувствовал себя словно на первом свидании. Надо было что-то сказать, но слова застряли в самой глубине души и, казалось, не было никаких сил, которые могли бы освободить их. Димка испугался. Ему казалось, что никогда в жизни у него уже не возникнет такого чувства. Ведь он уже пережил его, а оно дается человеку только один раз. Если, конечно, он не обманывает себя.

Много лет назад таким же тихим осенним вечером Димка тоже шел с девушкой, держа ее за руку. Это была Лида Соколова, его одноклассница. Они дружили с ней два года, но в тот вечер оба молчали, каждый по-своему переживая предстоящую разлуку. На следующий день вместе с другими ребятами своего села Димка должен был отправляться на службу в армию. Когда они сели около ограды на лавочку и Димка обнял Лиду, она заплакала, уткнувшись в его плечо.

– Ты чего? – спросил он, гладя ее тонкие, шелковистые волосы.

– Мне будет так плохо без тебя, – сквозь слезы сказала Лида. – Как представлю себя одной, страшно становится. Если будешь близко служить, я к тебе приеду. А ты обязательно приезжай в отпуск.

– Ты мне пиши каждый день, – попросил Димка. – Я тоже буду писать. Так легче перенести разлуку.

– Я тебя так люблю, Дима, – сказала Лида, подняв голову и осторожно поцеловав его в губы.

– Я тебя тоже, – сказал Димка.

В тот вечер ему казалось, что выше их любви нет ничего на свете. Он прижался к Лиде, уткнувшись в ее волосы и ощущая их легкий, еле уловимый аромат. Этот аромат долго и часто вспоминался ему на далеком Сахалине, где Димке пришлось служить два, растянувшихся на целую вечность, года. Он вызывал у него радостные воспоминания о доме и о самом дорогом существе, каким была для него Лида. Сначала они обменивались письмами каждую неделю, потом весточки из деревни стали приходить все реже и реже, пока он не перестал получать их совсем.

Вернувшись домой, он прямо с вокзала хотел зайти к Лиде. Но что-то удержало его. Он увидел Лиду на следующий день. Она шла по улице, толкая перед собой детскую коляску. Увидев Димку, она опустила голову, а он, не поздоровавшись, перешел на другую сторону улицы. С тех пор у него ни разу не было девушки, от одного вида которой радостно стучало бы сердце и становилось светлее на душе. И вот теперь он снова ощутил это чувство. Ему казалось, что от Зинкиных волос исходил такой же запах, какой он ощущал, прижимаясь когда-то к Лиде.

– Зина, – спросил Димка, помогая ей перебраться через упавшее дерево. – А как ты оказалась у нас на трассе?

– У меня здесь работал отец, – ответила она, опустив голову.