Первый император. Сборник

«Вступал же в обладание ими он по разному: кого покупал, кого упаивал, а кого и просто насиловал».

Но наступила пора управлять государством, и к этому управлению Петр приступил в свойственной ему импульсивной манере, сходу.

Прежде всего, ему не терпелось «поиграть» в настоящую, а не «потешную войну» и тут Франц Лефорт, которого Петр произвел из аптекаря в генералы, посоветовал царю совершить завоевание Азова: тем самым напор турок на Европу ослаблялся, а Петр начинал свое царствование со «славных дел» – завоевания Приазовья и выхода России на южных рубежах к Азовскому морю и устью Днепра.

– Теперь время удобное: у султана три больших войска ратуют в Венгрии с императором… У турок и татар была война с немцами,– так думал Петр.

Петр устраивал «потешную» войну под Кожуховом, где два полка его потешных войск осаждали город Кожухов, а два полка его защищали, а потому Петр считал себя готовы к настоящей войне.

Выход к Черному морю был мечтою многих правителей России. Даже Лжедмитрий собирался в поход против турок и татар, но не успел. При царе Федоре Алексеевиче предпринимались два Чигиринских похода против турок и хотя удалось отстоять Малороссию от захвата турками, но в целом эти походы не привели к победе. Еще более плачевными были Крымские походы при царевне Софье, которые в итоге и привели ее к потере власти. Отношения с турками и татарами после этих походов были неопределенными: ни войны, ни мира.

Крымский хан требовал, чтобы Россия продолжала платить ему дань и не шел на заключение мира.

С другой стороны, Польша, с которой у России был заключен союз против турок и татар, требовала возобновления войны, прерванной после крымских походов. Но царь Петр в это время занимался увеселениями, а его мать с советниками не собирались разжигать войну и потому генерал Гордон писал своему родственнику в Шотландию: «мы здесь живем в мире, и самые настоятельные требования наших союзников не заставят нас предпринять что-либо важное».

Но прошло всего два года и Гордон переменил свое мнение; «Я думаю и надеюсь, что мы в это лето предпримем что-нибудь для блага христианства и наших союзников».

Война на юге против турок и татар была жизненно необходима и России и союзникам на Западе, которых турки постоянно побеждали, захватывали земли Польши, Венгрии и Австрии. Даже патриарх иерусалимский Досифей писал царям Ивану и Петру:

«Вам не повезло, если турки останутся жить на севере от Дуная, или в Подолии, или на Украйне, или если Иерусалим оставите в их руках; худой это будет мир… Если татары погибнут, то и турки вместе с ними, и дойдет ваша власть до Дуная, а если татары останутся целы, то они вас обманут. Вперед такого времени не сыщете, как теперь… Александр Великий не ради Бога, но ради единоплеменников своих, на персов великою войною ходил, а вы, ради святых мест и единого православия, для чего не бодрствуете, не трудитесь, не отгоняете от себя злых соседей? Вы упросили у Бога, чтоб у турок была война с немцами; теперь такое благополучное время – и вы не радеете! Смотрите, как смеются над вами… татары, горсть людей и хвалятся, что берут у вас дань, а так как татары подданные турецкие, то выходит, что и вы турецкие подданные. Много раз вы хвалились, что хотите сделать и то, и другое, и все оканчивалось одними словами, а дела не явилось никакого».

«В начале 1695 года он (Петр) приказал объявить поход».

«Распоряжения относительно командования войсками: Борису Петровичу Шереметеву было вверено начальство над 120-ти тысячным войском старинного московского устройства (стрельцами): это войско вместе с малороссийскими казаками должно было действовать против турецких укреплений на Днепре. Труднейшая задача, осада Азова, была предоставлена войскам нового устройства в количестве 31000. Само собой разумеется, что царь находился при этом войске; начальство над ним было поручено консилии трех генералов: Головина, Лефорта и Гордона. Дела решались в этой консилии, но приговор ее исполнялся не иначе, как с согласия бомбардира Преображенского полка Петра Алексеева» – так повелел себя именовать царь.

«Шутили под Кожуховым, а теперь под Азов играть идем» – писал бомбардир в Архангельск к Апраксину.

«Петр и под Азов отправился развлекаться».

«Указывая в манифестах на Крым, как на цель похода, правительство, кажется, старалось скрывать настоящую цель военных операций. Предполагалось занятие устьев Днепра и Дона. И там, и здесь, находились турецкие укрепления, препятствующие сообщению России с Черным морем и служившие базисом при набегах татар на Россию. Для обеспечения южных границ Московского государства, для охранения городов (Белгорода, Тамбова Козлова Воронежа, Харькова и др.), для развития торговли и промышленности во всем этом крае было необходимо завладеть, с одной стороны Азовом, с другой – приднепровскими крепостцами (Кизикариен, Арслан-Ордск,Таган и др.); тогда только можно было надеяться на успешные действия и против крымских татар.

Походы Голицына не имели успеха преимущественно потому, что сообщение голой степью представляло громадные затруднения. Теперь же, при походе на Азов водный путь для передвижения войска, припасов, военных снарядов представлял значительные преимущества.

До этого русские воины весьма часто являлись на низовьях Днепра и Дона. Днепр был частью пути «из варяг в греки», этой дорогой шли когда-то полчища Олега и Игоря при походах на Византию.. На Дону до самого устья много раз показывались казаки – морские разбойники, отправлявшиеся нередко грабить берега Черного моря и возвращавшиеся, обычно, с богатой добычей. Такие набеги казаков повторялись особенно часто в XVII веке. В 1626 году казаки даже явились в окрестностях Константинополя, где разграбили какой-то монастырь. Примерно в тоже время они обратили в пепел малоазиатские города Трапезунд и Синоп. Нередко турецкое правительство жаловалось московскому на неистовство казаков: цари оправдывались тем, что не имеют средств сдерживать их».

Именно поэтому, царь Петр с советниками Лефортом и Гордоном рассчитывал на Азовский поход как на «потешные учения» своих войск, но уже не друг против друга а против турок.

«Уже в самом начале похода пришлось бороться отчасти с теми же затруднениями, жертвой которой сделался Голицын в 1687 и 1689 годах. Между прочим, ощущался сильный недостаток в лошадях. Войска и скот страдали от нехватки воды (это двигаясь-то вдоль Дона!). Дисциплина в войске оказалась далеко не образцовой. Даже степной пожар, сделавшийся роковым в 1687 году, повторился и в 1695 году, хотя и в меньших размерах».

«Хотели оплошать турок, напасть нечаянно на Азов», что означало незаметно подкрасться и ударить в спину, но наткнулись на препятствие: путь лодкам преграждала перекинутая через реку цепь, охраняемая двумя каланчами.

«Кликнули клич на охотников из донских казаков: кто пойдет на каланчу? Каждому обещано по десять рублей, Казаки взяли одну каланчу… Ночью турки, сидевшие в другой каланче, ушли из нее, покинув свои пушки, утром казаки заняли каланчу».

«Петр 1, подойдя к турецкой крепости Азов с гарнизоном не более 5000 человек, осадил ее и 5 августа попытался взять штурмом, но потерпел неудачу».

«При атаке татарской конницы на русский пехотный Швартов полк, иноземный командир приказал всему полку стрелять сразу».

«Татары смяли солдат и как овец погнали в свою землю вместе с полковником».

«Подобных промашек стрелецкая пехота не допускала за всю историю своего существования».

Закордонного образца пехота Петра, после первого соприкосновения с противником показала низкий уровень в военном отношении, и поэтому Петру пришлось ретироваться.

«2 октября русские сняли осаду и отступили». «Зря Софья, в свое время побоялась сразиться с этой тридцатитысячной «аника-армией», умеющей воевать только лишь с мирным населением и, при первой возможности, Петр кидается в бега от пятикратно уступающей ему армии не только каких-либо европейцев, но даже от турок!»

«Петр затаил страх, тот же страх, как в памятную ночь бегства в Троицу» и бежал из Азова.

«Однако ж вся эта армада, многократно превышающая количество засевших в крепости солдат неприятеля после внезапного бегства Петра поддалась паническому настроению своего предводителя и почти поголовно была вырезана турками, кинувшимися в погоню за беглецами. «Всего треть осталась от армии».

«Большего позора в войнах России именно с турками просто не бывало ни до, ни после Петра. Именно мы всегда били их, несмотря на просто подавляющее своей численностью превосходство врага, доходящее до 1:5 и даже до 1:20 не в нашу пользу».

Так, при Иване Грозном в 1572 году в битве при Молодях в 50 верстах южнее Москвы, русское войско под командованием князей Воротынского и Хворостинина в составе 30 000 человек наголову разбило и уничтожило 120 000-тысячную армию турок, крымских татар и ногайцев.

Набеги крымских татар прекратились почти на 20 лет, потому что погибли почти все мужчины-воины и Османская империя была вынуждена отказаться от планов вернуть Казань и Астрахань под свое господство, а южные границы на Дону и Десне были отодвинуты на 300 км. Были заложены Воронеж и крепость Елец.

«Но Петр, имея пятикратное преимущество, бежал».

«Дорога от Азова к Москве на протяжении 800 верст, была усеяна трупами людей и лошадей, все деревни были переполнены больными, заражавшими местных жителей своими недугами, смертность была ужасная».

«Неудача первого Азовского похода количеством жертв превосходила неудачи Голицына в Крымских походах 1687 и 1689 годов».

«После Азовской неудачи в народе легко могли вспомнить слова патриарха Иоакима, что не может быть успеха, если русскими полками будут предводительствовать иностранцы-еретики, но царь, готовясь ко второму походу, более прежнего рассчитывал на помощь иностранцев, полагая: «Иностранцы были умнее русских: и так подлежало от них заимствовать, учиться, пользоваться их опытом».

«Для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душевным удовольствиям. Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое ибо я человек», – так, много позднее, говорил, прославляя дела Петра – Карамзин.

«Поражение под Азовом было полное, но несмотря на все это царь… торжественно вступил с войсками в столицу. Правительство старалось придать особенное значение занятию турецких каланчей близ Азова».

«Еще до возвращения в Москву, Петр известил польского короля и императора Леопольда о том, что нельзя было взять Азов из-за нехватки оружия, снарядов, а более всего – искуссных инженеров. Одновременно с этим царь требовал, чтобы и польский король и император в свою очередь приступили к решительным действиям, когда на будущую весну государи пошлют под Азов и в Крым войска многочисленнее прежних».

Шестикратного перевеса над турками Петру оказалось недостаточно для победы, и он собирал еще большее войско для второго похода.

«Особо необходимыми для предстоящего похода оказались военные суда, которые могли бы пресечь неприятелю средства получать во время осады помощь с турецких кораблей войском, снарядами и продовольствием.

Поэтому Петр призвал из Архангельска голландских и английских плотников с чужеземных судов. Все они были волей или неволей отправлены в Воронеж, где уже со времен царя Михаила Федоровича производились постройки плоскодонных судов. По берегам реки Воронеж росли дремучие леса, дубовые, липовые и сосновые, доставляющие обильный материал для кораблестроения. Были устроены верфи, работа закипела. Около 26 000 человек всю зиму трудились на воронежских верфях.

Образцом для строившихся судов служила галера, заранее заказанная в Голландии и привезенная в Москву, а затем в Воронеж».

Кроме военных судов нужно было изготовить до 1 000 транспортных судов. Были изготовлены морские суда «Принципиум» и «Апостол Петр» и весной 1696 года «потешные» части Петра вместе с вышедшим из «потешного» же Плещеева озера, теперь уже Воронежским флотом, выступили под Азов.

«Вопрос о главном начальстве был решен иначе, нежели в первый поход… На это место был назначен боярин Шеин… Шереметев опять должен был действовать на Днепре, между тем как главная армия двигалась к Азову».

Зиму Петр провел беззаботно и в прежнем веселии: устраивались ассамблеи Всепьянейшего собора, карнавалы, до которых Петр был весьма охоч, выдавая себя за простого плотника или солдата, и пользуя девок в немецкой слободе, главной из которых оставалась Анна Монс.

Царя, конечно, сразу узнавали по фигуре и росту, но не показывали виду, чтобы не привести его в ярость, в которую он впадал по малейшему поводу и мог жестоко наказать обидчика: вкуса крови он уже отведал, когда изгонял царевну Софью и потому его натура, не успокоившись, требовала новых жертв.

В январе скончался брат Петра – царь Иван, но этому событию при дворе Петра не было придано никакого значения, хотя эта смерть брата сделала Петра единоличным царем, не знающим уже никакого укорота своей власти.

Федор, несмотря на полученные увечья, продолжал свою службу возле Петра, частенько приводя его в порядок после попойки: упившись до изумления, царю иногда случалось обмочиться, и тут-то требовались услуги Федора.