Пути военные, пути семейные. Истории моих родных в 1940-х

– Проверка идет! Кто без пропуска в магазин – на выход!

Толпа заволновалась, многие озирались на дверь – сразу видно, кого тут быть не должно.

Но никто не спешил убегать. Не увидев проверки, кидая злобные взгляды на громкого, но явно не опасного старика, люди упорно продвигались к прилавку. Кто же уйдет, когда масло подсолнечное завезли!

В воскресенье вышли из дому вместе с Люсей. Отец с болью смотрел, как шагает она по снегу в белых парусиновых туфлях. Негде обувь теплую взять, нет ее в городе! А дочка еще и приболела, температурит, куда ей на мороз?

– Люсь, может, все-таки останешься? Хоть день можешь пропустить!

– Не могу. Надо идти, правда.

И она бегом побежала в госпиталь, куда недавно устроилась работать. А Святослав отправился в сад-город на поиски квартиры. На полу холодной кухни они долго не протянут.

Впереди по длинной Железнодорожной улице двигались две фигуры. Издалека видно, что не местные: те в теплых дохах и шубах, а эвакуированные в чем попало, замотанные по глаза. Тоже ходят, ищут жилье.

Он стучался в дома и везде получал ответ: нет места.

В одной избе хозяйка встретила приветливо: проходите, селитесь! Не веря такой удаче, Святослав зашел в единственную комнату. Плотно стояли кровати, в избе жили пять человек.

– Куда же нам, хозяйка? Я с женой и дочкой.

– Смотри сам, смотри сам. Вот под стеночкой можете.

Ясно было, еще одна семья тут не поместится.

В соседнем домишке вышел старик хозяин, спросил, сколько человек, выслушал.

– Говоришь, дочка у тебя врач?

– Да-да, врач!

– Тогда можно, идем.

Обрадованный Святослав зашел за хозяином в теплую комнату.

Тот сообщил старушке, которая поднялась навстречу:

– Вот, еще квартирантов хочу пустить. У него дочка врач, будет нас лечить!

Даже не взглянув на Святослава, старуха накинулась на мужа:

– Ах ты ж зараза, куда ты их хочешь пустить? Сколько у нас уже народа!

Старик что-то мямлил, оправдывался, пытался спорить – мол, пообещал. Но только получил от хозяйки леща.

– Ишь, добренький! Ведь нет же места поставить хоть одну кровать, а он выдумал пустить троих. А куда, куда?!

Пришлось уйти ни с чем.

С утра опять разыгрался буран, гудит, воет. Откопали выход на улицу, собрались впятером, взялись за руки. Иначе нельзя, по одному ветер с ног сбивает. До работы идти час. Хорошо, с утра буран бьет в спину и подгоняет.

Шли в темноте через снежную кашу, по сторонам едва виднелись неясные очертания засыпанных домов. Падали, помогали друг другу подняться.

Когда дошли до конторы, бросились к печке. У Святослава правая рука совсем оледенела. Он разминал ее, подносил ближе к теплу.

Тамара Константиновна не выдержала:

– Что это за каторга! У меня уже бронхит в тяжелой степени. Кто может вынести такой климат, да без валенок, теплой одежды? Мы хотели спастись от немцев, а здесь все равно не многие выживут. Я больше не могу терпеть!

Святослав уверенно произнес:

– Ничего, Тамара Константиновна, вытерпим. Человек все может вытерпеть! Лев, царь зверей, или слон – немедленно тут подохли бы. А человек ничего, живет, и мы выдержим всё!

Тихим июньским вечером Святослав с Элей сидели у стола. Многое изменилось. Удалось найти жилье на Железнодорожной улице, отдельную комнату! Низкая, сырая комнатушка казалась роскошными хоромами, спали на настоящих кроватях. Обеспечение топливом наладилось, даже с хозяйкой делились, за что она и пустила жильцов.

В марте Люся уехала вместе с госпиталем ближе к фронту, в Иваново. Писала, что поселили ее на квартиру, еда хорошая, работой довольна. Молодец у них дочка! И сын успешно трудится: Вячеслав – старший техник в Дорожном управлении, проектирует дороги. Только от Всеволода с фронта уже 8 месяцев не было вестей.

Эля всхлипнула:

– Ищем, ищем, и нет ответа ниоткуда. Может, он под Харьковом в котле пропал! Ох, боюсь…

Святослав резко оборвал:

– Нечего реветь! Давай еще письма отправим. В Саратов, Сталинград, Златоуст.

– Уже по три письма ушло!

Беседу прервал почтальон. Эля с радостью завела в дом молодого паренька, тот стал рыться в сумке, выкладывая пачки писем на стол.

– Пенсию Вам принес, вот. А еще письмо!

Увидев почерк, Эля громко вскрикнула:

– Володенька! Сынок!

Слезы брызнули из глаз. Эля целовала письмо, открывала конверт дрожащими руками, а слезы заливали бумаги. Почтальон охнул и сгреб со стола письма, стал вытирать.

– За пенсию распишитесь!

Но Эля ничего не видела, плакала и не могла остановиться. Почтальон поставил ее руку, где расписаться, забрал бумаги и ушел.

Взволнованный Святослав попытался взять у Эли письмо сына. Но где там! Она смеялась и рыдала, строки прыгали перед глазами. Муж решительно обнял ее:

– Погоди! Уже все мокрое, чернила потекли, не прочтем ничего!

Они сидели над покрытым голубыми разводами листом, разбирая уцелевшие слова. Главное, адрес полевой почты виден.

Радостная Эля тут же принялась писать сыну. Святослав ходил по комнате и подсказывал: