Умирая, Бог завещал мне Землю

Мы перебрались во двор, где хорошо знали сибирских музыкантов и устраивали квартирники звездам андеграунда. Подтянулись еще люди, шурша пакетами из супермаркета. Наша встреча затянулась за полночь. Под конец Серега тоже потерял голос от пения и хрипел с Владом в одном тембре:

– Мы еще успеваем на метро?

– Без четверти час, – глянул я. – Успеваем! Побежали!

Упав на сиденья в последнем вагоне последнего поезда, мы моментально уснули.

Глубокой ночью мы бродили по юго-западу Москвы и слушали приемник. Он ловил в основном дальние волны и больше трепался на отвлеченные темы на незнакомых языках, чем передавал музыку.

– Может, все-таки возьмем такси и доедем до меня в Алтуфьево? Холодно еще на лавочке ночевать, – предлагал я, щелкая настройкой диапазонов. – О, это по-польски, точно! Варшаву поймали.

Серегина квартира была еще дальше, за МКАДом в Ивантеевке.

– А деньги?

– Доедем, отдадим.

– У тебя есть?

– У Даши есть.

– Она даст?

– А куда ей деваться.

Трясясь от холода, мы остановили машину и поехали на другой конец города. Не без нервотрепки выгрузились, поджидая пока Даша расплатится, и подарили ей радиоприемник.

– Удивительная вещица, достойна восхищения, – нахваливал я. – ВЭФ, двести два, понимаешь.

Даша не хотела восхищаться и хмурилась.

– Жена твоя звонила, – говорила она, удерживая качавшегося Серегу. – Где ваши телефоны? Почему не доступны весь день?

– Мы были на дальнем приеме, получали сообщения исключительно через радиоприемник.

– Вижу я, на каком приеме вы были…

– Самого главного глазами не увидишь, – вяло протестовал я.

– Да вас насквозь видно, – злилась добрейшей души Даша, – Дураки вы, а не сообщения получали через приемник.

– Дураки мы, – согласился Серега, – положите меня спать, пожалуйста.

Утром за ним приехала жена. Но еще до вечера Серега не хотел расставаться, и мы гуляли по Алтуфьевскому парку, радуясь молодой листве, и слушали завершение рассказа «Звездолет в лесу».

– Мои друзья сошли с ума на почве космических пришельцев. В остальном они вполне нормальные люди, – говорил VEF-202 веселым голосом.

Веселье передавалось нам, и живыми казались все, и приемник, и фонарные столбы, и придорожные камни. Но в глубине души все-таки таилась грусть от понимания, что чудеса не случаются каждый день, их нужно терпеливо ждать или творить самому, а это не просто.

– Эх, хорошо прошли праздники, – счастливым голосом произнес я, когда мы легли спать.

Даша ничего не сказала и отвернулась к стене.

Последующие два года я таскал VEF на все вечеринки журнала «60-е!» и пересказывал начинающим меломанам и радиолюбителям, как он у нас появился, как ведет светские беседы, добавляя в историю новые и новые увлекательные подробности. Каждый раз при этом включая приемник и убеждаясь, что он подает реплики в тему и очень убедительно.

Давно известно, в жизни всё течет и изменяется, а многое исчезает и часто бесследно. На третий год нашей нежной утекающей дружбы исчезли приемник и Даша. Жаль, не в одном направлении. Даща уехала к родителям, которым никогда не нравился её непутевый дружок, а VEF просто остался опять забытый где-то в лесу.

Без них я почувствовал себя очень одиноко. Мегаполис, как тяжелый груз тянул куда-то вниз, и вскоре я тоже сменил место жительства. Перебрался в далекий сибирский городок, где на окраине у меня был садовый участок и две взрослые сосны. С ними всегда было уютно, они никуда не исчезали и тянулись вверх. Если накатывала грусть, я вскарабкивался по сосне ближе к макушке, ложился на ветви, как матрос на грот-трюм-реи и смотрел в небеса, получая оттуда позитивные сигналы.

– Да, – обращался я к соснам, когда поговорить было не с кем, – видимо так и есть… Счастливы те, кто плывут на своих днях как на кораблях.

Сосны, соглашаясь, в ответ покачивали ветвями.

В компании сосен, я быстро наладил быт, успокоился и написал рассказ о том, как Бог завещал мне Землю. Я отвез его в местный журнал, после навестил в городе старых друзей.

– Скоро Первая мая, давайте отметим на даче, – предложил им я. – Сосны нарядим, песни будем петь. А если еще найти двести второй ВЭФ, вечеринка будет незабываемой. Я вам клянусь, он не подведет.

Идея мне понравилась. Поиски начались через одного знакомого, он ходил по барахолкам, по старьевщикам и скупщикам, выискивая советскую радиотехнику. И не просто складывал коллекцию в красном углу на полочки, а переустроил под экспонаты всю свою трехкомнатную квартиру.

– Вот модели пятидесятых, это известная «Балтика 52». Работает, почти целая, уголок немного отколот. Здесь стеллажи шестидесятых, ну этого добра, я фотографии на сайте вашего журнала «60-е!» видел, у вас полно, – рассказывал Юра, выгуливая меня по комнатам своего личного музея.

Он весь светился от восторга и ждал восхищений.

– Чудесно! Великолепно! Это же сколь работы проделано, – искренне восхищался я. – Зачем тебе их столько, старина?

– Ты не представляешь, какое количество я мусора перебрал. Но ведь это все история, наша история. Это предметы нашего детства. Они часть нас самих. Понимаешь?

– Как не понять, понимаю. О! Вот и он! Вэф! – обрадовался я, увидев знакомые очертания.

– Это двести первый, а вот двести второй. Таких у меня по одному, и оба работают. Могу, конечно, тебе дать попользоваться на первое мая, но с возвратом.

– Не, старик, я свой хочу иметь.

– Поедем в воскресение на барахолку, думаю, найдем и тебе.

Воскресения я еле дождался, до Первого мая оставалось три дня. Рано утром позвонил Разин.

– Ты к нам на Первое приедешь? – спросил он.

– Вряд ли, я тут огород вскопал, малину вырезал, кабачки садить буду, петрушку.

– Молодцом, а я музей шестидесятых открываю, после наших первомайских вечеринок завал советских артефактов остался, жалко выбрасывать.

– А я здесь открою филиал, сейчас поеду за первым экспонатом.

– Ладно, не скучай там. Привет тебе от Сереги! Приезжай, как сможешь.

Выходной выдался пасмурным. На барахолку я приехал в ожидании дождя.