Черное Солнце. Клуб Пяти

– Брат, я же просил тебя не ходить без света, – жалобно сказал Вася, которому стало стыдно, что Жорик это видит.

– Темно… страшно, – Федя отвернулся и, спотыкаясь, побрел к своему месту в комнате, состоявшему из кресла и кровати. Вася отдал ему свою, а сам спал на раскладушке. Теперь он уступил раскладушку Жорику и перебрался в ванную .К счастью, хотя бы ванная комната была в каждой квартире отдельно.

В какой-то момент он остро пожалел, что согласился привезти Жорика к себе домой. Ему не хотелось, чтобы друзья видели его брата таким. Только не сейчас, когда он совсем плох.

– Много ему осталось? – шепотом спросил Жорик, ободряюще похлопав Васю по плечу.

– Врачи говорят, что не больше трех месяцев, – Вася поджал губы, не позволяя себе кричать или рыдать. Он справится… ради старшего, он постарается.

– Если б я мог тебе помочь, – Жорик вздохнул и сел на раскладушку, стараясь не смотреть на Федю.

В памяти мелькнуло, как Федя сидит рядом с ним и водит пальцем по учебнику "Теория государства и права", объясняя сложные и запутанные термины. Жорик озадачен и спрашивает, не юрист ли Федя, а тот со смехом отвечает, что он вообще-то будущий скульптор, и хочет стать свободным, как птицы. Нет ничего хуже, чем лишиться крыльев, говорил он, а наш разум, это наши крылья, береги его.

Береги его…

Жорик дождался, пока Вася уйдет в ванную, отвернулся к стенке, закусив губу и начал думать.

Это несправедливо, что такие люди должны быть заперты в клетке своего разума. Нет, они должны жить полной жизнью и приносить людям то, что могут дать. Федя многое мог дать этому миру. Поворачиваясь, Жорик решил, что заглянет к Нине или Кате. Да, они обе когда-то жили в Верхнем Ростове. Наверняка что-то придумают. Только Васе он пока не скажет. Не потому что хочет сделать сюрприз, а потому что боится дать ложную надежду.

Уж лучше сначала уточнить у девочек. Начать с Нины, она с родителями дружит, те ее не выгоняли хотя бы. Приняв такое решение, Жорик вздохнул с облегчением и заснул, погружаясь в теплый мир, в котором Вася был на самом деле счастлив, а Федя продолжал заряжать всех вокруг себя.

Катя брела по улицам Ростова, не обращая внимания на сильный ветер, чуть не сбивший с нее кожаную фуражку. Она немного жалела, что не может сейчас прокатиться на байке. Тот бы не выдержал погоды, не говоря уже о том, чтобы мчать ее со скоростью ветра по пустым улицам куда-то, где живет вечность.

Свернув за угол, Катя вздрогнула. Она не боялась мороза и могла в тридцать градусов довольствоваться обычной курткой с теплым свитером, но ее душа не была так закалена. За углом был гараж, принадлежавший одному из ее друзей. Катя оставила там на зиму свой мотоцикл. Но сейчас она видела распахнутые двери и пустоту внутри. Все еще не веря своим глазам, Катя влетела в гараж, оглядываясь в безумных поисках.

Мотоцикла не было, он пропал. Лишь на стене висела записка, пришпиленная ножом. Катя медленно подошла, разглядывая надпись.

У тебя месяц, чтобы отдать долг.

Месяц… перед глазами все поплыло, и Катя прислонилась к стене, сдерживая сдавленные рыдания. Она бы по человечеству так не убивалась, как по своему железному коню. Мотоцикл жил у нее уже третий год, и Катя знала, что даже когда он устареет в хлам, не сможет расстаться с ним. Словно бы похитили ее лучшего друга.

Он и был другом.

– Ублюдки, – прорычала она,придя немного в себя и отшвырнув записку, а нож вытерла об штаны, сложила и спрятала в карман. Еще пригодится.

Хотя ей было плохо от ярости, бушевавшей в груди, Катя выглядела спокойной. Тряхнув волосами, она вышла из гаража, зная, что ругать друга глупо. Он и так не требовал с нее денег за постой мотоцикла, за что Катя была благодарна. Но она найдет тех, кто это сделал. Впрочем, чего их искать, она прекрасно знает каждую тварь в лицо.

Шаг, другой…

Катя вышла на Большую Садовую, покрытую снегом. Даже знаменитые кленовые скамеечки сейчас были припорошены. Возле одного из столбов стоял фонарщик, воюя с огнем, но тот никак не зажигался.

Катя прошла мимо, сунув руки в карманы и подняв воротник куртки. Она остановилась только один раз, перед высоким непонятным цилиндром, на котором развешивали рекламные афиши. Катя так и не удосужилась узнать, как эти штуки называются, и предпочитала считать их досками объявлений. Совсем как в школе, разве что не плоскими.

Объявлений почти не было, лишь одиноко светлели клочки оборванной бумаги. Но одна афиша, строгая и даже несколько мрачная, еще оставалась – приезжало трио «Пророчество», самая известная группа России, выходцы из Таганрога. Катя легко могла сказать, что вот этот парень есенинской наружности и с такой же обаятельной улыбкой, Лёлик, а этот мрачный светлокожий брюнет Вольф. Третий, рыжий шкодливый Лис. Такие непохожие, они как-то умудрялись гармонично смотреться в одной группе.

«Пророчество» приезжает в Ростов?

Катя все еще смотрела на афишу, на дату. Они приезжают первого января, и вечером третьего будет их первый в городе концерт. Пригласить что ли Нину и Димку? Хотя Димка вряд ли пойдет, он слушает исключительно джаз и блюз. Но Кате нравилось, что он не боится раскрывать свои предпочтения…

– «Пророчество», значит, – задумалась Катя и на пять коротких минут забыла о своих проблемах.

Глава 4. Просьба

Жорик проснулся среди ночи, глядя на то, как медленно скользят по стене светлые полосы от огней дирижабля. Он летел по своим делам, и Жорик лениво думал о том, куда могут торопиться люди в такую ночь.

Иногда свет исходил от островов Верхнего Ростова. Они играли красками и казались новогодней елкой, отчего томительно сжималось сердце. Жорик знал, что там весело, он один раз был на празднике, когда его пригласили дальние родственники матери. Всего одна ночь, но она врезалась в память на всю жизнь. Жорик даже видел казино, запрещенное в Нижнем Ростове. Он держал на ладони фишки, видел, как смеются люди, бросая деньги на зеленые столики, ощущал и впитывал в себя музыку и запахи, успех. Этот успех преследовал его воображение. Жить в Верхнем Ростове просто потому что ты один из них, успешных и счастливых людей, перед которыми открыты все двери, это ли не есть счастье?

Хорошо, что родственники помогли ему, устроив в университет, который положен богатым людям. Ему не пришлось платить ни за обучение, ни за форму, ни за еду в буфете. Но расплачиваться пришлось насмешками со стороны окружающих. Быть толстым в Верхнем Ростове считалось чем-то вроде мове тона. Об этом не написано в правилах, но это знал каждый. Ты мог быть бедным, это не считалось пороком, но некоторые вещи не прощались.

Людей Верхнего Ростова уважали, Жорик это ощущал, но и бедных не презирали. Не в Верхнем Ростове. Если бы не его полнота… если бы только он был стройнее.

И Жорик решился.

В эту ночь, глядя вслед улетающему острову Верхнего Ростова, Жорик поклялся, что похудеет. Он станет стройным и мускулистым, вылечит зубы и тогда его там примут, как своего.

Рядом надрывно закашлялся Федор. Жорик обмер, прислушиваясь к этому кашлю, и забыл о своих проблемах. Васе намного хуже. Как ему тяжело, наверное, жить рядом с братом и бояться каждую минуту, что тот перестанет дышать. Уткнувшись в подушку, чтобы не слышать кашля и не видеть изможденного лица некогда любимого друга, Жорик провалился в сон.

Но прежде чем заснуть, он мысленно положил себе позвонить Нине. Обязательно не забыть, набрать ее номер, как только вернется домой, и спросить, можно ли как-то помочь. Если не выйдет, то он будет знать, что хоть что-то сделал для того, чтобы помочь брату друга. Сам Федя тоже ему нравится.

Вася тоже не мог заснуть. Он положил в ванную матрас, взял с собой ветхое одеяло, но все равно не мог заснуть, хотя ванная комната была самым теплым местом в квартире. За стенкой чихал и сопел сосед, он глухо плакал и жаловался на работу. Вася поежился, он не хотел думать, что через пару лет станет таким же. Вот он закончит учебу, кем он пойдет работать?

Федя, конечно, постарался… говорят, что он крутил интрижку с госпожой деканом. Вася сначала не знал, правда это или нет, но неожиданно получил персональное предложение из деканата учиться в престижном университете. Это место мог бы получить какой-нибудь гений, но оно досталось такому бездарю.

Всего лишь потому что Федя сумел понравиться кому-то важному…

В это пришлось поверить, когда Вася зашел в деканат по поводу пересдачи и застал там брата с деканом. Декан улыбалась Феде, гладила его волосы и говорила что-то глупо-романтичное. От этого Васе стало не по себе, он решил зайти позже. Тогда он был очень зол на брата, а сейчас отдал бы все, чтобы тот продолжал ухлестывать за женщинами старше себя.

По стене проползло нечто черное, размером с ноготь большого пальца.

«Таракан», – вяло подумал Вася, провожая черное пятно взглядом. В желудке неприятно скрутило. Вася затих, прислушиваясь к ощущениям, и решил, что померещилось. Наверное, от голода. Пойти и поискать кусочек хлеба? Его можно посолить и смазать подсолнечным маслом, оно хотя бы доступное…

Но Вася постепенно проваливался в сон, не заметив, как тень упала на его руку, различимая даже в такой темноте. Тень скользнула по запястью и пропала. А сам Вася погружался в сон, словно пробиваясь сквозь черные облака. И первым, кого он увидел, был он сам, только почему-то с седыми волосами и светлыми белесыми глазами. Растерянный и растрепанный, он шептал:

– Это из-за тебя брат стал таким. Понимаешь, из-за тебя! Ты во всем виноват!

– Неправда! – Вася шагнул назад, чудом не упав. – Врешь ты все, старикан!

Старикан рассмеялся, ударив в стенку, и в ней раскрылся глаз, потом еще один и еще. А постаревший Вася продолжал смеяться, пока его не вырвало чем-то черным.

– Твою…

Вася открыл глаза – голова гудела, да и сам он ощущал себя паршиво. В теле растеклась слабость, он еле понимал, где находится, в висках пульсировало. Вася вспомнил сон и зарылся пальцами в волосы, считая мысленно до ста. Надо помочь брату… надо ему помочь… обязательно… если понадобится, отдать свои органы…

Потому что это он причина болезни Феди.

***

Утро ворвалось в окно солнечными лучами и струйками дыма. Где-то горело, к счастью, не в доме. Нина проснулась с головной болью, выбралась из кровати, разглядывая валяющиеся на полу листы бумаги. Недостойно истинной леди, это могло бы поставить ее в неловкое положение. К счастью, свидетелей такого поведения не было.