Греховные поцелуи

Он улыбнулся.

– Я даю слово, что ваши отношения с Джулсом Марстоном навсегда останутся похороненными в ЦРУ.

«Как зловеще! Навсегда остаться собственностью Центрального разведывательного управления!» – подумала Джильберта и спросила:

– Что вы хотите узнать?

– Я хочу, чтобы вы восстановили в памяти все, что произошло с момента вашего появления в пентхаусе до момента смерти Марстона, каждую деталь, которую вы сможете вспомнить.

– Просветите меня, мистер Уэллер. Если мы с Джулсом находились под таким строгим надзором ЦРУ, как же это вы не знаете, что случилось?

– Миссис Киллингтон, мы не теряем из вида наших людей, но за квартирой Марстона мы не наблюдали. Никакой слежки за ним не было. В управлении его считали в высшей степени благонадежным человеком. Нам было достаточно знать, что он проведет с вами субботу и воскресенье. И конечно же, мы не подозревали, что кто-то замышляет его убить. Итак, пожалуйста, используя ваше слово, просветите меня.

– Одну минуту, мистер Уэллер. Вы говорите, что если я буду откровенна с вами, то это дело останется только в досье ЦРУ. А как насчет полиции? Им вы сообщите что-нибудь? – спросила Джильберта.

– Я дал вам слово. Никто никогда не узнает от меня о вас и Марстоне. Однако если наше внимание привлечет какая-нибудь новая улика, которая укажет на вас как на убийцу Марстона... Таким образом, наше соглашение зависит от вашей невиновности. И пока не будет доказано обратное, преобладать будет наша вера в то, что вы невиновны, – объяснил Уэллер.

– Благодарю за такую любезность. По крайней мере в данный момент вы верите, что я действительно невиновна... Хорошо, я приехала в пентхаус...

Джильберта ничего не упустила – ни сексуальные отношения, ни интимные разговоры с Джули, ни мнимый телефонный звонок ее брату. Описала, как они наблюдали за величественными кораблями, которые уходили в грандиозное плавание по Гудзону, как оставила на террасе Джули, наблюдавшего в бинокль за этой процессией, и пошла принять душ. У Джильберты на лбу блестели капельки пота и дрожали руки: она вновь переживала это мучительное мгновение, когда обнаружила любовника с разбитой головой...

Джильберта откинулась в кресле и длинными пальцами прикрыла глаза.

– Извините, это так живо в моей памяти, словно происходит здесь и сейчас.

– Я понимаю... – откликнулся Уэллер. – Это было очень подробное перечисление всех событий. Сколько времени, по-вашему, прошло с того момента, как вы ушли с террасы в душ, и до тех пор, пока вы вернулись и обнаружили тело?

– Самое большее двадцать минут, – ответила Джильберта.

Уэллер стиснул руки, лежавшие на коленях. Было видно, что он напряженно анализировал услышанное.

– Это невероятно! Вы сказали, что не было никаких признаков взлома с целью ограбления, и полиция подтвердила это. Значит, одно из двух: или Марстон сам впустил убийцу, поскольку это был кто-то из знакомых, вызывающих доверие, или убийца вошел в квартиру незамеченным. У кого еще, кроме вас двоих, был ключ от квартиры?

Джильберта молчала, не желая бросить тень на Милоша.

– У управляющего, во-первых, – сказал Уэллер, отвечая на собственный вопрос. – И, вероятно, – агент многозначительно взглянул на нее, – у Милоша Алански.

– Да, действительно, Милош иногда пользовался квартирой в наше отсутствие, когда приезжал в город по делам. Но во время убийства его даже не было в Нью-Йорке, полиция это подтвердила, – сказала Джильберта.

– Верно, – согласился Уэллер и, покачав головой, сказал: – Меня поражает во всей этой истории то, что убийца прятался в квартире все время, пока вы упаковывали вещи и относили их в гараж, ожидая момента, когда можно будет перебросить тело Марстона через стену. Есть лишь одно возможное объяснение: убийца не рассчитывал на ваше присутствие там и был вынужден ждать, чтобы успешно осуществить свой план, то есть сделать так, чтобы смерть Марстона выглядела как самоубийство. И при сложившихся обстоятельствах, если только вы не предадите гласности вашу историю или полиция не предъявит какую-нибудь новую улику, то в протоколах будет записано: самоубийство.

– Милош сказал почти то же самое, – вздохнула Джильберта. – Один вопрос, мистер Уэллер. Не могли ли Джулса убить из-за его связей с ЦРУ? Ведь такое не так уж редко случается.

– В данный момент мы как раз проверяем эту версию. Сейчас я могу вам сказать только одно: в последний раз Марстону поручили дело, угрожавшее нашей национальной безопасности.

– Тогда мне кажется совершенно очевидным, что вы нашли мотив для убийства, – заметила Джильберта.

– Очевидно, но не окончательно... Вернемся к телефонному звонку, который, по словам Марстона, он сделал вашему брату. Вы уверены, что Марстон не упомянул о чем-нибудь, что в тот момент вы могли посчитать несущественным? – спросил Уэллер.

– Как я вам уже сказала, он казался взволнованным после этого разговора и не захотел обсуждать его, – ответила Джильберта.

– Я нутром чувствую, что этот телефонный разговор был с убийцей. – Уэллер поднялся. – Ну что ж, не буду больше отнимать ваше драгоценное время, миссис Киллингтон... Вы не поверите тому, что я скажу – и я не могу вас винить, – но для меня этот разговор тоже не был приятным. Я не люблю играть роль чрезмерно любопытного человека, но управление должно было выяснить, можете вы или нет предоставить какую-нибудь важную информацию помимо той, которую сообщили полиции. Они могут закрыть это дело как самоубийство, – мрачно сказал он, – но мы полны решимости найти убийцу Марстона. И мы это сделаем. – Его голос понизился до шепота, а в глазах вспыхнул зловещий огонек. – Но в протоколе все равно будет записано: самоубийство.

Джильберта встала и проводила его до двери.

– Если что-нибудь еще неожиданно всплывет у меня в памяти, я дам вам знать, – сказала она.

– Был бы вам весьма признателен, миссис Киллингтон. – Уэллер вынул из бумажника визитную карточку и протянул ее Джильберте. – Меня можно застать по этому адресу или связаться со мной по телефону круглые сутки. До свидания, и еще раз благодарю вас.

Джильберта закрыла дверь и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Ноги не слушались, в висках стучало. Нетвердой походкой она направилась к встроенному в стену бару, налила в высокий стакан для воды виски и стала потягивать его маленькими глотками до тех пор, пока не прошла дрожь.

Услышав тихий стук, Джильберта оцепенела, но заставила себя обернуться и произнести:

– Войдите.

Это была Анита. Заметив, что на ней сужающаяся книзу юбка, которая делает ее фигуру более стройной, Джильберта вспомнила, как Марстон сказал, что у Аниты полные ноги и бедра.

Анита вошла и закрыла за собой дверь.

– Боже мой, – воскликнула она, – у тебя ужасный вид! Я понимаю, что твой долгий разговор с мистером Уэллером был не совсем приятным.

– Точнее сказать, подрывающим силы... Анита, ЦРУ знает обо мне и Джули. Мне пришлось рассказать все подробности, все, что говорилось и происходило в те выходные дни вплоть до момента, когда Джули был убит.

Уэллер недвусмысленно намекнул, что, если я не буду с ним откровенной, муж узнает о моей любовной связи.

– Грязный ублюдок! – воскликнула Анита. – Послушай, я тоже не отказалась бы выпить.

– Прошу тебя! Пожалуйста!

Джильберта вернулась к письменному столу и буквально упала в кресло. Дрожащими пальцами она зажгла сигарету.

Анита села в кресло, которое раньше занимал Уэллер, и возмутилась:

– Какая же это, должно быть, компания садистов!

– У них в жилах, наверное, течет ледяная вода, но в данном случае я не могу их винить. Джули был одним из них, и управление жаждет крови. Если они найдут убийцу, мне жаль его, – вздохнула Джильберта.

– Или ее, – добавила Анита. Джильберта горько усмехнулась.

– Да... Почему мы все предполагаем, что убийца мужчина? Я считаю, это шовинизм наоборот. Мы убеждены, что только грубый мужчина способен совершать насильственные поступки.

– И традиционно забываем закон джунглей: женщина более черствая, чем мужчина. Итак, что будет теперь? – спросила Анита.

– Надеюсь, ничего. Я вела себя как хорошая маленькая девочка и все рассказала, – ответила Джильберта.

– Все? – Анита удивленно подняла бровь. – Здорово! Это, должно быть, напугало Уэллера!

– Я ничего не утаила, поверь мне. У ЦРУ больше шансов поймать убийцу, чем у полиции. Им не мешают ни суды, ни Американский союз защиты гражданских свобод. Оно само себе закон.