Безымянная скрипка

Я хотел возразить, но голосовые связки более слушаться не желали. Еще больше мне стало дурно от того, что Мет держал в руках футляр со скрипкой.

Этой чертовой скрипкой!

Я не успел ничего произнести – и черная тень метнулась к Бафомету, заслонив мне обзор. Я ожидал чего угодно, только не того, что Мет, будто не замечая ни реакции незнакомца, ни того, что я сижу на полу, держась за горло, продолжит:

– Ты просил возвращать тебе ее теперь. Наслаждайся, – выдал он, оставляя футляр на полке у двери, и поспешно ретировался, хлопнув дверью.

Я был в шоке.

Желтоглазый незнакомец, вместо того чтобы схватить скрипку и исчезнуть в свою преисподнюю, продолжал стоять ко мне спиной, глядя на закрывшуюся дверь.

Я чего-то не понимаю?

Он медленно развернулся, и свет снова упал на его маску. Если бы я не был уверен, что мою маску он сорвал с меня и отшвырнул в сторону, то я бы подумал, что это она и есть. Я таращился на него.

Черт побери, как Мет мог оставить меня наедине с этим монстром? Неужели он подумал, что это чудище – приятель, зашедший навестить меня после выступления?

Я встал и оперся на стол.

– Ты же этого хотел, – затравленно сказал я, встречаясь взглядом с желтыми глазами, кивая в сторону скрипки.

– Глупый мальчишка, – вздохнул он, качнув головой, – ты меня боишься?

Я хрипло рассмеялся, морщась от боли. Как может быть иначе?

– Опасаюсь, – ответил я. – Забирай и уходи. Иначе я сорву с тебя маску.

Маска – чтобы оставаться инкогнито. У маски множество преимуществ: ты скрываешь свое лицо, ты можешь играть чужую роль, ты можешь быть никем…

Он это прекрасно знал.

– У тебя не получится, – нарочно равнодушно бросил он.

Дурацкая идея… Я бросился на него, пытаясь достать до лица, пальцы уже касались белой маски, но он отшвырнул меня, уворачиваясь. От удара в челюсть я оказался на полу.

Я не мог подняться, по подбородку начинала хлестать кровь, я закрыл рот рукой. Когда я перестал жмуриться, черная тень еще была рядом.

Шум в голове нарастал. Как глупо…

Проваливаясь в багровый туман, растекающийся звенящей болью в голове, я расслышал:

– Ты такой же, как они.

Отвращение, перемешанное с досадой.

19. Тринадцатый этаж

– Ваш дизайнер с ума сошел! – донеслось до меня сквозь стеклянную стенку переговорной комнаты. – Это слишком мрачно, это – слишком пусто. Он тупой, или глаза у него на заднице?

Ну, опять начинается… Неугомонный старик уже двадцать раз на дню меняет свои требования. Свадьба для племянницы в стиле показа модного дома превратилась бы в похороны, если бы я прислушивался к его пожеланиям.

– Я сказал, что хочу плавные мягкие тени. Это что такое?

Фрай в переговорной взял огонь на себя, решив не подпускать старика ко мне, коллеги в опенспейсе внимательно слушали обвинения и перешептывались. Уже прозвучало предложение вернуть меня обратно в бойцовский клуб – туда, откуда взяли.

Я продолжал листать фотографии на компьютере, изображая полное безразличие.

Замечание про бойцовский клуб было уместным – я, действительно, выглядел паршиво: губа разбита, нижнюю челюсть справа украшал синяк, я не смог толком побриться с утра. К счастью, отек и боль доставляли неудобство лишь при попытке зевнуть – но мне постоянно хотелось зевать.

– Виктор, хочешь кофе?

Я оторвал взгляд от экрана, откликаясь на голос Кэти Грэм, секретарши миссис Томпсон.

Я не сразу узнал ее – и сперва не понял причину. Пока я моргал, соображая, она присела на стул с противоположной стороны стола, пытаясь привлечь внимание, и теперь выглядывала из-за монитора, разделяющего нас.

Я рассеянно кивнул, стараясь не слушать возгласы за стенкой – Фрай, наконец, послал старика к черту, тот требовал позвать миссис Томпсон. Если это не прекратится, я встану и кину в кого-нибудь стул – тот, что под Кэти, – и устрою бойцовский клуб в офисе. И плевать, что корпоративная этика запрещает кидаться стульями в коллег.

– Что у тебя с лицом?

Я тоже хотел спросить, что у нее с лицом – потому что причина странности внешности Кэти была в макияже. Он был вечерним, с черными, как у панды, глазами – а обыкновенно, насколько я помнил, она даже ресницы не красила.

– Подрался. Вчера.

Мой краткий ответ, видимо, ее не удовлетворил, и она, перегнувшись через стаканчики с ручками на столе так, что один из них поспешил опрокинуться, охнула, поинтересовавшись:

– А что случилось?

Невольная усмешка вылезла на лицо, челюсть свело от неудачной попытки скривить рот. Я не смотрел на собеседницу, в поле зрения попали разбросанные карандаши и ручки, и ладони сами потянулись их собирать. Когда я покончил с канцелярскими принадлежностями, я заметил неестественно расстегнутые пуговицы блузки секретарши, и брови невольно поползли вверх.

Странная она. Наверное, у нее сегодня день рождения.

– Один тип был неправ, – буркнул я, сделав вид, что не заметил, как она, якобы поправляя жакет, расстегивает декольте еще глубже.

На стаканчики, вновь намеренно опрокинутые грудью Кэти я, естественно, больше внимания не обращал – я просто уставился в монитор, делая вид, что что-то старательно ищу. Старик исчез из переговорной, коллеги обсуждали футбол…

Весь день Кэти так и следовала за мной по пятам, то и дело предлагала кофе, расстегивала на себе блузку еще больше, наигранно поправляла волосы. Меня это не отвлекало и не раздражало, я быстро перестал обращать внимание на странные взгляды. Вряд ли она хотела, чтобы я поздравил ее с днем рождения.

Она, как и другие мечтательного склада ума девицы, вообразила, что если я такой мрачный, задумчивый и печальный – как заколдованное чудовище из сказки, – то однозначно нуждаюсь в том, чтобы меня поцеловали…

Она милая, но я даже не знал, о чем с ней говорить.

После обеда я и вовсе погрузился в свои мысли, снова и снова возвращаясь к странным недавним событиям. Черная тень забрала скрипку, Бафомет еще не знал, что больше на инструменте он не сыграет.

Когда я объясню ему все, он поймет. В глубине души я, все же, был рад, что избавился от скрипки – и надеялся, что теперь черная тень навсегда покинет меня и мою жизнь.

Двери прибывшего на первый этаж лифта разомкнулись, и четверо человек, включая меня, вошли в кабину. Ридель просил отправить документы курьером, большой белый конверт был уже передан в нужные руки, я встал у самой стены, разглядывая трещины в зеркальной поверхности боковин, бездумно уставившись перед собой.

Лифт закрывался, когда внутрь, протиснувшись между почти сомкнувшимися створками, влетела девушка – та самая, которую я увидел тогда у крыльца в первый день посещения офиса. Я еще не успел осознать это головой, а сердце уже начало судорожно биться в горле, как только в дверях промелькнул ее силуэт.