Кошки не пьют вино

Уилл изо всех сил старался не смеяться, стискивая зубы, пряча улыбку и вырывающееся из груди веселое фырканье. Марло уже бежала на кухню, а он встал, чтобы последовать за ней, и на секунду обернулся, подмигнув кошке, глядящей на него своими янтарными глазами.

10. Вопрос доверия

Уилл уже откупорил бутылку отточенными движениями – хоть в чем-то его природная неуклюжесть сходила на нет, – разлил красное вино по пузатым бургундским бокалам и терпеливо наблюдал, как Алекс Марло достает из духового шкафа противень – чтобы поставить на стойку рабочей поверхности, – как в нерешительности кусает губы.

Когда она сняла рукавицы, он встал чуть позади ее правого плеча, подал бокал, и несколько мгновений они молча глядели на печальное зрелище – обугленную тушку цыпленка, погибшего смертью храбрых.

– Мы все еще можем заказать пиццу, – молвила Алекс и посмотрела на Гатти поверх поднесенного к носу бокала.

Он пытался скрыть улыбку, но губы подрагивали. Он сделал глоток.

– Вовсе не обязательно. Мне даже интересно, – отозвался он.

– Это самоубийство.

– Может, внутри он лучше, чем снаружи…

– Я надеюсь, – вздохнула Алекс, и вновь бросила взгляд на Уильяма. – Как вам вино?

Он на миг прикрыл глаза, длинные ресницы совершили взмах.

– Очень хорошо. Темная вишня, лакрица и фиалки – из кадок синьоры Мессины.

– Сногсшибательный аромат, – не могла не хихикнуть Алекс, вспомнив об обстоятельствах падения Гатти с велосипеда.

Он сделал вид, что не понял, вновь пригубив из бокала.

Четверть часа спустя они сидели за широким столом друг напротив друга, фарфор сервиза сиял золотистыми окантовками, горечь горелого блюда на тарелках перебивала даже сложный и плотный аромат вина.

Уилл был уже пьян, пусть и перед ним стояла всего лишь вторая по счету порция Бароло, и ему было весело – от непривычного смущения Марло и от предстоящего гастрономического эксперимента.

– Я напоминаю: я не заставляю это есть.

– Вы старались.

– Очень.

– Тогда приступим.

– Вы же меня возненавидите.

– Это исключено.

– Тогда пробуйте первым.

Профессор Гатти едва сдерживал улыбку, растягивающую рот до ушей, и нарочито обреченно вздохнул. Конечно, ему не хотелось пробовать жуткого цыпленка, но просчитанный риск был его же ответственностью…

Он осторожно отпилил ножом кусочек, взял немного гарнира на вилку, поднес ко рту. Алекс буквально не дышала, наблюдая за выражением его лица, и к ее приятному удивлению, несмотря на провальность блюда, Гатти был преисполнен жизнерадостным энтузиазмом.

Уилл намеренно выдерживал паузу, делая максимально равнодушное лицо, тщательно пережевывая. Алекс не вынесла зудящего ощущения любопытства и тоже попробовала.

– Какой ужас.

– Вовсе нет, – сквозь смех выдавил Уилл.

Щеки горели, он облизывал губы, запил горько-пресный вкус мяса и кислых каперсов – и сделал только хуже.

– Не ешьте это, мы сейчас добудем другую еду! – всплеснула руками Алекс, откладывая приборы. – В двух кварталах отсюда готовят вкусную пиццу с прошутто.

Уилл не стал спорить, он прикрыл глаза, сквозь полусомкнутые веки наблюдая, как Алекс поднимается с места и обходит стол, чтобы забрать тарелки.

Когда она подошла ближе, чуть наклоняясь вперед, он взглянул на нее. Глаза профессора Гатти были синими – глубокого морского оттенка его клетчатой рубашки.

Он знал, что цыпленок сгорит. Он знал, что они не будут его есть… Вот почему он согласился на Бароло!

По расслабленной позе Уильяма Гатти, откинувшемуся на спинку стула, Алекс прочла доверие к происходящему, пускай он по-прежнему глядел в бокал и лишь изредка косился на нерадивую хозяйку в перерывах между репликами.

Они прикончили бутылку вина еще до того, как курьер Дарио из крохотной семейной пиццерии и лавки Lo Sfizio – «Прихоть» – привез заказанные по телефону горячие коробки, перевязанные джутовой нитью. Он уже знал и дом, и крутую лестницу с разноцветными цветочными кадками, и окно, из которого каждый раз в нетерпении выглядывала молодая женщина, однажды даже пошутившая: «Невозможно не любить человека, который приносит тебе еду».

На этот раз коробки было две, а не одна, в открытом окне не было даже бело-рыжей кошки. Дарио обо всем догадался и не сильно спешил, и громкий смех по ту сторону створки подтвердил его предположения: синьорита принимала гостя.

– Как так получилось, что вы пишете книгу для Д'Анджело?

Уилл устроился на кушетке в просторной гостиной, он уже даже не крутил в руках бокал, а поставил его рядом, на столик, ладони спокойно лежали на коленях, иногда касались подбородка или делали какой-нибудь уместный жест. Алекс любовалась им, почти в открытую, сидя напротив в кресле, позабыв и о спешащей к ним пицце, и о том, что Бриошь на резном комоде настойчиво пыталась вытащить из букета цветок, названия которого она не знала.

– Стечение обстоятельств, – пожала плечами Алекс. – Я знаю Джозефа много лет, несколько месяцев назад он предложил мне написать его биографию, оформить в стиле исторических детективных романов, стилизовать всеми этими загадочными историями про алхимию и кровь королей…

– Джозефа?

– Настоящее имя Джузеппе Д'Анджело – Джозеф Серрет, – усмехнулась она. – Он взял псевдоним – когда стал заниматься вином.

Брови Уилла поползли вверх.

– Он настоял, чтобы я убрала этот факт из книги, – продолжила Алекс. – Видимо, хочет сохранить как можно больше аутентичности, переписав историю под себя… Он любит мистификации – и никогда не брезговал воспользоваться фокусами.

Уилл в согласии кивнул. Весь образ Д'Анджело был карикатурной зарисовкой о властном предпринимателе и талантливом манипуляторе, знающем себе цену и не стесняющемся эту цену назвать.

Он собирал вокруг себя таланты, он коллекционировал умы и делал их своими марионетками… Уилл только сейчас осознал паттерн – глядя на Алекс Марло, ее занятный ум и непростой характер.

Она была избирательно дружелюбной, избирательно осторожной, и на первый взгляд казалась чудачкой без комплексов, якобы, открытой, как книга… Она была очаровательна в своих красочных пантомимах и громких возгласах, но за ними скрывалась непостижимая глубина. Уилл ощущал, как все больше и больше с каждой секундой его затягивает в омут, и он даже не собирается сопротивляться.

И не потому что он был пьян – и когда в дверь позвонили, он не стал вставать, опасаясь, что потеряет равновесие, – а потому что ему хотелось узнать ее.

– Приятного аппетита, синьорита! – донеслось из открытой двери.

– Спасибо! – задорно отозвалась Алекс, а затем обратилась к Уиллу, демонстрируя в вытянутой руке коробки, держа их за узел банта: – Теперь у нас есть человеческая еда!

Она предложила есть прямо в гостиной – и он согласился. Они уселись на пол, вокруг раскрытых картонных коробов, обсуждая все подряд – от уродливых этикеток вин до скрипичного концерта Баха, – и ассоциации смешались в причудливом калейдоскопе. Уилл потерял счет времени, он позабыл, где находится, и когда вторая бутылка Бароло закончилась, профессор Гатти с сожалением стряхивал капли из горлышка в свой бокал.