Котобар «Депрессняк»

– Пари.

– Бен, ты оценил эпичность момента? Все люди как люди, спорят на тачки, дома или просто на бабло. А мы на кошку.

Я взъерошил волосы и повел плечами:

– Ценности у всех людей разные.

Роу ушел буквально через пять минут, со свойственной ему легкостью отложив дела бара на потом, а я остался стоять в центре своего кабинета с карибским ромом, кубинской сигарой и Янтарем у ног.

А еще с полным и окончательным ощущением собственного идиотизма.

Поздравляю, Бенедикт Осборн. Теперь тебе нужно совратить девицу, на которую ты даже смотреть без раздражения не можешь.

– Дивное положение, не так ли? – задумчиво спросил у мейн-куна, прислонившись бедром к краю массивного стола и вновь наполняя бокал на два пальца.

Янтарь не ответил, но так насмешливо прищурил зеленые глаза, что в этом не было нужды.

Глава 4

Мое утро начинается с холодного душа и горячего кофе.

Кофейный ритуал один из немногих по-настоящему “моих” моментов. В эти минуты есть только я, мир вокруг и чашка крепкого американо в плотно сжатых ладонях.

Мне кажется, у каждого человека должно быть время полного обнуления, когда он не думает ни о чем постороннем, а просто находится “здесь и сейчас”. Нам так сложно поймать настоящее в вечной погоне за будущим.

Мой день расписан по минутам. Это важно, если ты учишься в Редингском университете и только-только смогла перейти с платного обучения на стипендию, а также устроилась на работу.

Практически все знакомые говорили, что я сглупила, и как раз в этот момент стоит посвятить всю себя парам, а не отвлекаться на подработки. Но я не могла. Нужно было успеть все и сразу.

Несколько курсов родители могли обеспечивать мое образование и даже давать деньги на содержание, но сейчас ситуация изменилась. Мама теперь домохозяйка, а на зарплату отца мы эти расходы не потянем.

Именно поэтому я и пошла официанткой в котобар “Депрессия”, который, как я уже успела услышать, величали просто “Депрессняк”. И отработала там уже несколько смен!

Конечно, первый рабочий день обернулся сплошными стрессами, но, слава богу, в последующие я не наступала на кошек и не сталкивалась с “сильными бара сего” в подсобках. Хроносо-маньяки тоже из-за углов не выскакивали, а тихо-мирно сидели в своем кабинете, лишь изредка выходя оттуда и потрясая своим величием простых смертных из обслуживающего персонала. И я не шучу! Каждое явление Бенедикта Осборна заслуживало подробного описания… лиц официанток и поварят. Смесь паники с интересом.

Змей Змеевич Хронос напоминал цунами. Завораживающе, но вблизи находиться не хочется.

Именно поэтому я разве что за барной стойкой от него не пряталась, а Тони судорожно натирал стаканы и шепотом ругался, что “менеджер по связям с котами” как-то слишком зачастил со своего Олимпа, чем подверг душевное спокойствие “подданных” нешуточным испытаниям.

При этом рассказывать о нем тут считалось дурным тоном. Тот-кого-нельзя-называть в рамках “Депрессняка”! Смотришь в эти прозрачные глаза и просто таки ждешь, когда же он вытащит волшебную палочку из волшебного места и прибьет тебя “Авадой Кедаврой”!

В остальном в “Депрессии” было… своеобразно.

Клиентуру я условно поделила на несколько категорий: постоянная печальная, постоянная веселая и туристы. Ну, и случайно забежавшие порыдать люди.

Постоянная печальная занималась как раз тем, что систематически приходила в бар выпить и излить душу коту. Или бармену. Или бармену и коту!

У некоторых были свои постоянные пушистые “психоаналитики”, которые забирались на колени утешать несчастного клиента, а он за это радовал нас хорошими чаевыми.

Постоянные веселые являли собой как раз ту часть вечно позитивного населения, которых иногда пристрелить хочется. У них всегда все настолько хорошо, что за это стоит выпить. А уж если можно это сделать в баре с таким дивным назва-а-а-анием!

Туристы же к нам заходили чисто поржать. И я их вполне понимала.

В данный момент я находилась за стойкой, помогая Тони по мелочи и одаривая пивом страждущих. Напротив меня сидел уже порядком пьяный мужчина подвида “офисный планктон”. “Планктон” пребывал в печали и изрядно потрепанном состоянии. Знаете, тот самый типаж совершенно беспомощного без женщины мужчины. Идеально подобранный костюм, но рубашка небрежно поглажена, а галстук криво повязан.

– Меня Зак зовут, – не отводя взгляда от стойки, представился посетитель.

– Очень приятно, – отозвалась я после секундной заминки. – А меня Маргарет.

Тот лишь кивнул и залпом допил кружку.

– Она меня бросила, – поднял мутные глаза мужчина, подтверждая мои недавние выводы. – Вы представляете?!

Я? Не очень, но судя по грозному взгляду прошедшей мимо Линды, теперь просто обязана.

– Ужас, как можно? – поддакнула я, наливая пинту темного и ставя перед клиентом.

– Она сказала, что я ей изменяю, – невнятно булькнул в кружку мужик, а после протянул обе руки к беспечно валяющейся рядом кошке, которая наслаждалась жизнью и явно не ожидала от мироздания такой подляны. – А ведь все из-за тебя, Матильда!

Выражение морды Матильды было мрачно-обреченным. Вообще, Мотя представляла собой просто потрясающий образчик семейства кошачьих – флегматично-пофигистичная кошка персидской породы с шерстью невероятной длины.

– Жена бросила меня из-за кошки, – вновь потряс общественность сенсацией клиент и горестно возрыдал в пушистый бок “разлучницы”.

– Как так получилось? – мягко спросила я и сделала попытку отобрать кису у несчастного, так как еще немного и выпученные глаза Матильды покатились бы по барной стойке. А Хронос Змеевич потом нам эти глаза в такие места вставит… какие я еще не знала, но Тони и остальные рассказывали про это со знанием дела и ужасом от испытанного, так что проверять не хотелось.

– Она чистила мой костюм после того, как я поздно вернулся домой, – начал свой душераздирающий рассказ клиент. – И нашла там длинные волосы!

– Ну вы же сказали, что это Матильды?

Мы дружно посмотрели на шерстяную красавицу. Мотя напоминала шарик, так что найдя ее волосы и правда можно было подумать всякое. Но она сейчас линяла, и подозреваю, что на костюме мужчины было ого-го сколько шерсти. Тут предполагаемую любовницу надо было не любить, а со вкусом ощипывать, посыпая костюм результатом трудов.

– Сказал. Но кто же не видя Мотю в такое поверит? А фотки показать она не дала… – клиент решил исправить это упущение и показал фотки мне. Глядя на экран телефона, я поняла, что в объятиях этого человека выпученные глаза – нормальное состояние Матильды. – Ну и… там были не только ее волосы.

Опа! История принимала все более остросюжетные повороты!

– А чьи еще? – подперев щеку рукой, с интересом спросила я.

– Сисадмина нашего… Марка. Там такие волосы… и везде!

Судя по разведенным в стороны рукам, Марка стригли в последний раз еще в детском саду. А из-за интригующего уточнения “везде”, перед внутренним взором невольно возникал образ этакого йети из сурового и полного опасностей мира программистов.

Вот йети выходит из кабинета, сжимает в дружеских объятиях несчастного Зака и идет по своим делам. А Зак домой, где с него снимают “показания” и обалдевают от жестокого обращения с любовницей (не забываем про ощипывание) и коллегой.

В следующие полчаса Зак догонялся более крепкими напитками, ну а я, сдав Тони смену “плакательной жилетки”, занялась другими клиентами. Как раз заказали шоты и я повернулась спиной к стойке и лицом к шеренге напитков.

Тот момент, когда Бенедикт Осборн появился в зале, я почувствовала всей кожей. Этого человека окружала какая-то особенная и не сказать, что приятная атмосфера. У меня все волоски на теле вставали дыбом, даже если он просто проходил рядом, оставляя легкий, почти неощутимый флер одеколона.

Раньше я читала в книгах и видела в фильмах, что такая реакция на мужчину подразумевает скрытую симпатию к нему.