Телохранитель для дочери друга

– Хорошо… только не оторви мне уши… – шепчу ей, поглаживая по кудрявым волосикам и бросая нетерпеливые взгляды на нотариуса.

– Если не возражаете, я начну, – уточняет, и, дожидаясь согласия, продолжает: – прошу вас предоставить для проверки ваши документы. Затем мы вскроем конверт, составим протокол… – начинаются нудные и очень долгие «телодвижения». Меня клонит в сон. Если бы не сестра, я захрапела бы в голос.

Отец был суперуспешным и востребованным адвокатом со своим штатом юристов. С самого моего рождения он мечтал впихнуть в свое дело и меня. Для этого папочка впитывал мне любовь к букве закона с молоком матери. Настолько «пропитал», что полезло из ушей. Я ненавижу все, что связано с документами, статьями и прочим. Меня начинает тошнить от одного слова «закон».

– Лейла Егоровна, вам все понятно?

– Пока да.

– Тогда продолжим.

Вопрос о моем образовании никогда не поднимался. Отец даже не допускал мысли, что я не хочу идти по его стопам. Он всеми силами готовил меня в бой. Сначала школа с правовым уклоном, а потом и колледж. Дальше по его плану был… ну конечно, юридический факультет самого престижного вуза! И желательно наиболее удаленного от дома, чтобы подольше не видеть меня и убедиться, что доченька как заправский боец вызубрила все части конституции, гражданского и Уголовного кодекса, а также историю всех стран мира.

– Я не совсем понимаю… – лепечет Марго, бросая встревоженные взгляды на конверт и вскакивая с дивана.

– Что конкретно вам неясно? Егор Алексеевич изъявил желание разделить имущество между своими детьми поровну.

– Неужели в завещании нет ни слова обо мне?!

– Вы не дослушали до конца.

– Простите… это нервы.

Закатываю глаза. Тупая. Как пробка. Не понимаю, каким дурманом она опоила папеньку, когда он решил вести ее в ЗАГС?

– Своей жене, Маргарите Храмовой, Егор Алексеевич завещал денежную сумму, находящуюся на специальном счете в банке, а также квартиру, которая была куплена в браке.

– А фирма?

– Делами фирмы по воле усопшего будет заниматься старшая дочь.

– О нет… – одновременно выдыхаем мы. Радует, что папочка не поскупился и не забыл, что благосостояние и будущее родных дочерей гораздо важнее благосостояния очередной «подстилки». Но вешать на меня фирму?!

– Здесь есть дополнение. В связи с тем, что Лейла Егоровна еще не вступила в указанный возраст: двадцать один год, ее делами и делами фирмы будет заниматься опекун младшей дочери Владимир Романович Келлер.

– Не поняла? – вскидываю брови. – С чего вдруг мне отдавать свои деньги чужому человеку? И вообще, я не нуждаюсь в опеке. Мне не два года! По закону совершеннолетие это не двадцать один год, а восемнадцать!

– У вашего отца было вполне четкое понимание возраста для вступления в права наследства. К этому времени вы успеете получить образование и подготовиться к взрослой жизни. На данный момент у вас нет необходимых навыков и опыта, чтобы руководить целой «империей», не побоюсь этого слова.

– Вы сами это придумали?

– Нет. Так написано здесь, – продолжает перечислять условия и вознаграждения Келлера за его «услуги».

Чувствую себя облитой дерьмом. Отец в очередной раз указал мне на мое место. «Инфантильная девчонка». «Неразумное дитя». «Плохая успеваемость никуда не годится». «Мама была бы недовольна тобой». «Ты не даешь мне повода тобой гордиться». «Подумай, чего ты смогла достичь». В голове один за другим всплывают его слова. Холодные, острые. Мой отец был отличным адвокатом для чужих людей, а я у него была всегда на скамейке подсудимых. Обвиняема, виновна. Стук молотка и занавес.

– Вы должны были знать об этом, – продолжает нотариус, возвращая меня к разговору.

– О том, что мой папа – придурок?! – не владея собой, на эмоциях встаю и выхожу из зала. Амалия не против. Ей изрядно надоели эти взрослые «дела».

Но уйти не удается: нас догоняет секретарь.

– Вам необходимо вернуться и подписать…

– Знаю, – рявкаю. – Я вызубрила порядок наследования получше вашего! Сейчас мне нужно выпить воды и подышать воздухом. В противном случае мои нервы не выдержат и будет большой взрыв.

Конечно, разговоры про то, что я маленькая незрелая девочка, были всегда. Но мы не поднимали тему раздела имущества и передачи прав на фирму. Более того, я понятия не имела, что папаша написал завещание. Кому в трезвом уме и добром здравии придет в голову планировать жизнь «после смерти» в сорок лет? Я не подписывала наследный договор и не нуждаюсь в услугах Владимира. Это попахивает «разводом». Быть может, они с Марго заодно? Оба аферисты, решившие обвести меня вокруг пальца. А если так, то я смогу опротестовать «завещание» в суде. Я не позволю распоряжаться моей жизнью каким-то расчетливым проходимцам. Я выведу их на чистую воду.

– Го-го! – напоминает о себе малышка.

– Что значит го-го? Домой хочешь? Я тоже. Но злые дяди и тети… все решают за нас! – осушая бутылку с минералкой, разговариваю с Амалией. Она сидит на скамейке и смотрит куда-то в конец коридора. – Но мы с тобой не позволим нами помыкать! Да?

– Да! – удивительно четко говорит сестричка.

– Молодец! Моя умная девочка.

– Лейла… – вздрагиваю от голоса. Только Владимира тут не хватало.

– Давай мне ребенка, а сама вернись в зал.

– Без тебя разберусь…

– Я не привык говорить дважды, – довольно сухо, но все-таки повторяет.

– Тогда не утруждайся, – оборачиваюсь и схлестываюсь с его ледяным взглядом. Как иголками по коже.

– Даже если ты чем-то недовольна, сейчас не время демонстрировать характер. Твое поведение лишь подтверждает точку зрения Егора.

– Да?! И какую же из многих?!

– Ты ведешь себя как избалованный ребенок.

– Спасибо за пояснение. Тогда можешь от меня отвалить и сосредоточиться на Марго. Она по твоим меркам достаточно взрослая и опытная? – шиплю. Владимир едва заметно прищуривается. Что творится в его голове?!

– Чего ты боишься, Лейла? М?– внезапно берет прядь моих волос и заправляет за ухо. Чувствую, как подушечки пальцев касаются шеи, скользят по плечу. Зачем он это делает?! Это так… странно. Снова прошибает током. Какое-то глупое чувство.

– Уж точно не тебя, – выдержав взгляд, шлепаю по его руке, заставляя отпустить. – Скорее мне тебя жаль. Ты не справишься сразу с двоими. Тебе одной-то много! Усатый нянь нашелся… А может, тебе просто нужны наши деньги? М? Может, ты в сговоре с Ритой? – теперь уже я протягиваю руку, чтобы его схватить. Меняемся ролями: держу за ворот рубашки, играю с огнем.

– Я не буду твоей нянькой. Мне нет никакого дела до тебя и твоих денег. И тем более меня ничего не связывает с Марго. Я никогда не увожу женщин у своих друзей. Даже вдов. Ясно? – ледяным тоном заявляет Владимир. – Думаешь, я рад возиться с вами вместо того, чтобы радоваться жизни в круизе, о котором мечтал всю жизнь?! Это твой отец все решил за меня! Единственное, что меня здесь держит, это то, что я не привык оставлять дела незаконченными. А еще, как человек, повидавший в жизни столько всего, сколько тебе и не снилось, я понимаю, что без меня твоей сестре светит детский дом. Поэтому если тебе, дорогая старшая сестрица, не плевать на нее, – тыкает пальцем в сторону насупившейся Амалии, – то ты пойдешь и прямо сейчас подпишешь документы, а дальше будешь делать так, как считаешь нужным, но, разумеется, не мешая мне и нашему общему «благу». Ты будешь хорошей девочкой. Ровно до тех пор, пока я не пойму, что вы обе готовы к свободному плаванью. Я понятно объясняю?

– Более чем, – вырываю руку и ухожу. Чертов опекун обернул ситуацию в свою сторону. Сыграл на чувствах к Амалии…

– Ляля! – кричит мне вслед сестра. Сердце пронзает болью.

– Смирись, Малек, теперь дядя Вова твой «папочка». Он лучше знает, что тебе нужно, – цежу, пожимая плечами. Сейчас я подпишу бумаги. Но это не значит, что они победили. Война только начинается и мне нужно продумать стратегию, чтобы ее выиграть. И как только я придумаю, что делать дальше, то заберу сестру и мы с ней будем жить самостоятельно.

– Отвезти вас домой? – учтиво предлагает Игорь. Каким-то чудесным способом он оказывается около меня, когда я покидаю здание.

– Пожалуй, не стоит. Всего хорошего.