Телохранитель для дочери друга

– Утя… – произношу едва слышно. Становится стыдно за свое поведение. Она совсем малышка, а я взрослая. Я сумею. Я справлюсь.

Врубаю душ на полную и затыкаю пробкой ванну. Быстро скидываю с себя грязные вещи и наливаю детскую пену.

– Подвинься, Малек. Будем отмываться вместе. Поможешь мне?

Ребенок расплывается в улыбке и берет салфетку, прижимая к моей щеке. Улыбаюсь ей в ответ. Спокойствие. У нас все получится.

3

Спустя часа полтора мы выходим из ванной усталые, но довольные. Тащу Амалию в детскую, но меня останавливает запах свежезаваренного кофе. Кажется, из кухни. Торможу и заглядываю туда, находя Владимира у новенькой плиты. Зрелище, конечно, не для слабонервных. Рукава белой рубашки закатаны, а он сам – сосредоточие тестостерона, в оболочке кофейного аромата, сносящего голову.

– Что ты делаешь?! Для этого есть кофемашина, – киваю в сторону навороченного аппарата. Вся техника и мебель блестит новизной. Но явно не для того, чтобы здесь хозяйничала Марго.

– Никакая машина не сварит такой кофе, какой делаю я.

– Да ну? – изгибаю бровь. – Ты профессиональный бариста?

– Почти…

Хмыкаю. В тех клубах, где отдыхаю я, таких не водится. Редкий… экземпляр.

– Как успехи? Вижу, не слишком хорошо.

– Где?! Я все оттерла!

– Здесь, – показывает на переносицу.

– Амалия чистая, – провожу пальцем по курносому носику.

Владимир поворачивается ко мне.

– Твой нос в краске. И веснушки.

– У меня нет веснушек, не ври.

– Черные. Сама посмотри, – подносит к моему лицу глянцевую поверхность турки. Увидев свое отражение, прыскаю. Но веселье проходит также внезапно. Чем это убрать?! Я же собиралась в клуб!

– Черт… Это навсегда теперь?!

Владимир молча ставит турку на огонь и выходит из кухни, оставляя меня в замешательстве.

– Сначала ты перекинул на меня ребенка, теперь заставишь варить себе кофе? Что потом? Грязные носки? А не пойти ли тебе…

– Куда? – возвращается с салфеткой. Лицо не выражает никаких эмоций. Он просто подходит ко мне вплотную и прикладывает салфетку к переносице. Жутко пахнет ацетоном. Но я не обращаю внимание. Меня больше волнует то, что Вова снова лишает меня возможности что-либо сказать. Хлопаю ресницами, не шевелюсь. В полотенце, намотанном на голое тело, становится тесно. Малька хмурится, чихает и дергает за махровый узел на груди, рискуя и вовсе оставить меня без «укрытия». А он все так же невозмутимо оттирает краску с моего лица, сосредоточенно закусив губу.

– Готово.

Отходит и, выбросив салфетку, возвращается к своему занятию по варке кофе, пока я неподвижно прожигаю взглядом его широкую спину. Да что со мной, черт возьми?! Из ступора выводит малышка, шлепая ладонью по щеке. Хочется сказать ей: «спасибо, что привела в чувства».

– Моя «вахта» окончена. – сажаю Амалию в кресло и зачем-то добавляю, словно оправдываясь: – мне нужно переодеться. Развлекайтесь. И не забудь, что ей скоро спать.

– Валяй, – кивает не поворачиваясь. Пожимаю плечами и ухожу. Можно вилять бедрами сколько угодно. Уверена, он не смотрит мне вслед. И даже не предложит кофе.

Возвращаюсь в комнату, ожидая увидеть его вещи. Но там – пустота. Словно и ничего и не было. Унес куда-то. А чего я хотела? Тайком стащить его рубашку, пропитанную брутальным запахом альфа-самца? Бред.

Открываю окно, чтобы пустить немного воздуха и поспешно скидываю мокрое полотенце. Сморю на себя в большое зеркало. Румянец на щеках, скорее всего, аллергия на ацетон, которым он так тщательно меня растирал. Нахожу несколько пятен на груди. Воображение быстро рисует его пальцы, старательно ласкающие кожу. Буквально чувствую его дыхание, горячее, обжигающее, запретное.

Стряхиваю наваждение. Нельзя идти на поводу у эмоций! Я не знаю кто он, чего на самом деле хочет и не должна опускаться до низменных инстинктов, никак иначе это не назовешь.

Надеюсь, отец отдавал себе отчет, когда оставлял на его попечительство Амалию, и ей не угрожает опасность. Но я в этом цирке участвовать не желаю.

Поспешно скрутив волосы в жгут, закрепляю на макушке и отправляюсь к шкафу. Но там меня ждет еще один сюрприз. Пустота.

– Где мои вещи?! – наскоро обмотавшись мокрым полотенцем, возвращаюсь на кухню.

– Чемодан? В детской.

– Какой чемодан?! Я имею в виду платья, майки, белье в конце концов! Ты швырялся в моем шкафу?!

– Нет, – отрицательно качает головой. Убедительно, но… все равно не верю.

– А где же вся одежда?

– Откуда мне знать? Я только что приехал.

– Но ты был в моей спальне.

– Я выбрал ее потому, что она единственная не отремонтирована, но в то же время не выглядит жилой.

– Значит, шкафы были пусты?

– Еще раз повторяю: не знаю! Не привык шарить по чужим ящикам.

Закатываю глаза и до меня доходят его слова про чемодан.

– Постой… ты сказал, что мои вещи в детской?

– Да. Багаж, с которым ты прилетела, отнесли туда. Полагаю, что первое время вам с Амалией будет лучше спать в одной комнате. Присмотришь за ней, а я обеспечу вашу безопасность.

– Минутку… – пытаюсь сложить в уме. – Ты считаешь, что я приехала, чтобы тут жить?

– Это не так?

– Нет! К тому же если не заметил, я давно выросла из детской кроватки!

– Там есть второй ярус.

– Ты совсем дурак?