Операция «Wolfsschanze»

– Проволока, говоришь? Ну что ж, пошли, глянем… Пока наши летчики новую технику осваивать будут. Кстати, – сапер кивнул на прикрытый маскировочной сетью самолет. – На «кукурузник» похож.

– Биплан, – пожал плечами Колокольчиков. – Основные принципы в самолетостроении никто не отменял, независимо от того, по какую сторону границы стоят заводы.

Петруха охотно прочитал бы небольшую лекцию о принципиальных различиях между монопланами и бипланами, но как раз в это время на противоположной стороне аэродрома раздалось несколько пистолетных выстрелов. А потом застрекотал автомат… ппд.

Сублокотенент[5 - Второй лейтенант.] Грекеану проснулся из-за того, что вчера выиграл спор у своих унтер-офицеров и в награду получил их компоты. Награда чисто символическая, компот из сухофруктов стоял в столовой в отдельном сорокалитровом баке, и пить его можно было сколько влезет даже рядовым. Но дело принципа. Он пьет, а проигравшие облизываются… Вот только оба его подчиненных теперь крепко спят, а Тудор второй раз за ночь поднимается. Сухофрукты свободы требуют. Никак до утра не дотерпеть…

Сублокотенент сунул ноги в сапоги, набросил на плечи китель и, почти не открывая глаз, так только поглядывая в «смотровую щель» между век, побрел к выходу из казармы. Заслышав шарканье его ног, вскинулся и дневальный. Вытянулся, как положено по уставу, и раскрыл рот, чтобы доложить офицеру.

– Тихо, – проворчал тот. – Сам вижу, что никаких происшествий…

Человек в черном бушлате и такой же бескозырке, словно привидение именно в этот момент возникший в дверном проеме, произвел на полусонного румынского офицера такое неизгладимое впечатление, что переполненный мочевой пузырь не выдержал давления.

Конфуз, случившийся с сублокотенентом, в свою очередь настолько изумил русского, что он, вместо того чтобы войти внутрь и обезоружить дневального, замешкался в дверях. Давая румынскому солдату те самые недостающие при внезапном нападении секунды, чтобы успеть отреагировать. И дневальный успел… Набрав воздуха в грудь, он заорал со всей мочи:

– Тревога! Советы! Кору…

Удар прикладом прервал вопль, но свой долг солдат уже исполнил. Возможно, кто-то из спящих офицеров успел подумать о нем не слишком прилично, но по меньшей мере один оценил ситуацию верно и открыл огонь.

Пули легли кучно… Правда, все мимо. Ответная очередь из автомата была менее прицельная, но куда действеннее. Те из румын, кто еще только собирался схватиться за оружие, быстро отбросили эту мысль и дружно полезли под лежанки.

Понимая, что вся секретность операции уже нарушена безвозвратно и теперь отсчет времени пошел на секунды, главный старшина дал отмашку товарищам следовать дальше, а сам – чтобы не возиться, выдернул наружу так и стоящего прямо перед ним Тудора и забросил в помещение гранату. А секундой позже – вторую…

Когда внутри казармы один за другим громыхнули взрывы, сублокотенент Грекеану совершенно отстраненно подумал, что вчера он, похоже, выиграл гораздо больше, чем два стакана компота из сухофруктов.

* * *

Корнеев с Малышевым уже подходили к зданию штаба, когда раздались взрывы, поставившие точку в предрассветной безмятежности. Какое-то мгновение она еще удерживала позиции, но всего лишь несколько секунд спустя была вынуждена спешно бежать перед превосходящими силами противника.

Сперва кто-то запоздало завопил: «Alarma!» Потом заквакала сирена. Возле казарм вспыхнула короткая перестрелка, но достаточно быстро была подавлена автоматным огнем. Потом еще раз громыхнула граната, и сирена тоже угомонилась.

Из здания штаба выскочили двое солдат с карабинами наизготовку. И замерли, увидев прямо перед собой русских диверсантов. Дернули стволами, но прицелиться не успели. Упав на колено, двумя короткими очередями Малышев срезал обоих. Румыны так и повалились на ступени, отброшенные пулями, только выпущенные из рук карабины загромыхали, скатываясь вниз.

Корнеев подскочил к дверям, встал сбоку и рванул створку на себя. И хоть оттуда не раздалось выстрелов, Малышев на всякий случай выпустил длинную очередь в проем. При обычном штурме следом полетела бы граната, но офицеры не стали рисковать. Не хотелось бы оказаться без связи и в третий раз, из-за глупой случайности. В виде неправильно свалившегося куска штукатурки…

Николай на мгновение показался в дверях и тут же отпрянул в сторону. Но выстрела так и не последовало. Тогда внутрь вбежал Малышев. Одним прыжком преодолел порог и присел, поводя стволом автомата. Тишина… Похоже, эти двое солдат были последними, кто находился в штабе.

– Чисто, командир… Заходи.

Здание штаба ничем не отличалось от обычных административных построек. Большой холл, перегороженный столом дежурного. Двери налево, двери направо и лестница на второй этаж позади. Голая лампочка под потолком светила тускло, вполнакала, видимо от аккумулятора, но и этого аварийного освещения вполне хватало.

Николай осмотрелся и уверенно шагнул к левой двери, украшенной табличкой «Radio ?i tele». Радио, оно и в Африке радио… В переводе не нуждается. И не ошибся. За дверью находился типичный узел связи. С достаточно мощным, по крайней мере на вид, радиопередатчиком.

– Есть контакт, Андрюха… Зови Кушнира. Можно вызывать десант.

К тому времени скоротечный бой на аэродроме окончательно утих. Так что чихание заводящегося мотора прозвучало громче сигнала воздушной тревоги.

Длинный и нескладный, очень похожий на аиста, за что и кличку соответствующую имел во дворе и в школе – Сторк, Антон Григореску с детства мечтал о небе. Но седой майор, возглавляющий приемную комиссию, едва взглянув на пригибающегося в дверях почти двухметрового парня, забраковал его сразу. Едва удалось Антону упросить офицера выдать направление в училище при летной школе, где готовили механиков для обслуживания самолетов. Уж коль не судьба летать, так хоть быть рядом с мечтой…

Восемнадцатая эскадрилья, в которой теперь служил Григореску, уже перебазировалась на новый аэродром, оставив здесь только минимальную охрану и два самолета, которые еще находились в ремонте. Пустяки, в общем-то. На пару дней работы, но тем не менее… Вместе с основными силами улетело и почти все начальство. Из офицеров остались только экипажи обоих IAR-37 и командир взвода охраны – сублокотенент Грекеану. И если летчики хотя бы время от времени приходили к капонирам интересоваться, когда закончится ремонт, то сублокотенент здесь вообще не появлялся. Даже пост проверять приходил кто-то из унтер-офицеров.

Только поэтому Антон позволил себе вернуться к самолетам после отбоя и залезть в кабину одного из них, чтобы помечтать, воображая себя пилотом…

Кое-как втиснувшись в сиденье, Григореску надел шлемофон, закрыл глаза и заснул счастливым и крепим сном младенца. Словно не в неудобной и тесной кабине, а в мягкой и уютной колыбели. И сны видел под стать…

Бесконечная небесная ширь простиралась вокруг, и он парил в этой синеве, то ли сам превратившись в самолет, то ли обретя крылья, как птица. Летел и летел… Взмывая над облаками к солнцу или ныряя под них и опускаясь к пенистым волнам Черного моря…

Стрельба и взрывы никак не вписывались в сновидение, поэтому ворвались в него словно шквальный ветер и вернули Антона в реальность. А когда заревела сирена воздушной тревоги, Григореску понял: это не учения, на аэродром напали. Вражеские диверсанты!.. С целью захватить или уничтожить самолеты! Те самые «железные птицы», за которыми он ежедневно ухаживал с такой любовью, что и к девушкам не ощущал… Нет! Не бывать этому! Он не позволит!

Антон понимал, что шанс завести двигатель не слишком большой, но именно на этот самолет вчера поставили новый аккумулятор… Даже не думая о том, что будет обнаружен врагами, Григореску нажал на стартер и с ликованием, подбросившим сердце к горлу, услышал заветное чихание. Раз… второй… третий… Рискуя залить непрогретый мотор, Антон подбавил газу и… услышал ровный, нарастающий гул.

Не теряя ни секунды, Антон отпустил тормоз, и самолет, чуть дернувшись от неожиданно возросшей нагрузки, неторопливо покатился по дорожке к взлетной полосе…

– Твою краснознаменную дивизию!

Когда на стоявшем в самом последнем капонире самолете зачихал двигатель, майор Петров как раз отвинчивал взрыватель. Он не сразу сообразил, что это за звук, и тем не менее даже не вздрогнул. Сапер ошибается один раз – когда выбирает воинскую специальность. А потом ему больше нечего бояться. Потому что ничего хуже, чем ошибка при разминировании, с ним на войне случиться не может…

Первым опомнился капитан Гусман.

– Держите гада! – завопил пилот, почему-то грозя самолету кулаком, словно вслед убегающему воришке. – Он улететь пытается… – и тут же вопреки собственным словам схватил за плечо вскидывающего винтовку Телегина. – Отставить. Не стрелять. Похоже, это единственный исправный самолет.

– Как же я его остановлю? – с недоумением поглядел на летчика старшина. – За хвост поймать?

– Не знаю… Но стрелять нельзя. Угробим технику. Подполковник будет недоволен.

Тем временем верткий IAR-37 уже развернулся на полосе и начал разбег по взлетке…

К биплану бежали со всех сторон. И моряки, и разведчики. Кажется, даже группа лейтенанта Гусева уже успела преодолеть склон и тоже спешила наперерез, – но видно было, что все запаздывают. Минутой бы раньше, сотней метров ближе…

– Уйдет, – резюмировал Колокольчиков.

– Это вряд ли…

Кузьмич неторопливо прицелился, как будто собирался снять с дерева любопытную белку. Причем точно в глаз, иначе шкурку на пункте приема пушнины забракуют и премии не будет. Потом мягко выбрал спуск и выстрелил.

Сидящий в кабине самолета румынский пилот дернулся, вскинул руки, словно в последнее мгновение решил сдаться, и уткнулся носом в доску приборов. Вот только истребитель продолжал набирать скорость. Мотор ревел все громче, IAR-37 нетерпеливо подпрыгивал, словно напоминая человеку, что пора брать штурвал на себя и взлетать… Но мертвецам летать не суждено. Даже если они мечтали об этом всю свою прошлую жизнь.

В считанные секунды самолет докатился до края взлетной полосы, протаранил щиты ограждения и, клюнув носом, нырнул с обрыва. А еще мгновением позже внизу рвануло так, что задрожали стекла в окнах.

– Будем считать, что светошумовой сигнал капитан-лейтенант Тарасов заметил и истолковал верно. Впрочем, Андрей, держи ракетницу… Шарахни еще парочку зеленых… Как договаривались. – Корнеев устало присел на ступеньку. – Что там у старшины, Андрюха? Есть связь с базой? А то ведь такой шикарный фейерверк только слепой мог не увидеть. Да и тот наверняка услышал.

В подтверждение слов подполковника со стороны позиций, занимаемых сводной ротой морской пехоты, донеслась стрельба. Сперва редкая, из которой можно было выделить отдельные выстрелы карабинов и короткое стрекотание автоматов, но вскоре шум боя слился с эхом в один протяжный гул, и уже только изредка, как пузыри болотного газа, в нем прорезались скупые пулеметные очереди и разрывы 82-миллиметровых мин.

Глава пятая

Шестерка И-16 выскочила со стороны побережья вместе с первыми лучами восходящего солнца, из-за чего рев приближающихся самолетов донесся раньше, чем темные росчерки в небе обрели контуры краснозвездных «москитов». Юркие истребители пронеслись над аэродромом и сделали классический разворот. Потом одна тройка потянула вверх, а вторая – вернулась на бреющем. На подлете к аэродрому «москиты» сбросили газ до минимума и буквально проутюжили плоскогорье. В открытых кабинах самолетов хорошо были видны головы летчиков.

– Эй! Крылатые! Гляди сюда! – лейтенант Колокольчиков взобрался на ангар и приветливо замахал руками. – Здесь свои! Аэродром наш! Можно садиться!