Восхождение к власти: падение «ангелов»

Четыре Консула, избранных полководцев Императора встали на сторону врага. От этой новости у Карамазова перехватило дыхание – его разум не может принять этого факта, не способен это осмыслить и кажется, что он вот-вот сойдёт с ума.

«Этого не может быть!» – кричит душа Карамазова, и он слышит всё нарастающий шум в ушах, – «Они не могли его предать… не могли… это какая-то ложь… театральщина».

Пока инквизитор пытается смириться с новой действительностью, Канцлер прибывает в полном спокойствии. В его глазах видно, как треснул дух, как его душа готова разбиться на множество осколков, но он не показывает психологического потрясения. Те, кого он любил и воспитывал, те, кого он с радостью и упоением поставил на место Первоначальных Крестоносцев, пали. Долго он взращивал их, как своих детей и сейчас слышит слова их предательства, видит дела рук их и чувствует на своей душе страшную рану. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но по глазам, в которых словно погиб мир, видно его страдания.

Тонкие губы Канцлера чуть приоткрылись и был задан всего один вопрос, голосом сдержанным, но внутри которого теперь ощущается дрожь:

– И что же чувствуете, господин Фемистокл? Что вам дало это предательство?

– Во мне больше нет страха, не нужно больше пресмыкаться перед Рейхом. Есть лишь истина – Балканы свободны и эти истина будет записана кровью ваших солдат и граждан. Поверьте, я не боюсь умереть за своё дело, не боюсь и отправить и своих воинов на смерть ради великой цели, – голос его становился всё возбуждённее и глубже, каждая буква дрожит от переполнения чувств. – Пусть ваши люди кричат, пусть люди вопят, пусть они заливаются криками по Рейху, нам не будет дела, ибо мы – свободны. Греческая нация теперь едина. Нет страха – нет, он умер вместе с ложной верностью, которую я возложу на алтарь независимости! И поверьте, я готов пойти на смерть ради моей Греции, готов ринуться в пламя битвы ради неё и пусть нас всех ждёт смерть – мятежный дух страха не ведает, и мы отведаем сладкого пира великой победы! А что касается тебя – твой план пропал, твои задумки в огне. Ты уже проиграл, господин Канцлер! Выбирайте – либо свобода наша, либо смерть ваша!

Как только речь была окончена, связь оборвалась, спесиво заявив о своих намерениях, посрамив Императора и обещая лютую смерть добропорядочным гражданам Рейха, Фемистокл прекратил обращение.

В командном пункте повисла страшная тишина и на экране остался только Канцлер, который не смеет нарушить хрустального молчания. И всё же ему приходится отдать приказ, дать начало действиям, которые показали бы силу Рейха, пустить в ход механизмы власти, которые делали хоть что-нибудь, чтобы противостоять нечисти акта греческого национализма:

– Инициировать протокол «Союзная помощь» по договору Союза трёх держав. Подготовьте Первый императорский флот, три оборонных апеннинских флотилии и ожидайте дальнейших распоряжений.

– Господин, где нам собрать передовые ударные подразделения, которые предоставят Российская Империя и Нова Речь Посполитая?

– Пусть собираются в Великой Пустоши в условленной точке «Аметист-01». Там пусть ожидают дальнейших приказов, – и дальше прозвучал приказ, который в жизни бы не был оглашён, если бы не спесь Фемистокла, если бы не предательство Консулов. – Готовьте армию. Сокрушим их подобно молоту.

Экран потух, а вместе с этим снова во всю разгорелась работа в командном мостике, только теперь каждый пытается соблюсти молчание и даже Инквизитор покрыл свои уста пеленой не многословья, сделавшись угрюмым и хмурым.

Все утихли в том месте, откуда вещал и Фемистокл. Небольшой кабинет, в котором из мебели только пара шкафов с книгами, диван и рабочее место, помещение, где стоит абсолютная тишина, стал местом откуда Мастер-стратег возвестил Рейху короткий список требований Греческого Союза и по-видимому рад этому.

– Ну что, как вам?

– Прекрасно, – сказал крупный мужчина с бородой на округлом лице, с небольшими глазками.

– Я всегда знал, что ты меня поддерживаешь больше остальных, – с фальшивой любовью твердит Мастер-стратег. – За это, я тебя награждаю великой миссией – необходимо отправиться с орденом в Великую Пустошь и установить контроль над южными территориями. Будем расширяться, так сказать.

– А как же более подробный план-приказ? – тяжёлой басовитой речью спросил Каратос.

– Получишь у моего второго помощника.

– Мне одному там лютовать за наше дело?

– Нет. С тобой пойдёт Первый добровольческий македоно-южноболгарский полк… и одни наши друзья из Либеральной Капиталистической Республики. А где наш герцог? – с коварной улыбкой спросил Фемистокл. – Я его хотел наградить другой почётной задачей. Как раз мне нужен был обиженка, который бы занялся чёрной работой – у нас в Великом Коринфе всё никак не произведутся тараканы канцлерские.

– Я могу этим заняться.

– Нет, Лиро, отдадим это дело новой армии. И чего герцога нет?

Доуху Рэ не участвовал в трансляции, которую задумал Фемистокл. Ему нет дела до того, как Мастер-стратег решится выбесить Канцлера. Больше этого, герцог не видит смысла в том, чтобы драконить Императора, но всё же видно стратег помешался на свободе, и его театральное самодурство ни к чему хорошему не приведёт. Но всё же у герцога есть задача по важнее.

Вдоль холодного коридора идут два человека – серо-металлические стены образуют длинное помещение, среди которого разносятся слабые звуки шагов. Два человека в малиновой броне идут к информационно-архивному блоку, откуда удастся получить доступ к электронным архивам Крита.

– Ты уверен, что сможешь взломать коды и получить…

– Да, – сказал мужчина в той же броне, что и Доуху. – Только нужно поспешить. Иначе нас могут обнаружить.

– Плевать.

Два человека повернули в смежный коридор и там в самом конце есть дверь, возле которой стоит охрана.

– Камеры наблюдения… нас уже давно спалили.

– Не имеет значения, – хладно басит Доуху, – если они не виноваты, то я лишь подтвержу свою верность, если это идея Фемистокла была, но ему не будет спасения, я его достану из-под земли в таком случае. Ладно, вперёд!

Помещение, где располагались помещения с компьютерами, охраняется двумя воинами в сине-тёмной полицейской форме. Но секундой позже они уже лежали возле двери, пронзённые электрошоковыми шипами.

Техник открыл комнату и нашёл первый попавшийся работающий компьютер. Сев за него он стал быстро что-то за ним набирать и копаться в файлах.

– Ты помнишь, что он сказал?

– Да-да. Надеюсь, Фемистокл не приказал стереть видео с Крита… это будет его ошибкой.

Потребовалось меньше минуты, что бы техник обнаружил нужное и крикнул командиру:

– Готово, нашёл!

Герцог, нажал пару кнопок и смог активировать нужный файл, выведя его трансляцию на большой экран монитора. Так же, рядом на столе он положил бумагу, на которой четыре символа четырёх орденов.

Там, на видео запечатлены последние минуты жизни подразделения Жака, видно, как воины Рейха сражаются с солдатами Великого Израиля. Внезапно из неба появляется грозная птица – металлический коршун, который готов сбросить смертельный дождь на головы защитников Империи. Доуху увеличивает изображение и видит, что под бортом, нет символа Рейха – двуглавого чёрного орла. Вместо него серебряный щит, ставший фоном для двух ярких копий. Доуху опустил глаза на бумажку и увидел, что это символ ордена, который прислушивался во всём к Фемистоклу, хоть и клялся формально в верности Канцлеру. Серебряные Гоплиты повинны в смерти его сына, а не Император и только сейчас герцог ощутил всю глубину падения и ошибки. Он с горячего сердца поверил лжецу и мошеннику, отчего его губы шепотливо выдавили:

– Андронник всё же был прав…

– И что мы будем делать? Мы – предатели в глазах Рейха.

– Собирай всех во условном пункте «Венеция». Отныне мы сражаемся только за себя.

– Что делать с охраной?

– Оставь их тут… когда они придут в себя, Фемистокл уже обо всём догадается.

Глава 14. Контроль над пустошью

Облекаясь в саван погибели

Акт 1. База

Пятнадцать часов этого же дня.

– Карамазов же обещал, что мы объединимся с флотом и нанесём ответный удар! Какого всё это происходит!? – раздались слова яркого недовольства, прозвучавшие посреди маленького помещения. Гул реактивных сопел не смог заглушить гневной речи, говоримой одним из десяти воинов.

Целое отделение воинов сидит в покрытом мраке транспортном отсеке реактивного конвертоплана, предаваясь тоске. Их тела скрыли тяжёлые чёрные элементы брони – перчатки с наручами, панцири и наголенники, а шлемы скрыли невыразимый гнев, застывший в глазах.

– Борат мой, я не знаю, что это за игрища политиканов, но прошу, успокойся. Ты пустишь под…