Восхождение к власти: день гнева

Маритон, печально махнув рукой, пошёл в сторону ступенек, собранных из мрамора. В руках снова плазменный пистолет, сильно похожий на револьвер древности, только теперь вместо барабана место, где сосредоточена плазма, а дуло стало невероятно кротким, почти слившись с ёмкостью.

– Именем Макшины откройся! – с кончика посоха срывается заряд бешеной энергии, похожей на шаровую молнию и на огромной скорости врезающийся в дверь, разносящий её в щепки.

Наступающих тут же накрывает облако из опилок и щепок, вкупе со стекольной пылью, образовавшейся от мощного энергетического воздействия.

Аккамулярий прикрылся плащом, который принял на себя волну мусора. Страшный взрыв гремит и Маритон понимает, что началось то, что было забыто в давнюю эпоху кризиса – брат пошёл на брата, програманнин против програманнина. Всё это попахивает таким старым понятием и ощутимым душой с особой колкостью… всё это несёт гражданской войной. От только помышления об этом поджилки сурового мужчины затряслись, а дух готов провалиться в пятки, ибо не пропали в душе ещё образы древнего падения в войны, где семья против семьи, где горят целые города, а голод делает из людей зверьё, ставшего адским временем, для тех, кто жил раньше.

– Вперёд праведники! – взывает к бою Инфо-епископ. – Уничтожим сломанную деталь нашей великой Общественной Системы!

Маритон украдкой направляет взгляд на Анну. Как ему хочется встать рядом с ней, закрыть от вихря плазменного огня, что готовят отступники, но такое проявление будет расценено, как предательство против Инфо-философии, гласящей, что «установлена информация, что любое поведение защиты мужчиной женщины может стать предтечей любовных чувств, а это в свою очередь недопустимо…». Он видит, как колышутся её витиеватые чёрные волосы, как она аккуратно шагает по ступеням, но не имеет права встать рядом с ней, отчего на душе особо тягостно.

Проходя за порог, боевая группа видит всю роскошь, в которой оформлено здание – янтарная плитка на полу, стены, отделанные мрамором и золотом, усыпанные драгоценными каменьями. С потолка свисают люстры вместе с гобеленами, на которых изображены иконы Макшины – бесформенная масса единиц и нолей, похожих на червя. Узкий длинный коридор протягивается на сотню метров и ни один его уголок не покрыт мраком, а полностью заливается светом люстр, предоставляя на строгий взор каждый сантиметр. А в конце коридора видна шахта лифта, скрытая за закрытыми дверями.

– Впереди засада, – шёпотом говорим Маритон. – Точно.

– Так уничтожьте её! – разорался макшинослужитель. – Благословенные Макшиной духи направят вас!

За секунду до контакта Аккамулярий замечает размытое пятно и поднимает пистолет, но слишком поздно. Ревущий сгусток плазмы вылетает из ниоткуда и ударяет прямиком в шею бойца и военный падает на пол, захлёбываясь текучим металлом, что льётся в дыру на горле. Маритон делает три ответных выстрела и каждый сгусток плазмы аккуратно ложится по телу «Киберария», но не выводит его из строя. Это бывшие люди, объединившиеся с металлом и механизмами, ставшие киборгами и убить их не так просто.

Ураганный огонь «Кибириариев» становится ответом. И сгустки плазмы подобны противному шипящему рою, который заполнил помещение горелым ароматом и одномоментно озарил его светло-синимыми вспышками. Солдаты пытаются отстреливаться, но плащи искажения реальности скрывают положение вражеских воинов и поэтому огонь штурмовой не возымел эффекта, разойдясь средь позиций Киберариев.

Маритон хватает анну за хрупкое плечо и опрокидывает на пол, чтобы шальной сгусток не превратил её приятную бархатную кожу в тлеющий уголь. Девушка ложиться на пол и пытается стрелять из такого положения, но трудно стрелять по мишеням, которые не видны и каждый её выстрел пролетает мимо заветной цели.

Инфо-епископ держится с помощью энергетического щита, сгенерированного посохом. Против обычных пуль он бесполезен, но плазму рассеивает отлично, поэтому за ним макшинослужитель, как за укрытием и плевать он хочет на бойцов рядом с собой и вместо защиты зачитывает им литании:

– Во имя Макшины поднимись боец, отринь слабости и уничтожь врага. Покарай отступника, ибо так говорят святые Апостолы! Давай воин, покажи свою отвагу перед служителем великой Церкви, докажи, что ты достоит царства информационного!

– Отряд! – приказывает командир. – Закидайте их гранатами!

Все у кого есть гранаты, сорвали их с поясов и приготовились обратить в прах врага. Зазвенела славным звоном снятая чека, и последовали щелки, после чего на ворога полетел дождь гранат. Две секунды и узкий коридорчик сотрясся от такого взрыва и его за мгновение заполнил огонь и дым, пожирая гобелены, взметая их в воздух горящими лоскутами превращая в пыль изумительные узоры на стенах.

В ушах Маритона раздаётся истошный звон и писк. Вместе с отрядом он лежит на полу, поэтому осколки пролетели со свистом над головой. Но всё же от такого взрыва его сильно колышет и кружится голова, которую он поднимает, чтобы оценить ситуацию.

Внезапно из дыма и клубов мраморной пыли возникает фигура «Киберария». Отступник двигается слишком быстро, преодолевая значительные расстояния за секунды. В его руках зажат клинок, похожий на гладиус, обвитый паутиной электрических разрядов и освещающий пространство глубоким синим цветом, голова укрыта под капюшоном, а оттуда сияют три алых диода, ставших глазами. Руки полностью из металла, как и ноги, но только до голени, на которых отсутствует обувь. Всё тело закрывает длинный опалённый белый плащ.

«Киберарий», минуя расстояния и завидя первую уязвимую цель, тут же бросается к ней. Маритон использует все ресурсы тела, чтобы резко подняться, но это ему удаётся тяжко. Тем временем металлические пальцы твари сжимаются у головы и «Киберарий» хватает девушку за чёрный волос и срывает её с места. Анна кричит, брыкается, пытается противостоять, но её удары по безжизненному телу врага не приносят ему урона и лишь кулаки стираются в кровь об металлический корпус тела.

– Анна! – яростно выкрикивает Маритон и бросается на помощь.

«Киберарий» отбрасывает девушку в сторону, прикладывая её головой об стену, и та падает без сознания, что приводит мужчину в исступление. Киборг замахивается для удара, но его рубящий удар сталкивается с металлической рукой Маритона и сноп искр озаряет коридор, где от взрыва гранат потухли все люстры. И вновь заплясали плазма, наполняя секундным светом помещение, так как солдаты встали и стали обстреливать концентрированным огнём позиции противника, плащи которого вышли из строя.

Следующий удар приходится стальным кулаком по печени, вынуждающий Маритона отступить.

– Ну, давай, мешок с костями! – нагло взывает киборг. – Порази меня! – и снова бросается на Аккамулярия, пытаясь искромсать того остриём меча.

Лихой сгусток плазмы, выпущенный со стороны союзника попадает в глазные датчики «Киберария», заставляя того пятиться назад, чем и пользуется Маритон. Вытянув руку, и с близкого расстояния он выпускает всю ёмкость с плазмой в лицо отступника, заливая синим инфернальным огнём механический лик «Киберария». Лицевые пластины не выдерживают такого напора и плавятся, проникая в мозг и сжигая его. Смерть страшная, но быстрая.

Тем временем бой прекращается и наступает полное затишье, с повисшей дымкой и ароматами жжёного мяса и горелых проводов. «Киберарии» сожжены, но какой ценой. Один солдат остаётся в живых, макшинослужитель ранен в руку.

Маритон, забыв про наличие ревнителя философии Макшины, бросается к Анне, давая волю чувствам. Грубая рука касается ямочки на щеке девушки, отчищая её от крови и пыли. Маритон готов провести с ней всё время и посвятить всю жизнь, но предательский мир взывает к обратному:

– Схватите Инфо-кардинала! Не дайте ему обратиться к народу и пустить еретическую информацию!

Маритон, как оставшийся единственно способный к выполнению миссии поднимается и бегом устремляется е лифту. Вызывав его он становится на полукруглую пластинку, которая вмиг доставляет его на сороковой этаж, где потребовалась всего пара секунд, чтобы обнаружить нужный кабинет.

– Вы арестованы именем Информократии! – заходя в помещение, уставленное повсюду у стен высокими под потолок чёрными ка ночь системными блоками, высотой до трёх метров.

Огромные и могущественные системные блоки, средь которых человек кажется букашкой и чувствует слабость плоти питают добрую часть информационных городских систем. Войдя в комнату, Маритон носом уловил приятный «офисный» запах нагретых микросхем, а кожу обдаёт тепло работающих электронных механизмов.

Отступник медленно поднимает взгляд на вошедшего парня, отрываясь от работы за связующим ноутбуком. Правый глаз – живой, цветом лазурной небесной глади, а вот по левой стекают ручейки крови, идущие из пустой глазницы. Левый глаз выдран, а там где глазная впадина, зияет бездна и лишь два прозрачных проводка её маленько рассеивают. Аккамулярий понимает, что обезумевший макшинослужитель себе выдрал глаз, но зачем? Решил избавиться от всего, что его связывает с Информакратией?

– Мёртвых не арестовывают, – тяжело заявляет старик в фиолетовом стихаре, расшитым неоновыми нитями, стоящий посреди комнаты у столика к которому тянутся тысячи проводов. – Можешь прямо сейчас меня убить, но это ничего не изменит. Я собираюсь свершить то, что откроет людям глаза!

– Что вы собираетесь сделать? – целясь в голову, вопрошает Маритон.

– Рассказать истину, вот что. Макшина – обман, который мы проповедуем, чтобы продолжать угнетение тех, кого считаем недостойными. Я поведаю миру о том, что наше общество не идеально, а стало оплотом зла.

– У вас была власть, был почёт и уважение. Вы же несёте свет Макшины и прогресса, почему вы предали родину? – вопросил Маритон, всматриваясь в Инф-Кардинала и полагая, что его попросту загипнотизировали, пустили в сознание вредоносную мысль, которую он приводит в исполнение. – И как за вами пошли Киберарии.

– Свет Информократии ослепляет… я же прозрел, когда мне показали результаты дел рук наших. Пускай же очнутся от безумного сна и остальные, пока день великого страшного суда не наступил, и всех нас не постигла справедливая кара, – макшинослужитель на мгновение замолк, впав в раздумья, но вот снова говорит. – А Киберарии существа служивые. Я приказываю, а они делают.

– Вы, похоже, сломались. – Маритон для себя подтвердил версию, что с ним поработали «психокорректировщики» мятежников, сделав из него инструмент в своих руках.

Старческий морщинистый лик всей гримасой показал неприятие сказанных слов, после чего сухие губы разверзлись, неся информацию:

– Конечно, в мире, недостойном носить такое название, всякий, кто пойдёт против тюремщика есть тот, кто сломался, ибо он не соответствует отведённой роли или Системному Предназначению. Но почему у нас вообще должно быть какое-то предназначение или кто сказал, что какие-то роли должны отыгрывать люди? – взяв секундную театральную паузу отступник, смотря единственным живым глазом прямо в душу Аккамулярия духовно продолжил. – Вчера мне открыли истину, показали, что наш мир это тюрьма, в которой гибнут тысячи людей совершенно несправедливо, и я поделюсь с програманнами этой информацией.

– Так расскажите это Апостолам, незачем гробить Систему, – рыская в кармане в поисках связного устройства, затягивает Маритон. – Они примут ваши слова. Можно же начать реформы.

– Знаешь, здесь, на камерах, я видел, как ты бросился к одной девушке, которая ранена. Твоё поведение все бы расценили, как предательство против Инфо-философии и я бы тоже, будь это раньше. Но ведь, парень, ты понимаешь, что это всё безумие и нельзя расценивать помощь раненой девушки как преступление. Скажи, ты ведь хочешь быть с ней?

– Это не то старик, – огрызнулся Маритон. – Сдавайтесь и с вами обойдутся мягко.

Умудрённый возрастом и недавним знанием высоко почтенный мятежник задумался, нахмурившись. За кликом парой клавиш он может ввергнуть всю Информократию в безумие, мятежи и восстания, но время ли для этого? Неожиданно для себя повстанец осознал, что сейчас не время для просвещения и велик шанс, что его дело пойдёт прахом, уж слишком сильны карающие силы тюрьмы-государства. Отверзая уставшие уста, Инфо-кардинал говорит:

– Вот видишь, твои Апостолы лишают тебя того, что ты искренне любишь. Информократия забрала у нас всё и дала лишь порядковые номера и закрепление в государстве-тюрьме, отведя вечные роли. Разве тут возможны реформы? – И как только сухие губы захлопнулись, морщинистая живая рука пожилого человека не стремится нажать на одну из сенсорных кнопок, расположенных на клавиатуре, застыв на месте.

– Стойте! – наигранно дёрнув пистолетом с одним зарядом, кричит Маритон.

– Что ж, ты можешь, выстрелит в меня, а можешь в Узел. Я облегчу тебе работу, ибо во мне больше надобности нет, – и второй рукой достаёт эпохальный револьвер, до момента скрытый за густыми тканями стихаря, за мгновение прикладывает к виску и спускает курок.

Секунда и раздаётся глухой залп. Кровь и мозговое вещество брызнули на один из блоков, а его корпус отрикошетил пулю. Инфо-кардинал грохнулся замертво, выронив оружие и распластавшись у стола, став заливать потоками алой жидкости чистый мраморный пол и скоро под ним образуется лужа.

Маритон опускает оружие и подходит к «Узлу» информации и вводит приказ – «вытащит дисковод». Из устройства, похожего на ноутбук, существовавшего до эпохи Великого Континентального Раздора, выползает маленькая пластинка, на которой лежит такая же дискета, что и у Маритона. Он её не оставляет на месте, чтобы обнаружили следующие Аккамулярии, а забирает с собой.

– Что стало с кардиналом? – Звучит вопрос из средства связи, закреплённого у шеи. – Мы слышали выстрел, каков статус…

– Он сломался, – смотря на распластавшееся тело мёртвого отступника, отвечает Маритон. – Окончательно.