Обломки нерушимого

Гарриет ответила, продолжая смеяться:

– Элеттра Кинг. Ты скоро с ней познакомишься. Она учится в «Греджерс».

«Всем твоим планам конец… Всем твоим планам конец!!!» – эти слова воскресили в Искре то, что она так долго и отчаянно скрывала. В ней пробудилось то, перед чем она была бессильна…

Это не сулило ничего хорошего.

Глава 3

Лаффэрти покинули Бэллфойер только с двумя чемоданами и тремя коробками с личными предметами, типа записных книжек, памятных подарков и фотографий. Большинство ценных вещей, всю технику, мебель им пришлось продать вместе с домом, чтобы кредиторы навсегда оставили их в покое. Спенсер обратился за помощью к своим близким и родственникам жены, к друзьям (Мэйджа не рискнула попросить денег у своих подруг. Ей было стыдно, особенно перед Аннемари Брандт, поэтому здесь я имею в виду знакомых Спенсера), но получил лишь сочувствие на словах, пожелания удачи, несколько бессмысленных советов и скупые оправдания, мол, никто не может приютить их и одолжить им денег, поскольку у всех семьи, у всех проблемы, ох, много проблем! «Вы выкрутитесь, вы обязательно выкрутитесь, а мы будем за вас молиться!» Полагаю, такое отношение к себе Спенсер заслужил из-за того, что, когда к нему обращались за помощью, он отвечал так же, хотя имел возможность одолжить денег столько, сколько нужно, еще и Мэйдже запрещал помогать. Из-за этого от Мэйджи отвернулись родные, когда ее отцу была необходима финансовая поддержка во время кризиса. «Я все заработал сам. Я ни секунды не расслабляюсь! И никогда не опущусь до того, чтобы попрошайничать, как бы трудно мне ни было! А эти трутни только и ждут, когда я над ними сжалюсь, считают, что я им что-то должен. Никому я ничего не должен. Если у них нет мозгов, смекалки и таланта зарабатывать – это не мои проблемы», – так объяснял свою позицию Спенсер. Таким образом, он сам посадил это семя чудовищного безразличия, а теперь пожинал горькие плоды.

Пока Мэйджа с Калли занимались подготовкой документов для перевода в «Блэкстон», Руди взял на себя поиски нового крова для несчастных бэллфойерцев и поселил их в своем жилище. Напомню, его дом был очень скромным, крохотным, и каким-то чудом в нем удалось разместиться двум семьям: Салли, Райли и Руди жили в родительской спальне, а Калли, Спенсер, Мэйджа и Бенни довольствовались комнатой Руди. Все помещения в доме Фоксов были тесными каморками, в которых невозможно было сделать шаг, чтобы не толкнуть случайно кого-то, а еще, несмотря на то что за окном царила зима, в доме было душно, как в знойный летний вечер, из-за такого количества людей. Тем не менее отсутствие комфорта, свежего воздуха и угроза развития клаустрофобии ничуть не отягощали жизнь четы Лаффэрти. Фоксы трогательно заботились о них, словно те были их родственниками. Спенсер и Райли быстро поладили, и на долгие-долгие часы их увлекали разговоры о политике, армии, религии и спорте, ну а после два новоиспеченных товарища до самого утра развлекали друг друга игрой в бридж. Мэйджа и Салли – абсолютно разные женщины, как внешне, так и внутренне, и при других обстоятельствах они вряд ли обратили бы друг на друга внимание. Салли жутко волновалась при виде Мэйджи, поначалу. Такой же трепет люди испытывают при личной встрече с монаршими особами. Мэйджа же сначала испытывала некое пренебрежение к миссис Фокс. Что ее может связывать с этой грузной, простой женщиной-хохотушкой (Салли постоянно заливисто хохотала по поводу и без)? Плюс ко всему Мэйджа обнаружила в себе зависть к Салли Фокс. У той был дом, крепкое здоровье и врожденный оптимизм, держащий ее на плаву. Салли привыкла существовать в этом тесном, убогом мирке, ее не пугают трудности, ей нечего терять, и поэтому ее можно назвать счастливой. А вот у Мэйджи почти не осталось сил, чтобы вытерпеть все эти внезапно навалившиеся на нее невзгоды. Не знала она, что опаснее: ее смертельная болезнь или же невыносимое отчаяние, что душит ее с того самого дня, как Спенсер рассказал ей о своих проблемах на работе.

Позже Мэйджа все-таки прониклась к Салли всей душой. Ведь если тонюсенькие стебельки одуванчиков способны пробить асфальтный пласт, то и хиленькие зачатки необычной дружбы вполне могут пробиться через твердую преграду, образованную разными характерами, образами жизни и мышлением. Мэйджа уже не могла представить свою жизнь без этого звонкого, заразительного смеха, ее умиляло смущение Салли, что выдавали ее покрасневшие пухлые щечки, а также восхищала щедрость открытой души этой бедной женщины. Миссис Фокс, несмотря на скромный достаток, всегда баловала своих гостей вкуснейшими свежими угощениями. Те зимние вечера Лаффэрти и Фоксы проводили все вместе, дружно, с шутками и задушевными разговорами. Такие разные семьи, но вместе с тем такие близкие, родные…

Руди, как и обещал, нашел новый дом для Калли. Вернее, не дом, а комнату в голхэмской квартире, которую сдавали миссис и мисс Гарвинг. Руди узнал об этих дамах от своего коллеги, Харпера Дила, тот уже много лет был их арендатором. Комната была просторная, обставленная новой мебелью, и хозяйки взимали за аренду не такую уж высокую плату.

Калли не понимала, откуда, ну откуда у нее столько терпения, как ей удается все спокойно и достойно принимать, ко всему привыкать? Совсем недавно Калли жила в шикарном особняке, ей угождали прислуги, а теперь она обустраивается в комнате, в которой даже прислуга не согласилась бы жить. У Калли в голове не укладывалось, как они вчетвером будут делить эту комнату, как будут готовить на общей кухне, как долго будут привыкать к постоянному надзору щепетильных хозяек? А еще ей придется спать с братом, так как в комнате всего две кровати… Однако Калли была уверена в том, что, как бы тяжело ни было, ее семье удастся прижиться в этом новом, чуждом мире и обрести нечто похожее на счастье.

И вот она, как могла, обустраивала скромненькое жилище для своей семьи: безмятежно раскладывала вещи, двигала шкафы (в комнате было два шкафа: книжный и для вещей), делая из них перегородки и организовывая таким образом общие и личные зоны жильцов. Благо квартира располагала двумя ванными, и хозяйка полностью отдала в их пользование одну из них. Калли открыла ванную и невольно вскрикнула. Толстый, обрюзгший мужик стоял у раковины и мыл… пупок. Это был Харпер Дил.

– Простите… – вырвалось у Калли.

– Ничего. Не смущайся. Мы ведь теперь не чужие люди, правда? – Харпер отвлекся от своего пупка и осмотрел девушку премерзким взглядом. – Я рад, что у меня появилась такая симпатичная соседка.

– Мистер Дил, а что вы здесь делаете?

– Странный вопрос. Я здесь живу. – Харпер захохотал, да так громко, что, казалось, вот-вот рухнет потолок.

– Миссис Гарвинг выделила нам эту ванную. Я думала, вы знаете.

– Вам? – нахмурился Харпер.

– Да. Нас четверо, и мы будем пользоваться этой ванной, а в вашем распоряжении хозяйская.

Харпер вдруг помрачнел, весь его псевдодружеский настрой исчез восвояси:

– Ты что же, думаешь, что можешь командовать мной?! Я здесь уже пять лет живу, между прочим!

– Поздравляю вас, это великое достижение. Но я лишь донесла до вас решение хозяйки. По-моему, оно справедливое.

– Ха! Справедливое! Да черта с два! Аристократы долбанные, считаете нас плебеями и понукаете нами! Ну нет уж, деточка. Вы здесь – никто! И вы будете жить по моим правилам!

– С чего бы? Это не ваша квартира!

– Не моя. Но скоро ты поймешь, что я здесь имею кое-какое влияние. Так что дружи со мной, деточка, – осклабился Харпер. – Так уж и быть, я позволю вам пользоваться этой ванной. Только вещи мои не трогайте! Я выделю вам вот этот уголок, устраивает? – Харпер указал на маленькую полочку в углу, которая должна была уместить все предметы гигиены целой семьи, в то время как в его распоряжении были три таких же полки в другом углу и два шкафчика под раковиной. – Ну, конечно, устраивает! – и снова последовал громкий, издевательский смех.

Калли мысленно послала его к черту и отправилась к Рут Гарвинг – старшей хозяйке. Она делила с дочерью самую большую комнату в квартире.

– Миссис Гарвинг…

– Что? Не успела въехать, а уже начались какие-то проблемы?

Калли поняла, что та слышала ее спор с Харпером.

– Понимаете ли…

– Нет! Я не желаю ничего слышать! У меня голова болит! Очень сильно… Дождись мою дочь и с ней все обсуди.

– Хорошо, – спокойно ответила Калли, поразившись своей выдержке.

– Да, и еще, – остановила ее Рут. – Тебя разве не учили стучать в дверь, перед тем как войти? Вот уж не думала, что богатенькие бэллфойерские девочки обделены знаниями о правилах приличия.

Рут безумно льстило то, что у нее поселились люди из высшего сословия. Она не упускала шанса позлорадствовать, поэтому частенько вставляла вот такие сложносочиненные фразы, которые, как ей казалось, убеждали ее собеседника в том, что она не пальцем деланая и может дать фору светским людишкам. Калли веселила эта показная манерность.

– Извините, миссис Гарвинг, – сказала она, снисходительно глядя на Рут.

Немного погодя в комнату Калли зашла Долли Гарвинг – дочь Рут.

– Ну, что у тебя стряслось?

– Долли, мистер Дил не хочет уступать нам ванную, а ведь мы договорились, что…

– Ну не хочет, значит, не хочет. Что мне сделать?

– Как что? Вы же хозяйка. Вы должны поговорить с ним, напомнить ему, кто в этом доме главный.

– Мистер Дил – славный человек и мне бы не хотелось портить с ним отношения. Неужели это принципиальный вопрос? Я понимаю, у вас, в вашем доме в Бэллфойере, – эти слова были произнесены с едкой насмешкой, – была личная ванная даже у подвальных крыс, но у нас, простых смертных, все иначе. И ты либо привыкай, либо съезжай.

– Долли, а мы ведь съедем. Не пугай меня.

– Ради бога! Только вряд ли вам удастся снять что-нибудь за такую же цену. Мы ведь вам сделали приличную скидку и разрешили заплатить через месяц, не так ли?

Калли молча согласилась. Долли права, эта комната – единственное, на что они могут рассчитывать, им ни в коем случае нельзя упускать этот шанс. Да и к тому же совесть уже не позволяет ей стеснять Фоксов. Долли улыбнулась, удовлетворенная своей победой и окрыленная властью, а после сказала:

– Калли, а в твоем гардеробе найдутся длинные домашние штаны и какая-нибудь просторная футболка?

– Да, конечно, а что?

– Надень их. А вот это все сними, – приказала Долли, с презрением рассматривая коротенькие шортики и облегающую майку, в которые была одета Калли. – У нас здесь живет мужчина! Постыдилась бы!

В этот момент Калли поняла, о каком влиянии говорил Харпер. Долли, видимо, была влюблена в этого мерзкого мужлана и ревновала его ко всем особям женского пола. Возможно, и матери ее доставалось от нее. Долли станет оправдывать любое действие Харпера, сама будет подчиняться ему и отчитывать Калли за ее справедливые претензии и… даже шорты. Да уж. Какое же унижение!

Когда Долли покинула комнату, Калли принялась разбирать последнюю коробку с безделушками – останками прошлой жизни. Она взяла ее в руки, решила отнести к шкафу и тут… дно коробки прорвалось, и все ее содержимое с грохотом упало на пол.

Все. Это стало последней каплей. Калли со всей силы пнула коробку, сама упала на пол и зарыдала.

В один миг твердая земля под ногами Калли превратилась в зыбучий песок. Отец разорен, мама больна, да еще и этот долг Фрай… Зачем, ну зачем она ввязалась во все это? Неужели нельзя было как-то иначе помочь Элеттре?! О чем она думала тогда?