Девушка, которая взрывала воздушные замки

– А ты как думаешь? – Гульберг пододвинул стул для посетителей и сел.

– Вероятно, увидеть меня мертвым.

– Что ж, это было бы весьма желательно. Какого черта ты повел себя, как последний придурок? Ведь мы дали тебе новую жизнь, а ты угодил сюда…

Залаченко, если бы мог, улыбнулся бы. Он всегда считал, что шведская служба безопасности сплошь состоит из любителей, к каковым он причислял и Эверта Гульберга, и Свена Янссона, то есть Гуннара Бьёрка. Не говоря уже о таком полном дебиле, как Нильс Бьюрман.

– И теперь мы снова должны вытаскивать тебя из огня…

В свое время Залаченко получил тяжелые ожоги, поэтому он разозлился – это выражение ему не пришлось по вкусу.

– Нечего читать мне проповеди. Лучше вытащи меня отсюда.

– Именно это я и хотел бы с тобой обсудить.

Гульберг открыл портфель, который держал на коленях, достал блокнот и оторвал чистую страницу. Потом внимательно посмотрел на Залаченко.

– И все же я не могу не поинтересоваться: неужели ты действительно смог бы нас заложить, после всего того, что мы для тебя сделали?

– А ты как думаешь?

– Это зависит от того, до какой степени ты психопат.

– Не смей называть меня психопатом. Я пытаюсь выжить, и ради этого готов пойти на все.

Гульберг покачал головой.

– Нет, Александр! Просто ты поступаешь так, потому что ты злобная мразь. Ты хотел знать, что решила «Секция». Я пришел к тебе, чтобы сообщить тебе. На этот раз мы и пальцем не шевельнем, чтобы тебе помочь.

В глазах Залаченко впервые появилось выражение неуверенности.

– У тебя нет выбора, – сказал он.

– Выбор есть всегда, – ответил Гульберг.

– Я могу…

– Ты вообще ничего не можешь.

Гульберг глубоко вздохнул, сунул руку во внешнее отделение коричневого портфеля и достал пистолет «Смит и Вессон» калибра 9 мм, с позолоченной рукояткой. Двадцать пять лет назад он получил его в подарок от английского разведывательного управления в благодарность за добытую от Залаченко и переданную им бесценную информацию. Он назвал имя агента британской разведки МИ?5, который работал на русских, как и Филби.

Залаченко сначала удивился, потом усмехнулся.

– И что ты собираешься с ним делать? Застрелить меня? Тогда остаток своей убогой жизни ты проведешь в тюрьме.

– Не думаю, – сказал Гульберг.

Залаченко все-таки усомнился: а вдруг Гульберг не блефует?

– Разразится грандиозный скандал.

– Не надейся. Подумаешь, появится несколько статей… но через неделю никто уже и не вспомнит имя Залаченко.

У русского сузились глаза.

– Ты настоящая свинья и ублюдок, – сказал Гульберг с таким металлом в голосе, что Залаченко буквально пробрала ледяная дрожь.

В тот миг, когда он начал спускать протез с кровати, Гульберг поднял пистолет, целясь ему прямо в лоб, и нажал на спусковой крючок. Залаченко отбросило на подушку, он несколько раз судорожно дернулся и затих. На стене, за изголовьем кровати, из кровавых пятен образовался цветок. От выстрела у Гульберга зазвенело в ушах, и он машинально покрутил в ухе свободным указательным пальцем.

Потом он встал, подошел к Залаченко, приставил дуло ему к виску и еще дважды спустил курок. Ему хотелось убедиться, что этот мерзавец действительно мертв.

Услышав первый выстрел, Лисбет Саландер подскочила на кровати. Плечо пронзила сильная боль. Когда раздались следующие выстрелы, Лисбет попыталась спустить ноги с кровати.

Анника Джаннини успела обменяться с Лисбет лишь несколькими фразами и теперь замерла, пытаясь понять, откуда доносятся громкие хлопки. По реакции Лисбет Саландер она поняла: произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Лежи и не двигайся, – крикнула Анника.

Она придавила ладонью грудь Лисбет и так сильно прижала свою клиентку к постели, что Лисбет чуть не задохнулась.

Затем Анника стремительно подскочила к двери и приоткрыла ее. Она увидела двух медсестер – они бросились к палате, находящейся на две двери дальше по коридору. Первая из них, как вкопанная, застыла на пороге. Анника услышала ее крик: «Хватит, прекратите!». Затем женщина отступила на шаг, столкнулась со второй сестрой и крикнула:

– Он вооружен! Беги!

Обе сестры кинулись к соседней палате и спрятались там, закрыв за собой дверь. Через секунду Анника увидела, как в коридор вышел седой сухопарый мужчина в клетчатом пиджаке. В руке он держал пистолет. Анника ахнула – всего несколько минут назад они вместе ехали в лифте.

Потом их взгляды встретились.

Он выглядел растерянным. Но потом поднял пистолет, направил его на Аннику и шагнул вперед. Она мигом опустила голову, захлопнула дверь и в отчаянии огляделась. Рядом с нею стоял высокий стол, предназначенный для медсестер. Она рывком подтащила его к двери и блокировала столешницей ручку.

Услышав позади чьи-то шаги, Анника обернулась и увидела, что Лисбет Саландер пытается вылезти из постели. Адвокат бросилась к ней, обхватила ее руками и подняла ее. Она отсоединила электроды и капельницу, перенесла Лисбет в туалет и усадила на крышку стульчака. Потом повернулась и заперла дверь туалета. После этого извлекла из кармана пиджака мобильник и позвонила в полицию.

Эверт Гульберг приблизился к палате Лисбет Саландер и нажал на дверную ручку, но она оказалась заблокирована, и ему не удалось сдвинуть ее ни на микрон.

Он немного постоял перед дверью, не зная, что делать дальше. Конечно, Анника Джаннини находится в палате, но вопрос, лежит ли у нее в сумке копия отчета Бьёрка, остается открытым. Дверь закрыта, и у него не хватит сил выломать ее.

Впрочем, это и не входило в его планы. Ликвидировать угрозу со стороны Джаннини – по части Клинтона. Его же дело – нейтрализовать только Залаченко.

Находясь в коридоре, Гульберг оглянулся по сторонам и обнаружил, что из разных дверей за ним наблюдают пара дюжин сестер, пациенты и посетители. Он поднял пистолет и выстрелил в картину, висевшую на стене в конце коридора. Соглядатаи исчезли, словно по взмаху волшебной палочки.

Эверт бросил последний взгляд на закрытую дверь, вернулся в палату Залаченко и заперся. Потом сел на стул и взглянул на русского перебежчика, который на протяжении многих лет был неотъемлемой частью его собственной жизни.

Примерно десять минут Гульберг просидел неподвижно, а потом услышал шум в коридоре и понял, что прибыла полиция. Ни о чем конкретном он не думал.

В последний раз Эверт поднял пистолет, прижал дуло к виску и нажал на спуск.

Судя по дальнейшему развитию событий, оказалось, что совершать самоубийство в Сальгренской больнице довольно рискованно. Эверта Гульберга сразу перевезли в травматологическое отделение, где за него взялся доктор Андерс Юнассон и незамедлительно предпринял множество реанимационных мер.

Второй раз за неделю Юнассон делал незапланированную операцию, во время которой извлекал пулю с цельнометаллической оболочкой из тканей человеческого мозга. После пятичасовой операции состояние Гульберга оставалось критическим, но он по-прежнему был жив.