Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Меня предупредили, что обычно вы не слишком многословны с представителями власти. В таком случае хочу довести до вашего сведения, что вам не требуется ничего говорить. Однако я был бы признателен, если б вы уделили нам время и выслушали нас. У нас много дел и слишком мало времени, чтобы обсудить все сегодня. В дальнейшем нам представится еще не одна возможность поговорить.

Лисбет Саландер промолчала.

– Итак, во?первых, я хочу довести до вашего сведения: ваш друг Микаэль Блумквист сообщил нам, что адвокат по имени Анника Джаннини готова представлять ваши интересы и полностью в курсе дела. Блумквист утверждает, что уже раньше при каких-то обстоятельствах называл вам ее имя. Мне необходимо, чтобы вы подтвердили или опровергли его слова. Мне также нужно знать, хотите ли вы, чтобы адвокат Джаннини приехала в Гётеборг и представляла ваши интересы.

Лисбет Саландер ничего не ответила.

Анника Джаннини. Сестра Микаэля Блумквиста. Он упоминал о ней в одном из писем, но тогда Лисбет даже и в голову не приходило, что ей понадобится адвокат.

– Сожалею, но я просто-напросто вынужден просить вас ответить на этот вопрос. Достаточно сказать «да» или «нет». Если вы согласитесь, прокурор из Гётеборга свяжется с адвокатом Джаннини. Если вы откажетесь, суд назначит вам государственного защитника. Какой вариант вы выбираете?

Лисбет Саландер погрузилась в размышления. Она понимала, что ей действительно потребуется адвокат, но заполучить в защитники сестрицу этого Калле Чертова Блумквиста – это уже перебор. То-то он обрадуется. С другой стороны, неизвестный государственный защитник едва ли будет лучше. В конце концов она открыла рот и выдавила из себя одно-единственное слово:

– Джаннини.

– Хорошо. Спасибо. Теперь у меня будет к вам вопрос. Вы имеете право не говорить ни слова, пока не явится ваш адвокат, но мой вопрос, насколько я понимаю, никак не затрагивает ваших личных интересов. Полиция ищет тридцатисемилетнего гражданина Германии Рональда Нидермана, которого объявили в розыск – его подозревают в убийстве полицейского.

Лисбет чуть не дрогнула бровью – вот это новость… Она не имела ни малейшего представления о том, что произошло после того, как она всадила топор в башку Залаченко.

– Гётеборгская полиция заинтересована в том, чтобы поймать его как можно скорее. Моя коллега из Стокгольма к тому же намерена допросить его в связи с тремя убийствами, в которых раньше подозревали вас. Так что мы просим вас о помощи. Отсюда наш вопрос: знаете ли вы хоть что-нибудь, что поможет нам установить его местонахождение?

Лисбет с подозрением переводила взгляд с Эрландера на Мудиг и обратно.

Они не знают, что он – мой брат.

Потом она задумалась: хочется ли ей, чтобы Нидерман оказался за решеткой. Больше всего Лисбет хотела бы запихать его в яму в Госсеберге и закопать. Наконец она пожала плечами, чего ей делать не следовало, поскольку левое плечо сразу же отозвалось острой болью.

– Какой день сегодня? – спросила она.

– Понедельник.

Она задумалась.

– Я впервые услышала имя Рональда Нидермана в прошлый четверг. Я выследила его в Госсеберге. Не имею ни малейшего представления о том, где он находится или куда мог сбежать. Могу только предположить, что он постарается поскорее скрыться в безопасном месте где-нибудь за границей.

– Почему вы думаете, что он намерен бежать за границу?

Лисбет задумалась.

– Потому что, пока Нидерман рыл мне могилу, Залаченко сказал, что к нему со всех сторон приковано внимание и что уже решено отправить Нидермана на некоторое время за границу.

Впервые Лисбет Саландер выдала такое количество информации полицейскому, с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет.

– А ведь Залаченко… ваш отец.

Значит, они уже в курсе. Неужели Калле Чертов Блумквист уже разболтал все ее тайны?

– Тогда я должен известить вас о том, что ваш отец подал в полицию заявление и обвиняет вас в попытке убийства. Сейчас прокурор решает вопрос о возбуждении уголовного дела. А на сегодняшний день уже известно, что вас арестовали за причинение тяжкого вреда здоровью. Вы раскроили Залаченко череп ударом топора.

Лисбет ничего не сказала.

Все довольно долго молчали. Потом Соня Мудиг подалась вперед и тихо произнесла:

– Я только хочу сказать, что мы, в полиции, не слишком верим версии Залаченко. Поговорите серьезно со своим адвокатом, и мы сможем позже вернуться к этому делу.

Эрландер кивнул, и полицейские встали.

– Спасибо за помощь насчет Нидермана, – сказал Эрландер.

Лисбет удивило, что представители закона вели себя корректно и почти дружелюбно. Особенно ее заинтриговала реплика Сони Мудиг. Это, конечно, неспроста, решила она.

Глава 7

Понедельник, 11 апреля – вторник, 12 апреля

В понедельник без четверти шесть вечера Микаэль Блумквист закрыл ноутбук и встал из-за кухонного стола. Он надел куртку и дошел пешком от своего дома на Бельмансгатан до офиса «Милтон секьюрити», располагавшегося возле Шлюза. Поднялся на лифте на третий этаж, и его сразу провели в комнату для совещаний. Он пришел ровно в шесть и оказался последним посетителем.

– Привет, Драган, – сказал он, пожимая руку Арманскому. – Спасибо, что согласились устроить этот неформальный брифинг.

Микаэль огляделся по сторонам. Помимо него и Драгана Арманского, в комнате находились Анника Джаннини, Хольгер Пальмгрен и Малин Эрикссон. Со стороны «Милтон секьюрити» на встрече присутствовал еще и Сонни Боман, который по поручению Арманского с первого дня подключился к расследованию дела Саландер.

Хольгер Пальмгрен впервые за два с лишним года появился на людях. Его врач, доктор А. Сиварнандан, ни за что не решился бы выпустить Пальмгрена из реабилитационного центра в Эрсте, но тот настоял на своем. Такси ему оплачивали из социальной службы, и в этой поездке его сопровождала личный ассистент Юханна Каролина Оскарссон, тридцати девяти лет, – зарплату ей выплачивал фонд, мистическим образом созданный для того, чтобы обеспечить Пальмгрену достойные условия для лечения и восстановления после инсульта. Теперь Каролина Оскарссон ожидала своего подопечного за кофейным столиком в соседней комнате. Она читала книгу, которую прихватила с собой.

Микаэль закрыл дверь.

– Хотел бы всем представить Малин Эрикссон, нового главного редактора «Миллениума». Я попросил ее присутствовать при нашей встрече, поскольку мы будем обсуждать вопросы, которые имеют самое непосредственное отношение и к ее работе.

– Хорошо, – сказал Арманский. – Все в сборе. Я весь внимание.

Микаэль подошел к доске, у которой сидел Арманский и взял маркер. Потом огляделся по сторонам.

– Наверное, это самое дурацкое из всех мероприятий, в которых мне доводилось участвовать, – сказал он. – Когда все закончится, я создам общественную организацию и назову ее «Рыцари дурацкого стола». Ее задачей будет ежегодно устраивать ужин, на котором мы будем бранить Лисбет Саландер. Надеюсь, вы все вступите в нее.

Он сделал паузу.

– Реальная ситуация такова…

И начал выписывал столбики на доске. Он выступал чуть более получаса. А дискуссия продолжалась еще почти три часа.

Когда собрание закончилось, Эверт Гульберг уселся рядом с Фредриком Клинтоном. Они недолго и негромко переговаривались, а потом Гульберг встал. Старые соратники пожали друг другу руки.

Эверт взял такси, поехал обратно в гостиницу, забрал вещи, расплатился и вечерним поездом отправился в Гётеборг. Он ехал первым классом и занимал отдельное купе. Когда поезд миновал центр Стокгольма и мост Орстабрун, Гульберг достал шариковую ручку и блокнот с бумагой для писем, немного подумал и начал писать. Он заполнил примерно полстраницы, но потом передумал и вырвал ее из блокнота.

Фальсификация или экспертиза фальшивых документов в его служебные обязанности никогда не входила, но в данном случае задача облегчалась тем, что фальшивые письма он писал от своего собственного имени, и в них не было ни слова правды.

К тому моменту, когда поезд проезжал Халльсберг, Гульберг забраковал еще массу набросков, но постепенно все-таки нашел нужную интонацию. К моменту прибытия в Гётеборг он уже написал двенадцать писем, которые уже вполне сам для себя одобрил. При этом тщательно проследил за тем, чтобы на бумаге остались отчетливые отпечатки его пальцев.

На центральном вокзале Гётеборга ему удалось найти копировальный пункт и снять с писем копии. Затем он купил конверты и марки и опустил документы в ящик, почту из которого забирали в 21.00.