Объясняя постмодернизм

«Тюрьма – единственное место, где сила проявляет себя в обнаженной и наиболее чрезмерной форме и где дисциплинарная власть узаконена как технология морального принуждения… В тюрьме завораживает то, что в ней власть в кои-то веки не прячется и не маскируется; она разоблачает себя как тиранию, отточенную до мельчайших деталей; она цинична, но в то же время безупречна и абсолютно законна в силу того, что практика тюрьмы может быть вписана в дискурс морали. В результате жестокая тирания машины правосудия предстает невозмутимым преобладанием Добра над Злом, порядка над анархией»[11 - Foucault, 1977b, p. 210.].

Наконец, в качестве вдохновляющего и философского источника постмодернизма, соединяющего абстрактные и инструментальные понятия лингвистики и эпистемологии, Жак Деррида называет философию марксизма:

«Смысл и интерес деконструкции – по крайней мере, я так всегда считал – целиком связан со стремлением, так сказать, радикализировать определенное направление марксизма, руководствуясь неким духом марксизма»[12 - Derrick, 1995; см. также Lilla, 1998, p. 40. Фуко также формулирует свои рассуждения в терминах марксизма: «Я называю политическим все, что имеет отношение к классовой борьбе, а социальным – любые производные и последствия классовой борьбы, выраженные в человеческих отношениях и институтах» (Foucault, 1989, р. 104).].

Модерн и постмодерн

Любое интеллектуальное движение определяется его фундаментальными философскими предпосылками. Эти предпосылки постулируют, что есть реальное, что значит быть человеком, каковы ценности и как приобретается знание. То есть любое интеллектуальное движение обладает метафизикой, представлением о человеческой природе и ценностях, и эпистемологией.

Постмодернизм часто объявляет себя антифилософским движением, подразумевая, что он отвергает многое из того, что философия традиционно предлагает на выбор. И все же любое утверждение или действие, включая составление постмодернистского описания чего-либо, предполагает как минимум неявное представление о реальности и ценностях. Несмотря на формальное неприятие некоторых версий абстрактного, универсального, неизменного и точного, постмодернизм предлагает связанный набор предпосылок, внутри которых мы мыслим и действуем.

Абстрагируясь от вышеприведенных цитат, можно сделать следующее заключение. В метафизическом смысле постмодернизм антиреалистичен, так как отрицает возможность осмысленно говорить о независимо существующей реальности. Вместо этого постмодернизм предлагает социально-лингвистическое и конструктивистское описание реальности. В эпистемологическом смысле, отвергнув понятие независимо существующей реальности, постмодернизм отрицает разум или любой другой метод получения объективного знания о реальности. Подменяя реальность социально-лингвистическими конструкциями, постмодернизм подчеркивает субъективность, условность и несоизмеримость этих построений. Описания человеческой природы постмодерна всегда коллективистские, полагающие, что индивидуальная идентичность конструируется социально-лингвистическими группами, к которым они принадлежат, и эти группы кардинально различаются по половым, расовым, этническим признакам и благосостоянию. Также постмодерновое видение человеческой природы всегда подчеркивает отношения конфликта между этими группами, и, принимая во внимание незначительную или упраздненную роль разума, пост-модерн (post-modern) полагает, что эти конфликты разрешаются главным образом путем применения силы, открытой или замаскированной; а, в свою очередь, применение силы ведет к отношениям господства, подчинения и гнета. Наконец, тема постмодерна в области этики и политики ведется от имени и в защиту притесняемых групп и отличается готовностью вступить в борьбу на их стороне.

Термин «пост-модерн» указывает на то, что это движение исторически и философски противопоставлено модерну. Понимание того, чему противопоставляет себя движение, что оно оставляет позади, поможет сформулировать определение постмодернизма. Современный мир – мир модерности – существовал несколько веков, и за эти несколько столетий у нас сложилась ясная картина того, что такое модернизм.

Модернизм и Просвещение

В философии основы модернизма заложены фундаментальными исследованиями трех философов: Фрэнсиса Бэкона (1561-1626) и Рене Декарта (1596-1650), благодаря их вкладу в эпистемологию, и более всесторонне – Джоном Локком (1632-1704), благодаря его влиянию на все аспекты философии.

Бэкон, Декарт и Локк принадлежат модерну в силу их философского натурализма, глубокой убежденности в силе разума и индивидуализма, особенно в случае Локка. Мыслители Нового времени начинают с природы вместо того, чтобы начинать с какой-то формы сверхъестественного, что было характерной точкой отсчета для премодерновой, средневековой философии. Философы модерна настаивают на том, что человек познает природу с помощью разума и восприятия, в отличие от премодерного полагания на традиции, веру и мистицизм. Мыслители эпохи модерна подчеркивают независимость человека и его способность самому формировать собственный характер, в отличие от домодернового упора на служение и первородный грех. Философы модерна уделяют особое внимание личности, считая личность единицей реальности и мерой ценности, а индивидуальный разум – суверенным и неограниченным, тогда как для средневекового мыслителя важна феодальная подчиненность индивида высшим политическим, социальным или религиозным контекстам и авторитетам[13 - Термин «премодернизм» (Premodernism) здесь исключает классическую греко-римскую философию и относится к интеллектуальной традиции, которая преобладала в период примерно с 400 до 1300 года н. э. Августинское христианство было домодернистским мыслительным центром притяжения. В Позднем Средневековье философия Фомы Аквинского была попыткой примирить христианство и натурфилософию Аристотеля. Так философия томизма подрывала средневековый синтез и открывала дверь Возрождению и Новому времени.Об использовании термина «модернизм» смотрите также White (1991, р. 2–3), который схожим образом связывает разум, индивидуальность, либерализм, капитализм и прогресс как составляющие ядро модернистского проекта.].

Таблица 1.1. Характерные черты домодерности и модерна

Философия модерна сформировалась в эпоху Просвещения. Философы Просвещения были в праве считать себя радикалами. Домодерновая средневековая картина мира и современное мировосприятие, сложившееся в эпоху Просвещения, были согласованными, всесторонними и абсолютно противоположными описаниями реальности и места человека в ней. Средневековое мышление доминировало в Западной Европе тысячу лет, примерно с 400 до 1400 года н. э. За многовековой переходный период мыслители Возрождения, с непреднамеренной помощью ключевых деятелей Реформации, подорвали средневековое мировосприятие и проложили путь революционерам XVII и XVIII веков. К XVIII веку домодерновая философия Средневековья была окончательно дискредитирована, и философы спешили преобразовать общество на основе новой, современной мысли.

Философы модерна расходились между собой по многим вопросам, но их согласие по основным вопросам перевешивало их споры. Например, воззрения Декарта на разум принадлежат традиции рационализма, тогда как Бэкон и Локк – эмпиристы, что делает их родоначальниками конкурирующих школ. Но для всех трех фундаментальным является ведущее положение разума как объективной и рациональной сущности – в противоположность вере, мистицизму и интеллектуальной преемственности предшествующих веков. Как только разуму присуждается почетное место, это открывает дорогу всему проекту Просвещения.

Если мы подчеркиваем, что разум – это способность индивида, индивидуализм становится главной темой в этике. «Послание о веротерпимости» (1689) и «Два трактата о правлении» (1690) Локка – ключевые тексты в современной истории индивидуализма. Оба связывают человеческую способность к разумному мышлению с индивидуализмом в этике и его социальными последствиями: запрет на применение силы по отношению к независимому действию или суждению другого, индивидуальные права, политическое равенство, ограничивающее власть государства, и религиозная толерантность.

Если мы полагаем, что разум – это способность познания природы, тогда систематически применяемая эпистемология дает науку. Мыслители Просвещения заложили основы главных направлений науки. В математике Исаак Ньютон и Готфрид Лейбниц независимо изобрели систему исчисления, Ньютон предложил свою версию в 1666 году, а Лейбниц опубликовал свою в 1675-м. Наиболее монументальная публикация в истории современной физики, «Принципы математики» Ньютона, появилась в 1687 году. Столетие непревзойденных исследований и достижений также привело к созданию Карлом Линнеем трудов «Система природы» в 1935-м и «Философия ботаники» в 1951 году, вместе представляющих собой полноценную биологическую таксономию, и к написанию в 1789 году «Трактата по элементарной химии» Антуана Лавуазье, фундаментального труда по основам химии.

Таким образом, индивидуализм и наука являются результатом эпистемологии разума. Систематически практикуемые, вместе они приведут к грандиозным последствиям.

Индивидуализм в политике ведет к либеральной демократии. Либерализм – это принцип личной свободы, а демократия – это принцип децентрализации политической власти и ее передачи сообществу индивидов. По мере укрепления индивидуализма в мире феодализм уходил в прошлое. Английская либеральная революция 1688 года положила начало этому движению. Новые политические принципы проникли в Америку и во Францию в XVIII веке, подготовив почву для либеральных революций в этих странах в 1776 и 1789 годах. Ослабление и свержение феодальных режимов сделало возможным распространение либеральных индивидуалистских идей для всего человечества. Расизм и сексизм, как очевидные ущемления индивидуализма, к концу XVIII века были вынуждены защищаться от сторонников новых принципов. Впервые в истории были основаны общества для борьбы против рабства – в Америке в 1784 году, в Англии в 1786-м и во Франции годом позже; а в 1791 и 1792 годах соответственно вышли публикации Олимпии де Гуж «Декларация прав женщины и гражданки» и Мэри Уолстонкрафт «Защита прав женщины» – переломные моменты в борьбе за женскую свободу и равноправие[14 - Примечательным также является текст Ж.-А. Кондорсе «О допуске женщин к гражданским правам» (1790), где он утверждает, что полные права должны быть распространены на протестантов, евреев и женщин и что рабству должен быть положен конец.].

Индивидуализм в экономике дает свободный рынок и капитализм. Капиталистическая экономика основана на принципе, что людям нужно дать свободу в принятии решений относительно производства, потребления и торговли. По мере развития индивидуализма в XVIII веке феодальные и меркантилистские идеи и институции приходили в упадок. С развитием свободных рынков пришло теоретическое осознание продуктивного результата разделения труда и специализации и понимание тормозящего воздействия протекционизма и ограничительного законодательства. Изданный в 1776 году труд Адама Смита «Богатство народов», который отразил и развил дальше эти прозрения, является ключевым текстом по истории экономики. Теория и практика развивались совместно, и по мере того, как рынки становились все более свободными и международными, количество доступного богатства стремительно увеличивалось. Например, оценки британского среднего годового дохода Н. Ф. Р. Крафтса, принимаемые историками, высказывающимися как в защиту, так и против капитализма, показывают небывалый в истории рост, с 333 долларов в 1700 году до 399 в 1760-м, до 427 в 1800-м, 498 в 1830-м и затем большой скачок до 804 долларов в 1860 году[15 - В пересчете на американские доллары образца 1970 года; Nardmelli, 1993.].

Использование науки в производстве дает инженерное искусство и технологии. Новая культура аргументации, экспериментирования, предпринимательства и свободный обмен идеями и богатством означали, что к середине XVIII века ученые делали открытия и создавали технологии в невиданном доселе масштабе. Беспрецедентным следствием этого стала индустриальная революция, которая начала набирать обороты к 1750 году и уже в буквальном смысле двигалась на всех парах начиная с 1769 года благодаря успеху двигателя Джеймса Уотта. Водная рамка Томаса Аркрайта, прядильная машина Дженни Джеймса Харгрива и мюль-машина Сэмюэля Кромптона совершили революционный прорыв в прядении и ткачестве. Например, между 1760 и 1780 годами потребление сырого хлопка в Британии увеличилось на 540 %, с 1,2 до 6,5 миллионов фунтов. Богатые все еще были привержены вещам, произведенным вручную, поэтому первыми массово производимыми на новых фабриках предметами были дешевые товары для народа: мыло, хлопковая одежда и белье, фарфоровые изделия Веджвуда, железные чайники и тому подобное.

Научный подход к человеку рождает медицину. Новый подход в понимании человека как природного организма опирался на исследования человеческой психологии и анатомии, начавшиеся во времена Возрождения. Сверхъестественные и другие домодернистские описания человеческих болезней были отметены в сторону, когда к середине XVIII века медицина все больше стала опираться на науку. Важным последствием этого стало то, что медицина Нового времени, в совокупности с ростом доходов, значительно увеличила продолжительность жизни. Открытие Эдвардом Дженнером вакцины от оспы в 1796 году не только обеспечило защиту от главной причины смертности в XVIII веке, но и положило начало науке иммунизации. Достижения в акушерстве утвердили это искусство как отдельную область медицины и, что еще важнее, способствовали существенному сокращению уровня детской смертности. Например, в Лондоне показатели смертности детей в возрасте до пяти лет снизились с 74,5 % в 1730-1749 годах до 31,8 % в 1810-1829 годах[16 - Hessen, 1962, р. 14; см. также Nardinelli, 1990, р. 76–79.].

Философия модерна развивалась на протяжении XVIII века, пока доминирующими ориентирами эпохи были натурализм, разум и наука, tabula rasa, индивидуализм и либерализм[17 - Разумный подход и индивидуализм в религии привели к ослаблению веры, мистицизма и суеверий. В результате религиозные войны утихли и, например, к 1780 году в Европе больше не сжигали ведьм на костре (Kors and Peters, 1972, p. 15).]. Просвещение было залогом господства этих идей в мышлении и их применения на практике. В результате люди становились свободнее, богаче, жили дольше и наслаждались материальным комфортом больше, чем когда-либо в истории.

Схема 1.2. Идеология Просвещения

* 1764 г. Беккариа, «О преступлении и наказании»

1780-е гг. Последнее легальное сожжение ведьм в Европе

1784 г. Учреждение Американского общества борьбы с рабством

1787 г. Учреждение Британского общества по отмене работорговли

1788 г. Французское общество друзей чернокожих

1792 г. Мэри Уолстонкрафт, «Защита прав женщины»

Постмодернизм против Просвещения

Постмодернизм полностью отвергает весь проект Просвещения. Постмодернизм полагает, что модернистские принципы Просвещения были несостоятельными с самого начала, а их культурные проявления теперь достигли крайней деградации. Пока мир модерности говорит о разуме, свободе и прогрессе, из его патологий складывается другая история. Постмодернистская критика этих патологий звучит как поминки по модернизму: мы обнаружили «глубокий сдвиг в западной культуре, – пишет Фуко, и – эта почва снова колеблется под нашими шагами»[18 - Фуко, 1994, с. 37.]. Следовательно, говорит Рорти, задача постмодерна – выяснить, что делать теперь, «когда ни время Веры, ни Просвещение не подлежат возрождению»[19 - Rorty, 1982, р. 175. Также смотреть John Gray: «Сегодня мы живем среди потускневших руин проекта Просвещения – главной программы Нового времени» (1995, р. 145).].

Постмодернизм отвергает проект Просвещения самым фундаментальным способом – атакуя его глубочайшие философские основы. Постмодернизм отрицает разум и индивидуализм, на которых держится все мироздание Просвещения. В итоге он критикует все следствия философии Просвещения, от капитализма и либеральных форм государственного устройства до науки и технологии.

Постмодернистские постулаты противоположны модернистским. Вместо естественной реальности – антиреализм. Вместо опыта и разума – лингвистический социальный субъективизм. Вместо индивидуальной идентичности и автономии – группировка по различным расовым, гендерным и классовым признакам. Вместо веры в гармоничность человеческих интересов и стремления к взаимовыгодному взаимодействию – конфликт и принуждение. Вместо приверженности индивидуализму в ценностях, рыночных отношениях и политике – призывы к коммунализму, солидарности и эгалитарным ограничениям. Вместо гордости за достижения в науке и технологии – подозрения, переходящие в открытую враждебность.

Такое всестороннее философское противостояние подпитывает более конкретные постмодернистские темы в различных академических и культурных дебатах.

Таблица 1.3. Характерные черты домодерности, модерна и постмодерна

Теоретические темы эпохи постмодерна

Литературная критика эпохи постмодерна отвергает представление о том, что литературные тексты обладают объективным значением и истинной интерпретацией. Любые притязания на объективность и истину могут быть деконструированы. В одной версии деконструкции, представленной сторонниками вышеприведенной цитаты Фиша на странице 15, литературная критика становится формой субъективной игры, где читатель наводняет текст субъективными ассоциациями. В другой версии объективность уступает убеждению в том, что расовая, гендерная или другая групповая принадлежность автора в большой степени формирует его чувства и воззрения. Соответственно, задача литературного критика состоит в том, чтобы деконструировать текст для выявления расовых, сексуальных и классовых интересов автора. Авторы и герои, которые в наименьшей степени воплощают в себе правильные установки, подвергаются наибольшей деконструкции. Например, Натаниэль Готорн в «Алой букве» неоднозначно отзывается о моральном облике Эстер Прин, и эта двусмысленность выдает, что он предал идеалы гуманизма в угоду авторитарной, конформистской и репрессивной религиозной элите, где правят одни мужчины[20 - Hoffman, 1990, р. 14–15, 28.]. Или Герман Мелвилл в «Моби Дике» мог думать, что он исследует универсальные темы личных и социальных амбиций, человека и природы, но в действительности капитан Ахав является примером эксплуатации авторитарных, империалистических и патриархальных ценностей и безумного стремления покорить природу с помощью техники[21 - Schultz, 1988, р. 52, 55-57.].

В юриспруденции версии правового прагматизма и критической правовой теории воплощают собой новою волну. В рамках прагматической версии постмодернизма нельзя доверять ни одной абстрактной или универсальной теории права. Теории ценятся лишь настолько, насколько они способны предложить юристу или судье полезные вербальные инструменты[22 - Luban, 1998, р. 275; Grey, 1998.]. Однако оценки полезности субъективны и изменчивы, и потому правовой мир становится полем боя для постмодернистов. Поскольку не существует универсально обоснованных правовых принципов справедливости, дискуссии превращаются в риторические битвы личных интересов. Сторонники критической правовой теории представляют расовую, классовую и гендерную версии правовой постмодернистской мысли. Согласно этой теории правовые нормы и прецеденты по существу неопределимы, а потому так называемая объективность и нейтральность правовой аргументации – просто мошенничество. Все решения по сути субъективны и продиктованы личными предпочтениями и политикой. Закон – это оружие, предназначенное для использования на социальной арене субъективных конфликтов, арене, управляемой конкурирующими стремлениями и принудительным утверждением интересов одной группы над интересами другой. В западных странах закон слишком долго был прикрытием защиты интересов белых мужчин. Единственным противоядием от этого служила в равной степени насильственная борьба за субъективные интересы исторически притесняемых групп. Стенли Фиш объединяет прагматический и критический подходы, утверждая, что, если бы юристы и судьи видели себя как «дополняющие», а не «создающие тексты», они «в конечном счете были бы более свободны привносить в конституциональное право свои текущие представления о социальных ценностях»[23 - Fish quoting Thomas Grey (Fish, 1985, p. 445).].

В области образования постмодернизм отбрасывает идею о том, что система образования в первую очередь призвана обучить ребенка когнитивной способности к разумному рассуждению, чтобы вырастить его человеком, способным независимо действовать в окружающем мире. Такой взгляд на образование сменяется представлением, что образование берет по сути неопределившееся существо (как скульптор необработанный материал) и придает ему определенную форму социальной идентичности[24 - Golden, 1996, p. 381–382.]. Формирующий метод образования – это лингвистика, и используемый в обучении язык воспитывает человека, восприимчивого к своей расовой, гендерной и классовой идентичности. Однако наш актуальный социальный контекст определяется условиями притеснения, где белые богатые мужчины находятся в выигрыше за счет всех остальных. Эти условия гнета, в свою очередь, формируют такую систему образования, которая отражает интересы исключительно или преимущественно тех, в чьих руках находится власть. Чтобы устранить такую предвзятость нужно полностью перестроить образовательную практику. Постмодернистское образование должно отдавать предпочтение неканоническим работам; оно должно заострять внимание на достижениях представителей цветных рас, женщин и малообеспеченных людей, подчеркивать исторические преступления белых, мужчин и богатых; и оно должно учить студентов тому, что наука может притязать на достижение истины ничуть не в большей мере, чем любой другой метод, и, следовательно, студенты должны быть в равной степени восприимчивы к альтернативным методам познания[25 - Mohanty, 1990, р. 185.].

Культурологические темы эпохи постмодерна

Эти глобальные академические темы, в свою очередь, задают направление нашим культурулогическим дискуссиям.

• Насколько предложенный западной цивилизацией перечень великих книг действительно является квинтэссенцией лучшего, созданного на Западе, и отражает многогранную палитру мнений – или же данный перечень идеологически ограниченный, выборочный и нетолерантный?

• Был ли Христофор Колумб героем Нового времени, соединившим два мира к их обоюдному благу, или же он был бесчувственным, высокомерным назначенцем, который привел вооруженные силы, чтобы впихнуть европейскую религию и ценности в глотки коренному населению?

• Стоят ли Соединенные Штаты Америки впереди всех по уровню свободы, равенства и возможностей для каждого или это сексистское, расистское, классовое государство, использующее массовый рынок порнографии и «стеклянный потолок» для подавления женщин?

• Отражают ли наши сомнения насчет политики позитивной дискриминации сильное желание быть справедливыми ко всем членам общества или же эта политика – всего лишь кость, цинично брошенная женщинам и меньшинствам? Уступка, которую тут же силой заберут обратно, как только выяснится, что эта политика хоть немного помогает?

• Могут ли социальные конфликты раствориться путем провозглашения принципа суждения о людях по их личным заслугам, а не исходя из незначимых с этической точки зрения признаков расы или пола, или групповые идентичности должны поддерживаться и цениться, а тех, кто противится этому, необходимо отправлять на обязательные тренинги толерантности?

• Улучшается ли жизнь на Западе, особенно в Америке, где средняя продолжительность жизни и доходы увеличиваются с каждым поколением, или Америка оставила городских маргиналов за бортом, стимулируя безликую консьюмеристскую культуру торговых центров и пригородной застройки?

• Ведет ли либеральный Запад остальной мир к более свободному и процветающему будущему или грубое вмешательство Запада во внешнюю политику и управление международными финансовыми рынками заключается в том, чтобы экспортировать низкооплачиваемые позиции в другие страны, удерживая их в системе и разрушая их коренную культуру?

• Хороши ли наука и технология для всех, расширяют ли они наше знание о мироустройстве, делая мир более здоровым, чистым и продуктивным, или наука выдает свою элитарность, сексизм и разрушительность, объявляя скорость света самым быстрым феноменом, тем самым отдавая ей предпочтение перед другими видами скоростей; выбирая фаллический символ «i» для обозначения квадратного корня из отрицательного числа; провозглашая свое желание «завоевать» природу и «проникнуть» в ее секреты, а затем предоставить своей технологии довести до конца это насилие созданием все более крупных и дальнобойных ракет, взрывающих все вокруг?

• И наконец, являются ли либерализм, свободные рынки, технологии и космополитизм достижениями, которыми могут наслаждаться все культуры – или, возможно, не-западные культуры – благодаря тому, что они живут проще и в гармонии с природой, более развиты, а Запад высокомерно закрывает глаза на эту истину, придерживаясь элитистских и империалистических взглядов, навязывая свой капитализм, науку, технологию и идеологию другим культурам и все более хрупкой экосистеме?