Дело Бенсона

Он ответил еще на несколько разных вопросов и был отпущен.

– Во всяком случае, рассказ о машине понравится репортерам, – сказал Хэс.

Во время расспросов Мак-Лолина Вэнс сидел с таким равнодушным и скучающим видом, что я не уверен, слышал ли он хоть одно слово. Он даже едва сдерживал зевоту. Потом он встал, прошелся по комнате и наконец остановился у центрального стола, взяв в руки один из окурков, найденных в камине. Вэнс долго крутил окурок между большим и указательным пальцами, пока не высыпался табак, остаток которого он положил себе на ноготь большого пальца и поднес к носу.

Хэс, который сердито наблюдал за его манипуляциями, неожиданно наклонился вперед.

– Что вы там делаете? – грубо спросил он.

– Нюхаю табак, – отозвался Вэнс и удивленно приподнял брови. – Он довольно нежный и с чем-то смешан.

Хэс сердито нахмурился.

– Вам лучше сидеть на месте, сэр, – посоветовал он. Потом оглядел Вэнса с ног до головы и сердито спросил: – Вы табачный эксперт?

– Конечно, нет, дорогой мой, – слащаво отозвался Вэнс. – Моя специальность – скарабеи династии Птолемеев.

– Вам действительно не следует ни к чему прикасаться, Вэнс, – дипломатично вмешался Маркхэм. – На месте преступления никогда не известно, что может оказаться важным. Эти сигаретные окурки могут быть важной уликой.

– Уликой?! – воскликнул Вэнс. – Боже мой! Вы никогда мне этого не говорили! Очень интересно.

Маркхэм был явно раздражен, а Хэс кипел от ярости, но сдержался и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, он чувствовал, что был слишком резок с другом окружного прокурора, однако даже друзьям следует выговаривать, если они ведут себя плохо.

Однако Хэс никогда не был низкопоклонником и льстецом со своими начальниками. Он знал свое место, не обращал внимания на то, что думают о нем другие, и был равнодушен к дальнейшей карьере. Тем не менее упорство и твердость характера вызывали уважение к нему, и за это его все ценили.

Он был рослым, сильным человеком, крепко сложенным, но тем не менее двигался легко и даже грациозно. Его голубые глаза смотрели твердо и уверенно. У него был маленький нос, твердый овальный подбородок и всегда плотно сжатые губы. В его черных волосах, хотя он давно перешагнул за сорок лет, не было и намека на седину. Голос у него был громкий, с агрессивными нотками, однако он повышал его крайне редко. И вообще он внешне напоминал традиционного детектива. Конечно, в нем было много хорошего, и в это утро я поймал себя на том, что любуюсь им, хотя он явно был ограниченным человеком.

– Так какова ситуация, сержант? – спросил Маркхэм. – Динвидди сообщил мне лишь один голый факт об убийстве.

Хэс откашлялся.

– Мы получили сообщение об этом около семи часов, – начал он. – Миссис Платц, экономка Бенсона, позвонила в местный полицейский участок и, сообщив, что нашла своего хозяина мертвым, попросила немедленно прислать кого-нибудь. Сообщение об этом конечно же было незамедлительно передано в Управление. В то время меня там не было, но Бэрк и Эмери дежурили. Они известили об этом инспектора Морана и немедленно отправились сюда. Несколько человек из местного участка уже были здесь и вели предварительную работу. Когда инспектор прибыл и ознакомился с ситуацией, он немедленно позвонил мне. Когда я приехал, местных полицейских уже не было, а Бэрку и Эмери помогали трое или четверо человек из бюро. Инспектор позвонил капитану Хагедорну – он считал, что это крупное дело и нужен классный эксперт, – тот прибыл незадолго до вашего появления. Мистер Динвидди прибыл сюда вскоре после инспектора и немедленно позвонил вам. Старший инспектор О’Брайен появился чуть раньше меня. Миссис Платц я допросил, а мои люди обшарили дом сверху донизу.

– Где сейчас миссис Платц? – спросил Маркхэм.

– Наверху, под наблюдением одного из местных полицейских, – ответил Хэс. – Она живет здесь.

– Почему вы назвали доктору половину первого как возможное время убийства?

– Миссис Платц сказала мне, что она примерно в это время слышала звук выстрела, и я решил, что этим выстрелом был убит Бенсон. Теперь я действительно верю, что это так, потому что это подтверждается многими вещами.

– Я думаю, нам еще раз следует поговорить с миссис Платц, – сказал Маркхэм. – Но скажите: вы нашли здесь что-нибудь такое, что может навести на след?

Хэс едва заметно колебался. Он достал из кармана женскую сумочку и пару женских перчаток и положил все это на стол перед окружным прокурором.

– Один из местных полицейских нашел это возле камина.

После осмотра перчаток Маркхэм открыл сумочку, высыпал содержимое на стол и стал внимательно изучать, а Вэнс с безучастным видом курил сигарету.

Сумочка была покрыта золотой сеткой и украшена сапфирами. Она была необычайно мала и, видимо, предназначалась для ношения с вечерним платьем. Содержимое, которое сейчас рассматривал Маркхэм, состояло из плоского, обтянутого шелком портсигара, золотого флакона духов, cloisonne[5 - Французская эмаль.] пудреницы, небольшого красивого мундштука из янтаря, губной помады в золотом футляре, расшитого французского носового платка с монограммой «М. Ст. К.» и ключа от йельского замка.

– Это может дать нам неплохую нить, – сказал Маркхэм, указывая на метку. – Я надеюсь, сержант, вы обращались с этими предметами осторожно?

Хэс кивнул:

– Да, и я полагаю, что эта сумочка принадлежит женщине Бенсона, которая была здесь прошлой ночью. Экономка сказала, что вечером у него было свидание и он ушел. Когда он вернулся, она не знает; я думаю, что мы без труда найдем владелицу сумочки.

Маркхэм взял портсигар и открыл его. Несколько крошек табаку просыпалось на стол. Хэс вскочил.

– Может быть, сигареты из этого портсигара? – воскликнул он. Он схватил окурок и осмотрел его. – Да, это женская сигарета. И похоже, что ее курили через мундштук.

– Я не согласен с вами, сержант, – медленно проговорил Вэнс. – Надеюсь, вы простите. Кончик сигареты испачкан губной помадой. Правда, ее трудно различить на золотом обрезе, но она есть.

Хэс резко повернулся и посмотрел на Вэнса. Он был слишком удивлен, чтобы негодовать или обижаться. После разглядывания сигареты он снова повернулся к Вэнсу.

– Может быть, вы по табачным крошкам скажете нам, что окурки из этого портсигара? – с мрачной иронией сказал Хэс.

– А разве вы сами не можете определить это? – произнес Вэнс, неохотно отрываясь от кресла.

Вэнс задумчиво осмотрел портсигар, открыл его и, достав сигарету, показал Хэсу.

– Я думаю, сержант, – сказал он, – что и невооруженным глазом видно, что они тождественны.

Хэс добродушно усмехнулся.

– Да он совсем как мы, мистер Маркхэм, – заметил Хэс и, достав конверт, тщательно уложил в него сигарету, взятую из портсигара, и окурок, найденный в камине.

– Вот видите, Вэнс, как важны бывают сигаретные окурки, – заметил Маркхэм.

– Я бы этого не сказал, – отозвался Вэнс. – Какая ценность в этом окурке? Его даже докурить невозможно.

– Это улика, мой дорогой, – объяснил Маркхэм. – Мы найдем владелицу сумочки и узнаем, почему она так долго была здесь, что успела выкурить две сигареты.

Вэнс удивленно поднял брови:

– Правда? Да это же замечательно.

– Остается только найти ее, – вмешался Хэс.

– Она – довольно решительная брюнетка, вы можете ее допросить, но, знаете, я не понимаю, почему вам хочется позлить эту леди?

– Почему вы сказали, что она брюнетка? – спросил Маркхэм.

– Ну если она не брюнетка, то собирается ею стать, – ответил Вэнс. – Я понял это по цвету пудры и губной помады. Видите ли, дорогой мой, такие цвета блондинкам не подходят.

– Я предпочитаю согласиться с вашим мнением, Вэнс, – улыбнулся Маркхэм и обратился к Хэсу: – Итак, сержант, будем искать брюнетку.

– Я согласен, – весело сказал Хэс, и я понял, что сейчас он простил Вэнсу уничтоженный второй окурок.