Семь смертей Эвелины Хардкасл

– Вы просто сокровище! – говорю я и колочу по защелке бюстом.

Утром я с трудом выволок тяжеленный сундук из шкафа, но сейчас он скользит по половицам после каждого удара. Эвелина снова приходит мне на помощь и садится на крышку сундука, удерживая его на месте. Три сильных удара – и защелка с грохотом летит на пол.

Я швыряю бюст на кровать, поднимаю тяжелую крышку.

В сундуке пусто.

Почти пусто.

В уголке лежит шахматная фигура, на ее основании вырезано имя «Анна».

– По-моему, сейчас вам самое время все рассказать, – говорит Эвелина.

8

Мрак жмется к окну моей спальни, дышит холодом на стекла, оставляет на них морозные узоры. На него злобно шипит огонь в камине, колышущиеся языки пламени освещают комнату. За закрытой дверью, в коридоре, слышны торопливые шаги и голоса гостей, спешащих на бал. Издалека доносятся робкие звуки скрипки.

Я вытягиваю ноги к огню, дожидаясь полной тишины. Эвелина попросила меня прийти и на ужин, и на бал, но мне противно общество людей, которые знают, кто я, и ожидают от меня только одного. Мне противен этот дом, противны эти игры. В двадцать минут одиннадцатого я встречусь с Анной на кладбище, а потом попрошу конюха отвезти нас в деревню, подальше от этого безумия.

Снова рассматриваю шахматную фигуру, найденную в сундуке, подношу ее к свету, надеясь пробудить еще какие-то воспоминания. Увы, ничего такого не пробуждается, а сама фигура тоже никаких зацепок не дает. Это резной слон ручной работы, покрытый остатками белой краски. Он совершенно не похож на дорогие шахматы из слоновой кости, которые я видел в особняке. И все же… что-то в нем есть. С ним связаны не столько воспоминания, сколько какое-то теплое чувство. Он словно бы придает мне храбрости.

В дверь стучат. Я сжимаю фигурку в руке, встаю с кресла. Чем меньше времени остается до свидания на кладбище, тем больше я нервничаю, чуть ли не выпрыгиваю в окно всякий раз, когда в камине трещат поленья.

– Белл, вы у себя? – спрашивает Майкл Хардкасл из-за двери.

И снова стучит. Настойчиво. Как вежливый таран.

Я ставлю шахматного слона на каминную полку, распахиваю дверь. По коридору идут гости в маскарадных нарядах. Майкл, в ярко-оранжевом костюме, теребит завязки громадной маски в виде солнца.

– Ну наконец-то, – говорит он и недоуменно морщит лоб. – А почему вы еще не одеты?

– Я никуда не пойду, – отвечаю я и неопределенно повожу рукой у виска. – Мне…

Майкл превратно истолковывает мой язык жестов:

– Вам плохо? Позвать Дикки? Я только что его видел…

Хватаю Майкла за руку, чтобы он не бросился на поиски врача.

– Нет-нет, просто я слишком устал, – объясняю я.

– Может, передумаете? Там будет фейерверк, а родители весь день готовили какой-то сюрприз. Не жалко пропускать такое зрелище?

– Нет, я, пожалуй, обойдусь.

– Ну, как вам будет угодно, – произносит он разочарованным тоном; не меньшее разочарование написано и на лице. – Я вам очень сочувствую, Белл, денек выдался тот еще. Надеюсь, завтра все уладится. И никаких недоразумений больше не будет.

– Каких недоразумений?

– Ну, с убитой женщиной, – с улыбкой напоминает он. – Даниель мне сам сказал, что это недоразумение. А я, как дурак, отправил людей на поиски, пришлось отзывать. Ну, ничего страшного.

«Даниель? А откуда он узнал, что Анна жива?»

– Это ведь недоразумение, правда? – уточняет он, видя мое замешательство.

– Да-да, безусловно, – киваю я. – Ужасная ошибка. Простите за беспокойство.

– Ничего страшного, – с некоторым сомнением повторяет он. – Не принимайте близко к сердцу.

Слова его растягиваются, как резина. Он сомневается не только в моих заверениях, но и в том, кто перед ним. В конце концов, я уже не тот, с кем он был знаком, и, по-моему, он начинает подозревать, что я больше не желаю быть тем человеком. Еще утром я был на все готов, чтобы восстановить связь между нами, но Себастьян Белл, трус и торговец наркотиками, якшался с аспидами. Если Майкл был его приятелем, то как он может стать моим другом?

– Ну, я пойду, – говорит он, кашлянув. – Набирайтесь сил, старина.

Он еще раз стучит по дверной раме, отворачивается и присоединяется к потоку гостей.

Я смотрю ему вслед, обдумываю услышанное. Я почти забыл о том, как сегодня утром Анна бежала через лес, потому что предстоящая встреча на кладбище ужасает меня больше этого воспоминания. Однако же явно произошло что-то важное, сколько бы Даниель ни утверждал, что ничего не случилось. За Анной гнался некто в черном – наверное, тот самый лакей. Она каким-то образом осталась жива, как и я после вчерашнего нападения. Может быть, именно об этом она и хочет со мной поговорить? Обсудить нашего общего врага? Выяснить, почему он жаждет нашей смерти? Может быть, это из-за наркотиков? Ведь это очень дорогое удовольствие. Может быть, Анна – моя помощница и это она забрала их из сундука, чтобы не достались злодею. Заодно это объяснило бы и шахматную фигуру. А вдруг это какой-то условный знак?

Достаю из шкафа пальто, наматываю вокруг шеи длинный шарф, надеваю пару теплых перчаток, кладу в карман нож для писем и шахматную фигуру и выхожу из спальни. Ночь морозная, студеная. Глаза привыкают к темноте. Вдыхаю свежий воздух, все еще влажный от недавнего дождя, иду по дорожке вокруг дома к кладбищу.

По плечам разливается напряжение, под ложечкой сосет.

Лес меня пугает, но свидание на кладбище пугает еще больше.

Когда я пришел в себя, то хотел лишь узнать, кто я такой, а теперь вчерашнее кажется не трагедией, а благословением. Потеря памяти дала мне шанс начать жизнь заново. Может быть, встреча с Анной вернет мне память? Уцелеет ли моя новообретенная, наскоро сконструированная личность в потоке воспоминаний о прошлом?

Или он меня сметет?

Мысль давит мне на плечи, заставляет вернуться, но я не могу побороть того, кем я был, если просто сбегу из созданной им жизни. Надо быть твердо уверенным в том, кем именно я хочу стать.

Сжав зубы, иду по тропинке между деревьями, мимо хижины садовника. Окна домика темны. К стене прислонилась Эвелина, курит сигарету; у ног стоит зажженный фонарь. На ней длинное бежевое пальто и резиновые сапоги, что странно контрастирует с синим вечерним платьем и бриллиантовой диадемой в волосах. Вообще-то, Эвелина очень красива, но почему-то стесняется своей красоты.

Она замечает, что я это замечаю.

– Не было времени переодеться после ужина, – смущенно поясняет она, отбрасывая сигарету.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я. – Вас же ждут на балу.

– Я сбежала. Не хочу пропускать самое интересное. – Она затаптывает сигарету.

– Это опасно.

– Тогда тем более глупо идти на кладбище в одиночку. А у меня найдется чем помочь.

Она достает из сумочки черный револьвер.

– Откуда это у вас? – ошеломленно и несколько виновато спрашиваю я, отгоняя предательские мысли о том, что мои неприятности заставили Эвелину взять в руки оружие; лучше бы ей оставаться в тепле, под защитой стен Блэкхита, а не мерзнуть здесь, перед лицом грозящей опасности.

– Позаимствовала у матери, так что лучше спросите, откуда это у нее.