Белая скво. Путь к свободе

– Спорят о чем-то. Видать, нас обсуждают. Скорее меня, – сказала Лиззи, глядя на индейцев, обращаясь к Сэм.

– Боятся, что мы можем попасться в руки враждебному племени, вот и не оставляют. Живыми они нас точно не отпустят. Будем задерживать их, нас убьют, – прошептала Сэм, – Тот, который самый злой, точно это сделает.

Лиззи изо всех сил прибавила ходу, с трудом переводя дыхание.

Сколько раз она оказывалась на волосок от гибели, Лиззи сбилась со счета. Только помощь верной Сэм, не оставившей ее, помогала двигаться дальше. Сэм нашла палку, на которую Лиззи могла опираться. Другой рукой она держалась за плечо Сэм. Так они и шли. От внимания Лиззи не ускользало, что Острый Коготь, тот, который пытался подбодрить ее у реки, часто ссорился со Злыднем, при этом оба поглядывали на нее. Кажется, именно она была для них причиной раздора.

Во время очередного ужина, индеец, по мнению Лиззи, противившийся ее убийству, подошел к ним с Сэм, как всегда сидящим отдельно в стороне.

– Не бояться. Острый Коготь не давать в обида, – произнес он те же слова, что и прежде. Присев перед Лиззи, индеец протянул руку к ней. Лиззи отпрянула.

– Чего он хочет, Сэм? – спросила она, не сводя голубых глаз с индейца.

Острый Коготь тем временем дотянулся до нее и прикоснулся к нитке бирюзовых бус на ее шее, погладил один из камней и произнес:

– Твой глаза – небесный камень. Кальчиулитль.

– Я думаю, он говорит, что ваши глаза похожи на бирюзу, – заметила Сэм.

– Кажется, я поняла, – прошептала Лиззи, чувствуя, как ее затягивает черная бездна обсидиановых глаз индейца.

Острый Коготь и сам не знал, чем ему так понравилась эта девушка. Она появилась в его жизни как мягкий свет в темноте. Видение – это одно, а то, что ему нравилась ее внешность – это другое. Она не походила на. деву-воительницу. Вместо этого, она была утонченной и хрупкой, словно нимфа из древних легенд. Ее движения были грациозными, глаза светились нежностью с исходящим от них голубоватым сиянием. Возможно, его притягивала её тихая уверенность в себе. Он восхищался тем, как она могла вызывать лёгкую улыбку, просто взглянув на мир вокруг. В ней не было жестокости или жажды битвы; она излучала мир и спокойствие, которые были ему так нужны в мире, полном насилия.

Несмотря на её хрупкий мягкий облик, внутри неё таилась сила, способная вдохновить на большие поступки. В этом заключалась ее особенная красота. Она не хотела войны, это было видно по ней, но могла защитить, не отдать то, что ей дорого. Острый Коготь понимал, что это не наваждение, не простое увлечение, а нечто гораздо большее.

***

Только к вечеру четвертого дня они достигли индейской деревни. Еще загодя молодые индейцы начали вести себя веселее, подшучивая друг над другом. Чувствовалась их радость по поводу возвращения домой.

Вошли в индейскую деревню, обитатели которой жили в вигвамах, сделанных из длинных можжевельниковых жердей, скрещенных и связанных между собой вверху, образуя конус. Сшитые между собой шкуры бизонов, надставленные снизу парусиной, служили стенами. Входы у всех вигвамов были обращены навстречу восходящему солнцу. Рядом со многими вигвамами горели костры, были расстелены шкуры, на которых сидели и лежали мужчины, женщины и дети. На самих вигвамах на крючках, прикрепленных к жердям, висела одежда, преимущественно оленьи рубахи, набедренные повязки и кожаные штаны.

Девушки проследовали вслед за Острым Когтем к одному из вигвамов. Остальные индейцы сворачивали по дороге рядом со своими вигвамами, где их встречали другие индейцы, женщины и ребятишки, вероятно отцы и матери, братья и сестры или жены и дети.

Острого Когтя встречали две женщины. Пожилая индианка с черными, как у него волосами, но изрядно тронутыми сединой, и черными глазами, и молодая, очень похожая на Острого Когтя, словно его копия, только в женском обличии. Черные глаза пожилой женщины обшарили Лиззи и Сэм, вопросительно остановились на Остром Когте.

Он быстро заговорил, после чего пожилая индианка молча прошла в вигвам, а Острый Коготь показал девушкам жестом, чтобы ждали здесь. Молодая индианка пристально взглянула на Лиззи, смерила ее взглядом и поцокала языком, покачивая при этом головой, Сэм она даже не удостоила взглядом и проследовала в вигвам следом за скрывшимися в нем.

Изнутри послышались голоса. Женщины пытались в чем-то убедить Острого Когтя, но, похоже, безуспешно. Лиззи и Сэм так и сидели рядом с вигвамом, в котором исчезло индейское семейство. Периодически в него забегали ребятишки, после чего выходили, подходили к обеим и рассматривали. Они бесцеремонно трогали за волосы, прикасались к коже, пытаясь рассмотреть ее поближе. Мальчик лет восьми вынес девушкам еды, все тех же кукурузных лепешек и немного оленины.

На закате мимо сидевших на земле девушек проследовали к центру этой небольшой деревни индейцы, индианки и дети. Острый Коготь вышел и показал рукой девушкам, сидевшим на земле, следовать за ним.

Все обитатели собрались вокруг большого костра в центре поселения. Вождь, на голове которого красовался головной убор из множества разноцветных перьев, долго что-то говорил соплеменникам, задавал вопросы Острому Когтю и другим, бывшим с ним в походе индейцам.

Острый Коготь отвечал громко. Он стоял, распрямив плечи. В нем словно что-то изменилось после того, как он и остальные оказались в деревне. В лесу индеец был проще. Там он сам присыпал Лиззи рану белым порошком. Несколько раз разговаривал с ней. Сейчас же он выглядел старше и серьезнее, а племя слушало его. Лиззи и Сэм не понимали слов, но было ясно, что происходит что-то важное. Говорили по-индейски.

– Если белые узнают, что у нас их женщины, нас всех убьют, – сказал пожилой седовласый индеец.

– Но эти женщины смогут работать. Нас не так уж много, – возразил ему другой, такой же умудренный годами.

Вождь что-то спросил у Острого Когтя. Лиззи видела, как дернулось лицо молодого индейца.

– Тебя спрашивать, твоя подруга спрашивать, есть муж, жених? – перевел он слова вождя.

Сам Острый Коготь до этого не задумывался над этим вопросом. Ему казалось очевидным свободное от уз брака положение девушек.

– Нет, – ответила Лиззи, зардевшись, и отрицательно покачала головой для убедительности.

В конце вождь обратился к ним. Он сухо изъяснился. Острый Коготь перевел его слова. Сказал, что их принимают в племя, если они согласны, но им придется подчиняться законам племени, носить индейскую одежду, работать, выучить язык криков, как называли себя маскоги, и им дадут новые имена. Их станут называть Небесный Камень и Девушка Дальних Земель. Позже обе смогут взять себе мужей. В противном случае их ждет незавидная судьба – рабство, если откажутся – смерть.

Лиззи видела, с какой надеждой смотрит на нее Острый Коготь. Она поежилась от слов вождя, но кивнула, вслед за Сэм, подтверждающей, что они согласны стать частью племени. Острый Коготь шумно выдохнул. Очевидно, он не был равнодушен к Лиззи, но чего именно он хотел от нее, ей не было ясно.

После того, как все закончилось, Лиззи и Сэм разделили. К Лиззи подошел Острый Коготь и, взяв ее за руку, направился к своему вигваму. Сэм, хотела было пойти за ними, но ее заставили остаться. Она должна была пойти в другую семью.

Сэм успела объяснить Лиззи, что им позволили стать частью племени из-за того, что их привел Острый Коготь. Видимо, он в племени далеко не последний человек. Когда она успела это узнать? Они все время были вместе. У Лиззи снова начала болеть нога, и девушке ни до чего не было дела.

Они дошли до знакомого вигвама. Острый Коготь показал на вход, предлагая войти. Лиззи впервые оказалась внутри жилища индейцев маскогу. Сейчас она стояла в шести-семи метровом круглом вигваме, с висящими на стенах многочисленными пучками разных трав. Ровный земляной пол был чисто подметен и застелен циновками. В центре жилища располагался очаг, огонь в котором неярко горел. Дым уходил в отверстие вверху над ним.

Острый Коготь произнес:

– Vn cuko – cen cuko (мой дом – твой дом). Твое имя Небесный Камень.

Он указал на одну из лежанок в южной части вигвама, и Лиззи с облегчением села на нее, едва не упав при этом.

– Савсем плоха, – сказал индеец по-английски, покачав головой, осматривая открывшуюся рану на голени девушки, – ходить много не нада, – добавил он.

Он еще долго сидел рядом с Лиззи, задумчиво смотрел на нее и гладил маленький белый шрам на ее правой скуле.

Ночью Лиззи снился дом. Она видела маму, ее милые руки ласково гладили Лиззи по голове. И мама говорила:

– Все будет хорошо, милая Лялечка.

Только мама так называла ее.

Утром Лиззи с трудом раскрыла слипшиеся веки. Сил встать не было.

Острый Коготь положил ей руку на лоб и покачал головой. Он сидел на том же месте, что и накануне, перед тем, как Лиззи заснула. Она выпила воды и снова оказалась в плену снов. Так она просыпалась и засыпала несколько раз, с трудом вспоминая обрывки из того, что было в промежутках. Хорошо помнила только встревоженные глаза Острого Когтя и раздраженный голос его сестры. Всякий раз, когда Лиззи слышала этот голос, молодая индианка была чем-то недовольна.

Несколько раз заходила Сэм, одетая в индейское платье из оленьей кожи, проведать Лиззи. Ей позволили выбрать будущего мужа, и она выбрала двоюродного брата Острого Когтя, чтобы быть поближе к Лиззи. Да и сам молодой индеец ей понравился, веселый неунывающий Лисий Хвост. Они обручились, Сэм накормила его вареной кукурузой. Сейчас они жили в ожидании того времени, когда станут мужем и женой. Женщины семьи Лисьего Хвоста должны были обучить Сэм индейскому языку и обычаям племени. Теперь ее звали Девушка дальних земель.

Острый Коготь сам кормил Лиззи. Его выгоняли из вигвама, когда надо было переодеть больную. Все это не нравилось бабушке Острого Когтя старой Сунэ. По ее мнению, внук совсем одичал. Заставил сказать вождю, что их семья возьмет эту белую девчонку на обучение. Теперь Волчье Ухо возлагает надежды на Сунэ.

– Лежи, ты быть слабый, – произнесла бабушка Острого Когтя, останавливая рукой Лиззи от попытки встать.

«Как же Острый Коготь ее называл? Сунэ, кажется,» – припомнила Лиззи.

Старая Сунэ присела рядом и едва не отшатнулась от нее. Глаза пожилой женщины расширились.

– Откуда это? – спросила она, указывая на нитку бус на шее девушки.