Планеты

Глаза офицера полыхнули голубым огнем, он схватил его за грудки и, сильно тряхнув, со злобой сказал:

– Слушай меня, гаденыш, я не люблю долгих разговоров и не люблю возиться с вашим братом. Быстро говори, на кого ты работаешь!

– Руки убери, – прошипел пират. – Я тебе не девочка, чтобы лапать меня.

Но руки трайда сжались еще сильнее.

– Не испытывай мое терпение, вшивый мешок дерьма! Отвечай на вопрос!

– Я работаю на себя.

Офицер резко разжал пальцы так, что пират бухнулся на пол, пристально посмотрел ему в глаза, покачал головой:

– Я все равно выдавлю из тебя правду, так или иначе.

– Попробуй, – хмыкнул пленник и вдруг, понизив голос, заговорщицки заявил: – Слушай, кээсец, давай одним махом покончим с этой канителью. Я могу поделиться камушками с вами. Только дурак откажется от богатства, а вы ведь не дураки. В одной только этой пещере столько камней, что можно стать богаче всех Императоров и Королей Союза вместе взятых! А здесь на Камарлене они сгниют без толку, ведь эти аборигены даже не представляют, какое сокровище находится у них под носом. Но мы-то с вами знаем им цену и сможем найти для них достойное применение. Я не жадный, могу уступить вам большую часть…

– Замолчи, ворюга! – неожиданно возмутилась Дели. – Как ты смеешь подкупать офицеров, наглец! Ты – вор и убийца и понесешь за это наказание!

– Ба, какая красотка! – вырвалось у пирата, когда он устремил на девушку любопытный и оценивающий взгляд. – Адские сковородки! Я давно приметил тебя, милашка. Чтоб я сдох, сколько раз бывал на Деллафии, но таких лапочек не видывал! Что ты делаешь здесь, красотка, на этом проклятом шарике среди грубых кээсцев?

Дели открыла было рот, чтобы ответить дерзкому мерзавцу, но вмешался Марион:

– Учти, что ты разговариваешь с империтой деллафийской, пират, и за свои поганые слова ты можешь поплатиться жизнью прямо сейчас!

– Дочь самого Императора на Камарлене? Интересно, – хмыкнул тот, разглядывая девушку. – Я понял, понял! Так как на счет моего предложения? Ударим по рукам и разбежимся тихо – мирно?

Марион, как можно спокойнее повернулся к офицерам, сказал:

– Дайте мне бластер.

– Трайд, он нужен нам живым, – мягко напомнил Джанулория, но тот так громко и страшно крикнул:

– Бластер! – что т, ахьянец нехотя повиновался.

– А теперь повтори, что ты сказал на счет, разбежимся тихо – мирно, – зловеще произнес Марион, целясь в пирата.

– Я же пошутил, – попытался тот загладить свою ошибку. – Ты что, шуток не понимаешь?

– У меня нет чувства юмора, – офицер нажал пусковую кнопку. Тонкий луч впился в предплечье пирата, прошел насквозь. Вскрикнула империта.

– Проклятый дьявол! – завопил раненный, корчась на полу от боли. – Метеорит тебе в зад, я же сказал, что пошутил! Чертов разгребатель мусора, ты едва меня не грохнул! Гореть тебе на солнце, грязный кээсец! Чтоб ты сдох!..

Оставив его кататься по полу и выть, Марион вернул бластер энод – арону.

– Так нельзя, трайд, – укоризненно посмотрел тот. – Мы офицеры, а не головорезы. Это жестоко.

– Ради космоса, Джанулория, не надо проповедей! – мрачно отозвался тот. – Мои нервы и так на пределе! Тасури, дай-ка мне бластер этого пирата. Пойду, подышу воздухом, – с этими словами трайд скрылся в темноте туннеля.

В глаза ударило непривычно чистое, почти ослепительное небо без единого облачка. Тучи ушли, растаяли, как дурной сон. Мир, освободившись от тяжких оков сумрака, теперь, словно вздохнул с облегчением, засиял новыми надеждами и ждал долгожданного солнца.

Марион глубоко вдохнул теплый, влажный воздух. Взгляд его бродил где-то в необозримой дали, а мысли рвались куда-то, как неспокойные птицы. Ему вспомнились золотые леса Деллафии и нежное, голубое, с легкой зеленью небо. Камарлен тоже был необычайно красив и притягателен своей буйной молодостью и первозданностью, как цветущая молодая девушка.

Офицер бывал на многих планетах – пустынных и заброшенных, только рождающих простейшую жизнь и уже начинающих строить цивилизацию; достигших наивысшего расцвета и неумолимо умирающих; не поддающихся пониманию и совершенно чуждых; враждебных и ужасных. И каждая планета имела свое особенное неповторимое лицо, свою историю, – трагическую, печальную или счастливую, длинную или короткую, запоминающуюся или преданную забвению.

Он всегда оставлял в памяти «лицо» планеты: ее горы, леса, реки, равнины, пустыни, камни. И сейчас перед глазами проплывали льды Т, ахьяна, непроходимые джунгли Лафаса, водные бескрайние просторы Имберии, зеленая трава Амоллы, пустыни Таллассы…

Марион только потому и пошел в ПаРаСКоН, что это давало возможность увидеть весь космос, побывать на множестве планет, хотя он прекрасно осознавал, что однажды погибнет на одной из них, как и большинство действующих офицеров КС.

Но все же Камарлен трайд любил почти так же сильно, как и Деллафию. И он очень жалел, что во вселенной так ничтожно мало таких красивых, молодых, развивающихся планет.

К нему подошел ихлак, молча встал рядом.

– Тебе тяжело, Эрадорх? – наконец, спросил он.

Марион улыбнулся: этот огромный абориген всегда точно чувствовал его настроение, мельчайшие движения души, порывы.

– Немного взгрустнулось.

– Скучаешь по дому?

– Да, и по дому тоже.

– Хорошо после Большой Воды, – помолчав, сказал Юл-Кан, глядя на медленно выцветающий горизонт. – Смотри, Эрадорх, солнце встает!

Небо посветлело, стало почти белым. И вот робко проглянули длинные лучи, словно боясь, не проглотят ли их вновь грозные тучи? Потом весело, смеясь, пронзили утренний воздух, погладили угрюмые склоны гор Ялтхари, нежно коснулись лица Мариона, пробежали по мутным водам, ослепительно рассыпавшись на миллионы крошечных лучиков. И каждый из них перемигивался невозможным цветом, жил своей жизнью и мчались радостными бликами до самого горизонта.

А солнце поднималось все выше и выше, – победно и торжествующе – обжигая лица, отражаясь в глазах, нежась в волосах, проникало внутрь, в самое сердце, разгоняя кровь, отодвигая прочь тоску.

Это было удивительное, ни с чем несравнимое зрелище. И они стояли, всецело поглощенные и захваченные им, очарованные и молчаливые.

Но жестокая реальность грубо вырвала их из объятий этого рассветного чуда. Ихлак вдруг насторожился, напрягся, как сжатая пружина, по лицу его промелькнули мрачные крылья тени.

– Марганы? – спросил Марион, взглянув на друга.

– Да, – Юл-Кан указал рукой на далекие движущиеся точки, которые казались с такой высоты совсем крохотными и безобидными. Отсюда их можно было принять скорее за стайку каких-то мелких животных, плывущих в поисках суши.

– Ты уверен? – Трайд напряг зрение, пытаясь разглядеть получше эти точки, но те были еще слишком далеко.

– Я слышу их жадное дыхание, – ихлак сжал кулаки. – Они как-то учуяли наш след. Они найдут нас.

Точки быстро приближались к горам Ялтхари. Они двигались уверенно, не останавливаясь, словно их действительно вел какой-то невидимый, но четкий след.

Марион безотрывно смотрел на них, моля космос, чтобы ихлак ошибся. Но вот солнечный блик ярко полоснул по движущимся существам, и офицер ясно разглядел рыжую мокрую шерсть и желтоватые кривые рога. Да, это были марганы. Не меньше двух десятков марганов. И они шли по их следу.

– Уходим! – позвал друга Марион, и они нырнули в темное лоно туннеля.

– Скоро у нас будут нхасские гости, – предупредил он друзей.